Дважды возрожденный - Виктор Мурич

- Хух, - тяжело выдохнул я. Передние колеса уцепились за камни, и джип, набирая скорость, рванул вперед. Два раза гулко бухнул карабин, и вслед за ним прозвучал ликующий вопль Стаса:

- Попал! Слышь, Витек? Попал!

В зеркале вижу хромающего тушканчика, отделившегося от общей массы. Пуля попала ему в ногу, заставив прекратить преследование.

- Может, остановимся и расстреляем их в упор? - обернувшись, предлагаю стрелку.

- Нет. Не успеем. Если хоть раз промахнемся, нам труба, - категорически отмахивается он и вытирает рукавом куртки пот со лба.

Стас выглядит счастливым. У него сейчас лицо как у ребенка, проснувшегося утром и увидевшего у своей кроватки долгожданный подарок.

И дошли же мы до того, что смерть живых существ приносит нам радость!

Утвердительно машу головой, соглашаясь. Стас на этот раз прав. Преследователи очень проворны и умны. Лучше уж жать на газ, тем более что до конца ущелья осталось минуты три, а там открытое пространство Пустоши и Цитадель.

- Цитадель! Цитадель! - надрываясь, орет в микрофон рации Стас, опасливо поглядывая на скачущих тушканчиков. - Это Бродяга. Цитадель, ответьте Бродяге. Мать вашу! Вы что там спите?

- Да не ори ты так! Здесь я! Здесь! - Даже сквозь гул мотора и треск разбрасываемого гравия слышу голос из динамика изрядно потрепанной рации, стоящей рядом со мной на переднем сиденье. - Что у вас случилось?

- Едем по северному ущелью. Через минуту вы нас увидите. У нас преследователи. Готовьтесь встречать.

- Понятно, - хихикнул динамик. - Встречаем. Конец связи.

- Вот дура! - злобно орет Стас. Потом бросает микрофон рации на сиденье, меняет обойму карабина и, ворочаясь позади меня, пытается найти удобное положение для стрельбы. - Нас вот-вот сожрут вместе с дерьмом, а она смеется.

Стас конечно же не прав и сам знает об этом. Просто дает знать о себе усталость, накопившаяся за два дня, и злость поражения, давящая на самолюбие, как серый булыжник. Все равно Аня, а это была, похоже, именно она, ничего не сделает, пока мы не окажемся в зоне действия артиллерии Цитадели.

Последний раз лихо вильнув, вырываемся из камедного плена на простор. Ущелье остается позади, как ночной кошмар после пробуждения. Перед нами расстилается пространство Пустоши - этакой каменной тарелки, окруженной со всех сторон скальными массивами, с Цитаделью в центре.

На Пустоши поверхность почти ровная, если сравнивать с предыдущим отрезком дороги. Сплошной гладкий каменный настил грязно-серого цвета с кое-где поднимающимися невысокими буграми. Даже не верится, что это все создано природой. Кажется, что какой-то великан от нечего делать проехался по горам гигантским утюгом, разглаживая раскаленным низом все неровности. И в результате такого небрежного разглаживания и возникла Пустошь.

В паре километров впереди виднеется усеченная пирамида Цитадели. С такого расстояния она кажется маленькой деталькой из детского конструктора. Но даже один ее вид существенно поднимает настроение: Стас впервые за два последних часа улыбнулся и весело подмигнул мне.

- Живы будем, не помрем! - ликующим тоном преподнес он мне народную мудрость.

Я утвердительно кивнул, не отрывая глаз от приближающейся Цитадели.

Оказавшись на нормальном покрытии Пустоши, разгоняю джип, и он, периодически подпрыгивая на бугорках как на маленьких трамплинах, мчится к спасительным темно-зеленым стенам.

Верный "мерседес" сегодня изрядно потрудился, вывозя наши бренные тушки из лап зверюшек. Я с нежным чувством провожу рукой по разогретой грязным солнцем приборной панели, обтянутой кожей, как бы благодаря авто за хорошую работу.

Расстояние между джипом и преследователями увеличивается. Злобное, разочарованное завывание провожает нас. Тушканчики сообразили, что останутся голодными, и теперь бурно выражают свое негодование по этому поводу. Их попытки увеличить скорость ни к чему не приводят. Разрыв все равно увеличивается, и теперь нет ни малейшего сомнения в том, что мы придем к финишу первыми.

- Здесь вам не ущелье! - злорадно бурчу я и зачем-то вскидываю вверх руку с вытянутым средним пальцем. - Здесь наша территория!

Стараюсь выбирать путь поровнее, чтобы Стас мог нормально целиться. В ответ на мои действия раздается вереница выстрелов. Тушканчики достаточно умны для животных. Они начинают двигаться зигзагами, уклоняясь от пуль. Пока их спасает быстрая реакция. Сильные ноги бросают поджарые тела из стороны в сторону, мешая стрелку нормально прицелиться. В результате их маневров расстояние между нами еще немного увеличивается.

Темно-зеленая масса приближается, и я уже различаю узкие горизонтальные прорези бойниц, пару человек, суетящихся у автоматической пушки на Северном бастионе. Спаренные стволы пушки медленно разворачиваются в нашу сторону. Наведенное в мою сторону оружие давненько не вызывало такую гамму положительных чувств.

Звонкий стрекот автоматической пушки заставляет меня резко повернуть в сторону, освобождая сектор обстрела. Как всегда, Стас не успел ухватиться и в результате крепко приложился грудью о верхнюю кромку двери. Звучно бряцнул оброненный на пол карабин.

- Нет! Ты точно моей смерти хочешь! - говорит, потирая ушибленную грудь, Стас.

На этот раз в его голосе уже нет злости. Негативные эмоции смягчаются близостью Цитадели и радостью возвращения.

Следующая очередь приходится по вожаку маленькой стаи. Воронки взрывов вырастают прямо перед его ногами, и он, как бы споткнувшись о невидимое препятствие, кубарем катится по инерции вперед, нелепо размахивая длинными ногами и жалобно виляя хвостом. Остановившись, он пытается подняться и снова падает. Грозное оружие - хвост превратился в кусок драной веревки и теперь только мешает своему хозяину встать, путаясь между ногами. Из губастого рта тушканчика на каменный настил Пустоши изверглась пенистая струя красной жидкости. Похоже, что жизнь медленно покидает его мускулистое тело.

Пушка бьет длинными очередями, превращая преследователей в разлетающиеся комья плоти. Мичман, устроившись на сиденье, закрепленном на лафете, виртуозно управляет двустволкой. Спаренные стволы дергаются из стороны в сторону в поисках очередной жертвы. Затем следует огненный плевок, и на камни падает новая порция тушканьего паштета, суля кротам маленькое пиршество.

Сделав последний выстрел, пушка умолкает, и на поле боя остается в живых лишь хромающий вдалеке вожак. Я думал, он уже не встанет, но жажда жизни, видимо, оказалась сильнее полученных им ран.

Животное двигается медленно, виляя из стороны в сторону, периодически падая и снова вставая на подкашивающиеся ноги. Похоже, Мичман решил не утруждать себя стрельбой по раненому животному. У моего попутчика оказалось другое мнение на этот счет.

- А ну, Вить, притормози, - просит он, вскидывая карабин.

- Думаешь, надо? - просыпается у меня нелепая жалость к жаждущему жить животному - Пусть себе идет. Все равно ведь сдохнет. Ему вон как Мичман наподдал.