Таежная кровь - Владимир Топилин

Топ ждал. Седьмое чувство, необъяснимое, говорило ему, что марал все еще здесь, стоит там, в темноте ночи. Слушает, пытается почувствовать. Но что? Топу было неизвестно.

Предположение подтвердилось позже. Часа через два напряженного ожидания переменился ветер. Легкое атмосферное течение воздуха вынесло на марала запах человека. В этот момент пантач «рассказал» о своем присутствии. Взорвался неукротимой энергией. Предупреждая округу, залаял собакой. Убегая от опасности, запрыгал по захламленной тайге резвым мячиком. Засмеялся над коварным охотником: «Эх, человек! Ты думал, что умнее зверя? Нет! Побереги пулю для другого случая!»

Топ едва дождался утра, спустился с лабаза на землю. Затем, долго, кропотливо разбирая следы, вымеряя расстояние, пытался понять, почему марал не вышел на солонец. Да, вот он зверь, бык-пантач, стоял здесь, в курослепе. Нетерпеливо, нервно переступал ногами по влажной земле. Осторожно крутился на месте, пытаясь выяснить, откуда идет опасность. До лабаза тридцать шагов, не более. Услышать охотника зверь не мог. Топ сидел очень тихо, «плотно». Шерстяная одежда, выстиранная в свежей проточной воде, прожаренная на солнце, не имеет запаха, даже при редких движениях тела «издает» минимальное количество звуков. Тогда что же могло насторожить зверя?

Ответ нашелся очень скоро и оказался, как всегда, безумно простым. Это были его часы, на которые он посмотрел вечером, а потом положил на целлофановый пакетик. Зверь услышал их работу, новый, непонятный звук, которого в тайге не бывает. Остановился, насторожился, и… оставил человека в дураках.

Вспоминая тот давний поучительный случай, Топ сухо улыбнулся: «Век живи – век учись!» Урок не прошел даром. Теперь у него нет полиэтиленовых пакетов, бумаги. Сухую пищу упаковывает в тряпочные мешочки. А механические часы носит на груди, на резинке, надевая на шею – самое безопасное место от случайного удара. Под курткой часовой механизм никогда, при любых погодных условиях не принимает влагу. И, конечно, на охоте, в засаде, зверь не слышит работу маятникового механизма под одеждой. Остается только следить за своими действиями: двигаться как можно тише, дышать осторожно, не чихать, не курить, на резкие, неожиданные звуки оставаться хладнокровным. А иначе не стоит и идти в тайгу.

Звери очень умные по-своему. Медведь, например, любит проделывать такие номера: почувствует человека и из любопытства начинает проверять. Подойдет сзади, под лабаз, тихо, аккуратно, так, что не услышишь, как трава подминается под тяжелыми лапами. Хозяин тайги может оставаться невидимым, неслышимым час, два, три. Да сколько угодно. А потом, в последний момент, желая устроить охотнику пакость (так как отлично знает, что человек караулит марала), ударит лапой по колодине или завалит сушину. Да с такой силой, что по тайге грохот, как в ветровал.

Вот и представьте себе, тишина, как в гробнице фараона… Слышно, как комарики за спиной пищат. Тишь да благодать. Спокойные вечерние сумерки. И вдруг такой неожиданный грохот, будто десятитонный камень со скалы упал. Тайга стонет, горы эхо пинают.

Охотнику надо иметь железные нервы, чтобы от страха штаны не испортить, да и сердце чтобы не разорвалось. Нельзя поддаться панике, закричать от испуга, со страху стригануть вверх по дереву, на котором сидишь. Главное в такой момент – вовремя оценить ситуацию. А как понял, что это медвежишко шалит, балует, так и бояться нечего. Все ясно. Хоть и испорчен вечер: марал после медведя на лизун в эту ночь больше не выйдет. Не пойдет до той поры, пока его запах не выветрится.

Но и на этот случай у Топа есть своя защита. Один раз оказавшись в такой ситуации, он стал брать с собой на солонец зеркало. Обыкновенное, квадратное, двадцать на двадцать сантиметров. В такое мужики смотрят, когда бреются. Зеркало закреплено перед его глазами, как на машине, для заднего вида. Расположено так, что в бойницу за спиной все видно.

Обзор – как на ладони. Либо марал принюхивается, или медведь рысью извивается, ползет за корягами под лабаз. А Топ ему: «Куда прешь, лохматый?» Или: «Ну, лезь ко мне, Михайло Иваныч, покурим!» Эх! Взорвется медведь, заорет, да чесу по тайге, прыжками, «на хода». Ревет от обиды, что его первого заметили. Да еще «пятые следы» оставит от неожиданности. Не любит босоногий, когда его вот так «отпустили». В его правилах всегда тайно следить за человеком, а не наоборот.

Впрочем, за всю жизнь, что Топ сидит на солонцах, такой случай произошел с ним только один раз. Но запомнился на всю жизнь. Только непонятно, кому больше: Топу или медведю.

…Тихий, теплый июньский вечер. Бирюзовое небо бесконечно чисто, прозрачно, как опрокинутое озеро. Застывшая тайга насупилась махровыми ветвями деревьев. Благоухающая трава заплакала матовыми росинками. Подрагивают от воды на мочажине желтые лепестки калужницы. Покачиваются назревшие бутоны оранжевых жарков. Где-то в стороне, справа, звенит переполненный тающим снегом ключ. На хребте шумит настойчивый восточный ветер-верховик. По вырубленным водой и временем логам плывет прохлада. Верные признаки – к хорошей погоде. Об этом говорит покачивающаяся «нитка»: зеленая жилка еловой бороды, живая поросль времени. Исключительно точный барометр определения погоды. Она закреплена над смотровой бойницей. Сегодня наклонилась к его лицу. Значит, ветерок плывет от солонца, все запахи человека уходят за спину. Это хорошо. Зверь не почувствует затаившегося на лабазе охотника.

Но в такую погоду марал не придет рано, засветло. В лучшем случае спустится на соль в полной темноте, в два-три часа ночи. Проверено временем и собственным опытом. Значит, пропала еще одна ночь. Но терять надежды не стоит. Все может случиться. Выйдет пантач на «метку», тогда можно бить наверняка.

Метка – обыкновенная затеска, вырубленная Топом топором в прошлом году осенью на черном стволе пихты, за солонцом. Вернее, их две. Одна – на уровне груди марала. Вторая – выше на три ладони. В любую черную, непроглядную ночь их хорошо видно. Помехой может служить только туман, застилающий поляну. Выйдет марал солониться, бродит, копытит землю. В итоге – встанет на убойное место. Подойдет под выстрел, телом закроет нижнюю затеску. Стоит прицелиться планкой ружья, забеленной мелом, ниже верхней затеси на три ладони, и можно стрелять. Выстрел будет точным.

Но это будет потом, ночью. А сейчас надо просто сидеть и ждать. Слушать окружающий мир… Как росомаха ждет оленя, который подойдет под кедр. Как лиса караулит кабаргу, когда последняя спустится с отстоя. Как соболь выглядывает из корней кедра, проверяя, когда же глухарь нырнет в снег на ночь. И все ради одного момента: для прыжка, броска, рывка, выстрела. В этом заключается смысл охоты. Так предназначено матерью-природой: хищнику выживать за счет других, будь то соболь, росомаха, лиса или тот же охотник.

«Не торопи время, не топчи следы, которых нет», – так говорят старые люди тайги. И они правы в своей мудрости. Так послушаемся их совета, не будем забегать вперед. Вернемся к первым листам начатой книги: к диким горам Восточно-Саянской тайги в тихий, теплый вечер начала июня, где Топ ждет свою удачу в глухом подгольцовом уголке. Сидит на лабазе, караулит зверя, марала пантача. По зову далеких предков, от кого он унаследовал дикую таежную кровь, которая своим импульсом толкает его в тайгу.