Вслед за Великой Богиней - Аркадий Захаров

Среди лицейских друзей Пушкина заметен Алексей Демьянович Иличевский — сын томского губернатора. По окончании Лицея он получил назначение в родную Сибирь, на службу в Тобольский почтамт. На службе в Тобольске Иличевский пробыл недолго и в 1822 году возвратился в Москву, затем в Петербург, где вошел в круг литераторов и поддерживал дружеские отношения с Пушкиным. Одновременно с Иличевским, Батеньковым, Калашниковым в свите Сперанского в Тобольске служил еще один сибирский знакомец Пушкина — Василий Дмитриевич Корнильев, происходивший из семьи тобольских купцов, издателей журнала «Иртыш, превращающийся в Ипокрену», и женившийся в 1828 году на сестре сибирского генерал-губернатора И. И. Пестеля. Сохранилось письмо М. П. Погодина к князю П. А. Вяземскому и личная записка А. С. Пушкина, подтверждающие личное знакомство Пушкина с Корнильевым. Очень близко был знаком Василий Дмитриевич и с отцом поэта — Сергеем Львовичем.

Естественно предположить, что и Пушкин получал информацию о Сибири и от своих добрых приятелей. Сквозь полусказочный ореол смутно рисовались в его воображении бескрайние просторы сибирского царства, отважные первопроходцы, дикое туземное население, страшные языческие боги, первобытная природа. Рука сама тянулась к перу…

Попробуем и мы пройти его дорогой, чтобы взглянуть на Сибирь с позиций пушкинского времени. Мы используем источники, к которым мог иметь доступ поэт, очертим круг его сибирских знакомых, просмотрим личную библиотеку и переписку с друзьями.

Приглашая на этот путь вдумчивого и внимательного читателя, я отнюдь не собираюсь навязывать ему свое мнение. Наоборот, если где-нибудь на распутье, поразмышляв каждый на свой лад, мы разойдемся своими стежками, беды не будет, поскольку каждая из них неизменно приведет нас к знанию.

Решившись на роль поводыря-краеведа, автор постарался в пределах разумного бережно отнестись к документам и свидетельствам былого, пытаясь передать своим новым спутникам по тропе аромат дыхания далекого прошлого. Отсюда местами длинные цитаты и скупой на эмоции язык повествования. Но без этого не может быть настоящего краеведения.

Итак, если вы не передумали, присядем на дорожку и соберемся с силами: впереди путь долгий. Для автора он начинался лет двадцать назад. Было это так.

Вполне вероятно, что эти строки так никогда и не были бы написаны, если бы не целая цепь удачных случайностей и удивительных совпадений, которые и подвигнули автора к вступлению на дотоле неведомую ему дорожку, уводящую в туманную и загадочную область — краеведение.

Первым подтолкнул меня на этот полный неожиданностей и замечательных находок путь мой бывший однокурсник, хант, родом с таежной реки Конды, Алексей Сургучев, который однажды в минуту откровения заикнулся о спрятанной в глухой кондинской тайге Золотой Бабе — священном идоле древнего населения Западной Сибири.

Заикнулся и замолчал. Но я уже понял, что случайно прикоснулся к чему-то очень важному, и не отступил, пока слово за словом не вытянул из Сургучева давнюю и удивительную историю. По старинной легенде, поведанной моему другу отцом-охотником, в озерной системе к северу от поселка Согом, что притаился в хантыйской тайге, есть заплывшее бездонной трясиной озеро с лесистым островком посередине. Этому потаенному островку старики доверили сохранить великую тайну Югры — Золотую богиню народов ханты и манси. Некогда знаменитая богиня скучает там в одиночестве, забытая и недоступная непосвященным. Трясина преодолима лишь несколько дней в году, когда вешние воды покрывают окружающее болото и по нему можно проплыть на легкой долбленой лодочке. Но и тогда остров отыскать непросто. Ветер отрывает от берегов целые торфяные поля вместе с деревьями и кустами и гоняет их по озеру, постоянно меняя его очертания.

Даже если посчастливится наткнуться на потаенный остров, то высадиться на него из-за топи не просто: подводный настил известен немногим старикам. Зимой трясина не замерзает и мокрый снег лишь прикрывает топь и не выдерживает лыжника. Гнилая вода выступает и намерзает на лыжи пудовыми коростами. Только в сильнейшие морозы, когда снег смерзается в толстый наст, болото можно преодолеть.

Приехавшего на лодке паломника натоптанная тропинка выводит на укромную поляну с кострищем и огромным медным котлом. В небольшом амбарчике на столбах — ритуальные принадлежности, маски, жертвенные стрелы. На сучке березы — два десятка деревянных ложек. Ветерок треплет разноцветные ленточки на ее ветвях. Из глубины поляны из-под развесистых еловых лап мрачно глядит лупоглазая Золотая Баба, по пояс вросшая в земляной холм. На каменном плече Бабы греются зеленоватые ящерки…

В недавние времена собирались к ней ханты и манси на ежегодный праздник женского духа, чествование матери прародительницы обских угров. Здесь после шумных шаманских камланий убивались жертвенные олени и богиню ублажали свежей кровью. Жертвенное мясо варили и съедали, а в освободившийся котел снова наливали воду и, когда она закипала ключом, бросали в нее дары Золотой Бабе: монеты, кольца, бляшки и украшения. Кипяток вместе с дарами выливали к подножию идола и присыпали землей. За долгие века холм приношений дорос бабе до самого пупа, и никто не может сказать, какие богатства таятся в его недрах. Из-за этих сокровищ и прозвали угры своего обожаемого идола Золотой Бабой или на их языке — Сорни-най.

Слухи о богатствах Золотой Бабы издавна ходили по тайге и временами доносились до ушей, которым совсем не предназначались, разжигая алчные страсти. Но, как уверяли старики, чужеземцу, увидавшему священное капище, суждена была скорая и неминуемая смерть. В двадцатые годы на жертвенное место случайно наткнулся недобитый колчаковский отряд. Бандиты, сколько смогли, разгребли смерзшийся холм и ограбили идола. Обозлившись, они надругались над богиней и отбили ей руку. Однако стража богини подняла окрестные стойбища и ни один из осквернителей не ушел. Главаря колчаковцев, полуживого, привезли к богине и, привязав за ноги к склоненным молодым березкам, разорвали надвое, чтобы свежей человеческой кровью смазать языческому истукану его каменные увечья.

С тех пор стоит в тайге югорская мадонна одна-одинешенька и стережет свои несметные сокровища…

Сознаюсь, слушая своего приятеля, я поначалу не очень ему верил. Видя, что я посмеиваюсь, Алексей обиделся, полез в шкаф и предъявил в доказательство обширную переписку с Институтом этнографии. Специалисты не только не сомневались в существовании Бабы, но и грозились в ближайшие годы нагрянуть с экспедицией. С вызовом экспедиции не шутят: если Алексей решился на такое — значит, имеются серьезные основания. Пришлось поверить Сургучеву и припомнить всякого рода каменных истуканов.

Сначала пришли на ум скифские каменные бабы южных степей, из которых когда-то ушли уральские угры. Потом вспомнился сидящий в позе лотоса Будда. Что с того, что Сургучев ничего не знает о его ногах и коленях — сам же он утверждает, что Баба вросла в земляной холм. Изображения Будды всегда женоподобны и могут быть приняты за плоскогрудую женщину. Вдруг колени и ноги сидящего по-турецки истукана засыпаны дарами и землей? Значит, прячется на острове не Золотая Баба, а алтын бабай (дорогой старик), занесенный в Сибирь татаро-монгольскими племенами еще в незапамятные времена и ставший со временем главным божеством Югры? Существует же у хантов представление о посмертном переселении душ, как в ламаистской религии…