Петербургский ковчег - Сергей Михайлович Зайцев

Его звали Аполлон Данилович Романов. Однофамилец государя, дворянин; вместе с братом владел довольно крупным поместьем, а по образу мыслей мог быть назван скорее — разночинцем; известно, сколь много молодых современно мыслящих дворян пополняют в столицах ряды разночинцев...

Семейное предание гласило, что фамилию предку Аполлона дал сам Великий Петр на седьмой день после овладения шведской крепостью Ниеншанц (на месте этой крепости и был заложен Санкт-Петербург)... Один из солдат, рослый молодой гренадер, весьма отличился при захвате двух шведских судов. И был замечен царем, который лично командовал этой вылазкой. Солдат, должно быть, был совсем молод — Петр, топорща усы, посмеивался, трепал гренадера за плечо и хвалил: «Молодец, сынок!...» И представил молодца к награде. А у молодца, оказалось, не было фамилии, поскольку, как и многие иные русские крестьяне, был он не «кто», а «чей»; был он холоп своего господина — какого-то дворянина из-под Смоленска. Вместе с наградой Петр Алексеевич даровал герою, «сынку», и свою фамилию, и даже приблизил к себе, а года через два пожаловал дворянский чин и одарил поместьем — в двухстах верстах к югу от прекрасной молодой северной столицы...

С тех пор много воды утекло, а история новоиспеченных дворян Романовых была незатейлива: в героических сражениях никто из них больше не отличился (хотя и участвовал), во влиятельные государственные мужи не выбился и реформ не проводил, не попробовал силы на ниве искусств и даже не состоял в тайных обществах... Жили покойно в своих пенатах, раза два в год по большим праздникам выезжали в столицу; были законопослушны и набожны, регулярно поставляли на службу рекрутов, на дворянском собрании держались скромно, первенства не искали, балы посещали редко — разве что у ближайших соседей по поместью... Таким образом, дворяне Романовы были люди не выдающиеся; возможно, сказывалось их крестьянское происхождение, а трех-четырех поколений во дворянстве оказалось мало для того, чтобы резец матушки-природы выточил из какого-нибудь отпрыска нечто достойное, талантливое... Хозяйство свое вели, однако, основательно, с постоянной прибылью, и за сто с лишним лет изрядно расширили имение, владели несколькими деревнями с населением общей численностью до трехсот православных душ...

Отец Аполлона — Данила Игнатьевич — участвовал в кампании 1812 года в ополчении. Опять же подвигов совершить ему не удалось (возможно, он к этому и не стремился), французов видел только однажды — и то издалека, — а потом его ополчение до самых морозов стояло в пятидесяти верстах севернее Москвы. Это по разумению военачальников был один из заслонов. Хотя вряд ли подобные заслоны всерьез пугали Бонапарта...

Данила Игнатьевич сильно застудил тогда легкие и до знаменитого дела на Березине не дотянул. В свое родовое гнездо под Петербургом вернулся совсем больным. Простуда преобразовалась в чахотку, и Данила Игнатьевич прожил немного: про триумфальное возвращение русских войск из Парижа ему рассказывала его... вдова, роняя слезы над его могилой...

После смерти мужа быстро угасла и матушка Аполлона. Она умерла в 1815 году. Аполлон остался, слава Богу, не один — со старшим братом Аркадием, хотя без бабушек и дедушек. Старший брат (он был старше Аполлона лет на десять) — юноша ничем не выдающийся, рассудительный, как всякий человек практического ума, и довольно скучный... Но может, он казался Аполлону скучным из-за большой разницы в возрасте: детьми они играли в разные игры — каждый в свою. А когда брат, возмужав, все игры забросил, Аполлон вообще потерял к нему интерес... Да еще за полгода до смерти отца с братом Аркадием случилось несчастье: он упал с лошади и повредил позвоночник; с тех пор был прикован к креслу. На скучный характер этого молодого человека столь несчастливой судьбы лег еще отпечаток мрачности...

Аполлону к тому времени исполнилось пятнадцать. И, оставшись в поместье один с калекой-братом, угасающим год от года и после смерти родителей не проявляющим никакого интереса к ведению дел в имении, опереться он в жизни мог разве что на приказчика Трифона, который был достаточно порядочным человеком, чтобы не обманывать и не воровать (положительные качества его на этом, пожалуй, и исчерпывались; Трифон был человек малограмотный, слабый на хмельное зелье, и на роль управляющего поместьем никак не тянул; все дела при нем могли прийти в совершенный упадок, хотя и до него не особенно блистали, поскольку больному отцу было не до дел). Или положиться на себя, — что Аполлон и сделал. Трифону выделил пенсион, а из числа своих мужиков приблизил к себе, с одобрения брата, конечно, Карпа Коробейникова — самого крепкого хозяина; подучил Карпа грамоте и доверил бразды. И дело как будто стало на крыло...

Упомянутый уже резец матушки-природы коснулся Аполлона — первого из рода Романовых.

Еще с его детства близкие замечали: мальчик растет непростой — очень сообразительный, с хорошей памятью, с живым воображением, впечатлительный; только не вполне усидчивый...

Лучшие качества Аполлона не только заметили, но и решили их развивать. В семье рассуждали следующим образом: первенец Аркадий — в перспективе наследник поместья (кое было не столь велико, чтобы его делить), Аполлону же вряд ли достанется наследство, с которого можно кормиться всю жизнь, посему нужно дать младшенькому хотя бы достойное образование, — нет наследства в кошельке, так пусть в голове будет...

Матушка выписывала Аполлону гувернеров. Бывало, Романовым приходилось экономить на выездах, отказываться от некоторых предметов роскоши, не жечь попусту свечей, но на обучение мальчика не скупились.

В раннем детстве у Аполлона была гувернантка Эльза — дебелая молодая немка с тяжелыми русыми косами, ни бельмеса не понимающая по-русски; она была некрасива и, кажется, лелеяла единственную мечту — поскорее выйти замуж (для этого, должно быть, она и приехала из своей Вестфалии, где на нее не клюнул ни один жених), впрочем к мальчику Эльза была добра — в ней не развилась еще вредная и мстительная натура старой девы. Эльза знала много стихов из Гете и весьма гордилась тем, что однажды встречала и самого старика Гете. Историю человеческой цивилизации Эльза преподавала маленькому Аполлону по Гердеру. Эльза все-таки вышла замуж. За старого немца-мясника из Петербурга...

Через месяц после этого события в доме Романовых появился гувернер — итальянец Риккардо. Он был красавец с длинными волосами цвета воронова крыла и хорошей фигурой. Риккардо учил мальчика танцам, игре на лютне, немного — латыни, рисованию (он по памяти отлично рисовал соборы Венеции и Рима, а также великолепно передавал обнаженную женскую натуру — пожалуй, обнаженная женская натура удавалась ему лучше всего, поскольку о натуре этой он только и думал) и светским манерам. В отличие от гувернантки Эльзы Риккардо, как огня, боялся семейных уз; однако при этом не пропустил ни одной дворовой девки. И если Риккардо не было в детской возле штудирующего науку Аполлона, то его можно было с уверенностью искать где-нибудь на сеновале в жарких объятиях очередной дамы сердца. Будь Аполлон в то время немного постарше, он вполне мог бы перенять от утонченного любвеобильного итальянца азы еще одного искусства — искусства обольщения дам... Когда Риккардо стало мало дворовых девок и он обратил внимание на супругу соседнего помещика, едва не разразился скандал, и Романовым пришлось с Риккардо расстаться.