Похитители дыма - Салли Грин

Таш любила свои сапоги. Её обычные ежедневные сапоги были из толстой кожи с солидными подошвами. Они хорошо подходили для ходьбы и путешествий, не жали и не натирали ноги. У Таш не было мозолей, а сапоги, на её взгляд, пахли хорошо. По крайней мере, аромат солидной кожи был приятнее запаха застарелого пота, который источали сапоги Грэвелла. Сейчас на ногах Таш была вторая пара сапог, которую она получила в Дорнане несколько месяцев назад. Эти сапоги были созданы для бега и идеально ей подходили. Подошвы были усеяны острыми металлическими шипами, чтобы она могла надежно цепляться за поверхность и быстро стартовать. Грэвелл придумал фасон сапог и даже заплатил за них – два кронера, огромная сумма за пару ботинок. Когда Таш надела их в первый раз, он сказал: «Заботься о них, и они позаботятся о тебе».

Таш заботилась о них, и она совершенно определённо не хотела быть неблагодарной. Но больше всего на свете она хотела, просто жаждала – ботильоны. Когда Грэвелл сказал, что припас для неё нечто особенное, она сразу же подумала о них. Девушка видела эти ботильоны в окне лавки сапожника в Дорнане и несколько раз говорила о них Грэвеллу. Это были самые красивые, нежные замшевые полусапожки бледно-розового цвета. Они были настолько изящны, что, казалось, были сделаны из ушей кролика.

Когда Грэвелл показал ей сапоги с шипами и сказал, что сам придумал эту конструкцию, Таш, как ей самой показалось, очень убедительно притворилась крайне довольной. Она убеждала себя не расстраиваться. Всё получится. Шипованные сапоги помогут ей в этой охоте, а на деньги, вырученные за убитого демона, она сама сможет купить розовые замшевые ботильоны.

И скоро они получат своего первого демона.

Грэвелл отыскал логово первого демона всего за неделю. Он выкопал яму, хотя теперь Таш сама возводила и проверяла механизм для побега и даже близко не подпускала к нему Грэвелла.

Охотник научил Таш быть осторожной и дважды всё перепроверять. Она провела пробный пробег. Отойдя от ямы на сотню шагов, она пробежалась сквозь деревья, набирая скорость там, где на земле было совсем мало снега. Затем устремилась на небольшую прогалину, где снега было больше, но она утрамбовала его до хрустящей корочки, так что теперь там можно было бежать на полной скорости. Она отталкивалась ногами от земли, наклоняясь вперёд, шипы давали опору, но не задерживали её, после Таш перемахнула через край ямы, с хрустом приземлилась на ледяное дно, присев на колени, но моментально выпрямилась, добежала до конца и… принялась ждать.

Ожидание. Эта часть давалась ей тяжелее всего. Это было самое страшное время во всей работе. Мозг отчаянно приказывает тебе схватиться за верёвку, но ты не можешь этого сделать – тебе нужно дождаться, пока демон спустится вниз. И только когда он уже будет внизу, когда он коснётся дна, закричит, заверещит и устремится к тебе, только тогда можно было схватиться за верёвку и нажать на подъёмный механизм.

Таш потянула за верёвку, налегла на неё всем своим весом, поставила ногу на нижний, самый толстый узел. Деревянный привод поддался, и Таш взлетела вверх так же естественно и лениво, словно зевок. Она так владела своим телом, что её пальцы едва касались верёвки. В верхней точке своего полёта она остановилась и повисла в воздухе, абсолютно свободная, затем девушка отпустила верёвку, наклонилась вперед и потянулась к ели, широко распахнув руки и обнимая ветви. На какое-то время она задержалась там, затем привычно соскользнула вниз. Оцарапав лицо о шишку, она приземлилась почти по колено в снег, который сама же сюда и натаскала.

Таш вернулась обратно, чтобы перезарядить ловушку. Вокруг ямы была навалена земля с отпечатками многочисленных следов. Ей придётся почистить подошвы сапог, чтобы убедиться, что они не засорились грязью.

– У тебя кровь.

Таш коснулась щеки рукой и увидела на пальцах кровь. Когда демоны чуют кровь, они становятся агрессивнее. Девушка облизала пальцы и произнесла:

– Давай уже заканчивать с этим.

Она схватила верёвки и взвела на место привод, довольная тем, что сделала всё как надо. Привод работал без осечек. Это была хорошая яма. Грэвелл копал её три дня, и яма получилась длинной, узкой и глубокой. Прошлой ночью они с Таш обливали покатые склоны водой до тех пор, пока на дне не образовался слой воды глубиной в две ладони. Утром вода основательно замёрзла и превратилась в крепкий, скользкий лёд. Из ямы всё ещё можно было выкарабкаться – демоны вообще хорошо карабкались куда-либо – и Грэвелл годами пытался изобрести новые методы, при которых стены ямы также покрывались бы льдом. Но ещё ни разу ему не удавалось добиться такого успеха. Поэтому они поступят так, как всегда поступал Грэвелл, и покрасят склоны ямы смесью из животной крови и потрохов. Эта смесь пахла достаточно сильно и отвратительно, чтобы отвлечь и сбить демона с толку, давая Грэвеллу время метнуть свои гарпуны. У охотника было пять длинных гарпунов, хотя обычно для того, чтобы прикончить демона, требовалось всего три. Все гарпуны были сделаны по особому заказу, в каждый были встроены металлические зубцы, так что их нельзя было просто взять и вытащить из раны. Демон будет кричать и верещать, настолько страшно, что Таш всякий раз приходилось напоминать себе: если бы демон настиг её, он поступил бы с ней куда хуже.

Девушка посмотрела на небо. Солнце всё ещё стояло высоко. На демонов обычно охотились на закате. Таш чувствовала, как её желудок начинает скручиваться в узел от нервов. Она просто уже хотела покончить со всем этим. Грэвеллу ещё нужно было покрыть склоны ямы требухой, после чего он заляжет в укрытие в ближайших кустах и примется ждать. Только когда он увидит, как демон прыгает в яму, он выскочит из засады, держа в руках гарпуны. Точность в этом деле решала всё, и за эти годы они довели процесс практически до автоматизма. Но это Таш рисковала своей жизнью, это Таш привлекала к себе демона, это Таш надлежало решить, когда ей стоит начинать бежать, чтобы приманить к себе демона, это Таш предстояло обогнать демона, запрыгнуть в яму и затем, в самый последний момент, ухватиться за верёвку и выскочить наружу.

Конечно, демон мог не прыгать в яму и напасть на Грэвелла. Но подобное за все четыре года их совместной охоты случилось лишь однажды. Таш не была уверена, что же именно случилось в тот день, а сам Грэвелл предпочитал не вспоминать об этом. Она заскочила в яму и принялась ждать, но демон не стал прыгать следом. Она услышала окрик Грэвелла, затем высокий визг демона, затем наступила тишина. Девушка не знала, как быть. Если демон был мёртв, почему Грэвелл не окликнул её? Означал ли вопль демона, что он ранен? А может, он закричал, когда набросился на Грэвелла и убил его? Неужели демон молчит потому, что пирует на теле её напарника? Не стоит ли ей убежать, пока демон лакает кровь Грэвелла? Она всё ждала и смотрела на небо над склонами ямы, а затем поняла, что хочет писать. А ещё плакать.

Она всё ждала, держась за верёвку, но ей было слишком страшно, чтобы пошевелиться. Наконец, она что-то услышала, скрипнул снег, а затем вниз долетел голос Грэвелла: «Ну ты вообще собираешься вылезать в этом году?» Таш дернула за привод, но её рука окоченела от холода и так тряслась, что ей потребовалось некоторое время, чтобы выбраться наружу, и когда она всё-таки выбралась наверх, охотник уже костерил девушку последними словами. Когда Таш оказалась наверху, она с удивлением отметила, что Грэвелл даже не ранен. Когда она произнесла: «А ты не умер», он рассмеялся, а затем затих и произнёс: «Долбаные демоны».