Кто посеял ветер - Неле Нойхаус

— Остановитесь! — крикнул он, когда бензопила заурчала, работая на холостом ходу.

Лесорубы повернулись в его сторону и приподняли прозрачные щитки своих касок. Хиртрайтер вышел на поляну, Телль держался рядом.

— Убирайтесь отсюда! — крикнул ему один из рабочих. — Вам нечего здесь делать!

— Это вы убирайтесь! — крикнул в ответ Людвиг с угрозой в голосе. — И немедленно! Как это вам взбрело в голову валить здесь деревья?

Старший лесоруб заметил ружье и решимость, написанную на лице Хиртрайтера.

— Ладно, успокойтесь. — Он поднял руки в знак примирения, стараясь утихомирить его. — Мы всего-навсего выполняем свою работу.

К ним приблизились остальные лесорубы. Бензопила замолчала. Телль глухо зарычал, Хиртрайтер положил палец на спусковой крючок. Дело принимало серьезный оборот. Начало строительных работ было намечено на начало июня, и эта вырубка носила незаконный характер, даже если и осуществлялась с молчаливого согласия бургомистра и начальника окружного управления.

— У вас есть ровно пять минут, чтобы собрать ваше имущество и убраться отсюда, — крикнул он лесорубам.

Никто не двинулся с места. Тогда Людвиг прицелился в бензопилу, которую держал в руке один из рабочих, и нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. Лишь в последний момент Хиртрайтер приподнял ствол ружья, и пуля пролетела в метре над головой человека.

Несколько секунд лесорубы стояли, словно завороженные, в растерянности уставившись на него, после чего быстро разбежались в разные стороны.

— Это вам не пройдет даром! — крикнул ему на прощание старший. — Я позвоню в полицию.

— Ради бога. — Людвиг повесил ружье на плечо. Эти наглые преступники ни за что не стали бы обращаться в полицию, поскольку создали бы тем самым серьезные проблемы самим себе.

Он почти поверил лицемерным обещаниям. Ни одно дерево не будет срублено до принятия окончательного решения, торжественно заявляли они еще в пятницу. А для того чтобы вырубка началась в понедельник утром, они должны были заключить договор с подрядчиком за несколько дней до пятницы.

Хиртрайтер дождался, когда лесовоз покинул поляну и шум его двигателя затих вдали, после чего положил ружье на пень и принялся разматывать ограничительную ленту. Ни одно дерево здесь больше не упадет, пока он в состоянии препятствовать этому. Он готов к борьбе.

Пия Кирххоф стояла у багажного транспортера и уже протянула руку, чтобы снять с него свой чемодан, когда в кармане куртки едва слышно зазвонил мобильный телефон, который она включила сразу после приземления. На протяжении трех замечательных недель он молчал, превратившись из одного из важнейших инструментов ее повседневной жизни в совершенно ненужную вещь. Впрочем, в данный момент багаж был несравнимо важнее звонка. Чемодан Кристофа выкатился одним из первых. Сам Кристоф уже вышел в зал прилетов, в то время как Пие пришлось ждать добрую четверть часа, поскольку багаж рейса LH 729 из Шанхая поступал на ленту транспортера крайне неравномерно и с интервалом между предметами в несколько метров.

Только когда наконец показался ее серый чемодан, она сунула руку в карман. В этот момент прозвучало сообщение по громкоговорителю, и кто-то немилосердно протаранил ее ногу багажной тележкой, даже не извинившись. Еще один самолет успел выпустить из себя пассажиров, и у поста таможенного контроля образовался затор. В конце концов Пия достала неумолчно звонивший телефон.

— Я уже у поста таможенного досмотра! — крикнула она в трубку. — Позвоните немного позже.

— О, извини, пожалуйста, — ответил главный комиссар Оливер фон Боденштайн на другом конце; в голосе ее шефа явственно звучали радостные нотки. — Мне казалось, ты должна была вернуться прошлым вечером.

— Оливер! — Пия подавила вздох. — Мне очень жаль. Наш вылет задержался на девять часов. Мы только что приземлились. Что-нибудь случилось?

— Небольшая проблема, — ответил Боденштайн. — У нас труп, а в одиннадцать часов бракосочетание Лоренца и Тордис. Если я там не появлюсь, все мои родственники непременно на меня обидятся.

— Труп? Где? — Пия хотела пройти мимо поста таможенного контроля, но маленькая полная таможенница, наблюдавшая с бесстрастным выражением лица за проходившими мимо пассажирами, подняла руку. Очевидно, последние слова Пии вызвали у нее интерес. Это было совсем некстати.

— В здании одной фирмы в Келькхайме, — сказал Боденштайн. — Сообщение поступило только что. Я послал туда нашего новичка, но мне все же хотелось бы, чтобы и ты тоже присутствовала.

— У вас есть что декларировать? — проскрипела таможенница.

— Нет, — Пия покачала головой.

— Как это — нет? — изумленно спросил Боденштайн.

— Я хотела сказать — да, — поспешно ответила Пия. — Мне нечего декларировать. Да, я поеду.

— Что это значит? — Брови таможенницы поползли вверх. — Пожалуйста, откройте ваш чемодан.

Пия прижала телефонную трубку плечом к щеке, пошарила в карманах в поисках ключа от чемодана и, открывая его, сломала ноготь. Радостное ощущение от прекрасно проведенного отпуска улетучилось в одно мгновение. Ею снова овладела тревога.

— Да-да, я обязательно приеду. Продиктуй мне адрес.

Наконец она откинула крышку чемодана. Таможенница неторопливо рылась в небрежно уложенных вещах Пии, по всей видимости, в надежде отыскать среди грязного белья незаконно ввезенную вазу эпохи династии Мин, контрабандную бутылку шнапса или лишние блоки сигарет. Позади выросла очередь пассажиров. Пия бросила на женщину полный ярости взгляд, когда та после безуспешных поисков небрежным кивком головы дала ей понять, что она свободна. Пия захлопнула крышку чемодана, сняла его с багажной тележки и направилась к выходу. Дверцы из матового стекла раздвинулись в стороны. За ограждением ее ждал Кристоф с несколько напряженной улыбкой на лице. Рядом с ним стоял с недовольным видом бывший муж Пии, доктор Хеннинг Кирххоф. Этого еще не хватало! Ведь ее собиралась забрать из аэропорта Мирьям, которая во время отсутствия Пии заботилась о животных в Биркенхофе. Они договорились об этом по телефону перед отлетом.

— Мой чемодан оказался последним на ленте транспортера, — извиняющимся тоном произнесла Пия. — А потом тетке с таможни вздумалось перерыть его сверху донизу. Прошу прощения. А ты что здесь делаешь?

Вопрос был адресован бывшему мужу. Рядом с Кристофом, покрытым загаром, приобретенным под солнцем Центрального Китая, Хеннинг выглядел бледным и изможденным.

— Я тоже рад тебя видеть, — сказал он саркастическим тоном, с легкой гримасой на лице. — Мой автомобиль уже час стоит в запретной зоне. Когда я получу штрафную квитанцию, ты сможешь оплатить ее.

— Извини. — Пия поцеловала Хеннинга в щеку. — Спасибо за заботу. А что случилось с Мирьям?

Между Кирххофом и ее лучшей подругой уже довольно давно завязался роман, но теперь их отношения осложнились — Хеннинга начали подозревать в отцовстве еще не родившегося ребенка от другой женщины. После абсолютного молчания, длившегося несколько месяцев, в течение которых Хеннинг всерьез подумывал, не уехать ли ему за границу, что стало бы проявлением малодушия, они с Мирьям сблизились вновь, но о гармонии и взаимном доверии уже не могло быть и речи.