Огнеопасная красотка - Ирина Хрусталева

– Чем это он там занимается с утра пораньше? – проворчала она и, откинув маленькую подушечку, с которой так и уснула в обнимку, встала с дивана. Ночью она сама не заметила, как уснула, когда, уйдя из спальни, пришла в эту комнату и прилегла на диван. Слезы невольно полились из ее глаз, когда девушка устроилась здесь прямо в халате и начала себя жалеть, пока никто этого не видит.

«Два года коту под хвост! А еще клялся в любви, обещал, что, как только уладит какие-то важные дела, мы непременно пойдем в загс и подадим заявление. О наследнике мечтал, прохвост! Неужели я такая никчемная женщина, что, еще не женившись на мне, он уже изменяет? – Елизавета задумалась: – Может, и вправду, я сама виновата?»

Характер у Лизы был еще тот. Ее мать умерла, когда ей было всего три года, поэтому воспитанием дочери занимался в основном отец, офицер внутренних войск. Правда, была еще бабушка, но Лиза не очень часто ее видела, только летом, когда отец отправлял девочку на вольные хлеба, как он любил выражаться. Бабушка часто просила его, чтобы он оставил девочку у нее насовсем, но отец был категорически против этого.

– Ты сделаешь из нее размазню, мама, – отвечал он ей, – она растет без матери, поэтому с малых лет должна уметь защитить себя, не быть плаксой, учиться порядку, а этому могу научить ее только я.

Вот он и учил… по-солдатски. Было такое впечатление, что он совершенно не понимал, что перед ним всего лишь ребенок, тем более девочка. Лиза была по характеру в свою мать, тихой и послушной, поэтому всегда выполняла требования отца. Подъем не позже семи утра, даже если это был выходной день, кровать застилать должна сама, быстро одеваться, умываться и завтракать. Воспитатели в детском саду приходили в ужас от того, как вытягивался в струнку ребенок, как бледнело у девочки лицо, когда ей делали замечание. Сколько раз пробовали говорить отцу, что так нельзя, что она девочка, на что он отвечал всегда одинаково:

– Это моя дочь, как хочу, так и воспитываю.

И он воспитывал – как хотел. Много позже, когда Лиза стала взрослой, она узнала от своей бабки, что Николай очень хотел мальчика и, когда родилась она, был очень расстроен, даже напился с горя. Когда мать с ребенком приехали из роддома, он даже не подошел и не посмотрел на дочь. Так продолжалось почти все три года, пока была жива мать. Он никогда не водил ее куда-нибудь, как это делали другие отцы, никогда не играл с ней, а когда она плакала, всегда ворчал:

– С ума можно сойти от этого бабьего воя! Вот если бы у меня был сын, он бы никогда не плакал, потому что он – мужчина, будущий солдат.

И вот когда случилось так, что ему пришлось обратить внимание на дочь, он сделал это по-своему, по-мужски, по-военному. К четырем годам своим поведением девочка была похожа на маленького солдатика. Но, бог мой, никто тогда не знал, что творится в душе у ребенка, душе, еще такой хрупкой и ранимой. Да, она выполняла приказания отца, потому что до ужаса, до судорог в животе, до обморока боялась его. По мере того как девочка подрастала, она все чаще и чаще стала проявлять свой характер. Ей совсем не хотелось ссор, но она четко поняла, что должна бороться. Бороться за себя, за свою точку зрения; и она пробовала, но заканчивалось это, как всегда, побоями. Но девочка упрямо продолжала эту борьбу: за свои любимые игрушки, за книги, которые с периодической последовательностью выбрасывались отцом. Она очень любила фантастику, сказки, стихи, а отец ей всегда говорил:

– Нечего всяким хламом мозги засорять, почитай лучше о войне, как наши солдаты грудью шли на танки, чтобы вы сейчас могли наслаждаться жизнью.

Лиза совсем не хотела читать про войну, ей это было неинтересно, но раз отец говорит – значит, надо. И она читала – совершенно без интереса, постоянно думая о том, что, когда она вырастет, никому и никогда не удастся заставить ее делать то, чего она не хочет. Но комплекс уже развился, искоренить его было практически невозможно. Она ломала себя ежедневно, ежечасно, ежеминутно, и ей это давалось очень тяжело. Потом, когда она стала взрослой, она не раз проклинала отца за то, что он сделал ее такой. Совершенно неподдающейся, взрывоопасной натурой, не признающей ничьего мнения, кроме своего собственного. Она шла по жизни напролом, невзирая на препятствия. Где-то это помогало, а в чем-то только все портило. Девушка прекрасно понимала, что не права, но никогда и никому не признавалась в этом, даже самой себе. Она очень боялась, что кто-нибудь может увидеть, какая она на самом деле, поэтому оградилась от всех своим дерзким и неуживчивым характером и была уверена, что это ее броня, которую никогда и никому не удастся пробить. Не дай бог кому-нибудь приходило в голову сказать что-то Лизе в приказном тоне. Дух противоречия восставал в ней с такой силой, что, будь тот человек четырежды прав, она ни за что не сделает так, как он хочет. Этим самым она мстила всем за свое загубленное детство, которое прошло «от приказа до приказа». Иногда ей очень хотелось, чтобы ее кто-нибудь приласкал и пожалел, но она подавляла в себе эти желания, потому что с самого детства научилась никому не доверять. Единственным исключением из всех установленных ею правил была бабушка, которую она действительно любила. Вот так Лиза и жила в постоянной конфронтации со своими желаниями и нежеланиями.

– Быть доброй и покладистой – неблагодарное занятие, – так говорил отец, – я воспитываю своих солдат не добротой, а учением четко исполнять приказы. И не дай бог меня ослушаться. Только так из них получатся настоящие защитники Родины.

«Но ведь я не солдат», – думала Лиза, но отцу ничего не говорила, потому что прекрасно знала, что за этим последует:

– Ты не солдат, но в будущем ты можешь стать матерью солдата.

Позже Лиза узнала, что отец не совсем здоров, и начало это проявляться после того, как он вернулся из Афганистана, – ей рассказала об этом бабушка. Его одержимость и фанатизм на военной почве – нездоровое проявление, но поделать с этим она ничего не могла, да и не хотела, это уже было совершенно бессмысленно и поздно. Поздно в первую очередь для нее. Единственное, что Лизу успокоило после рассказа бабушки, это то, что она простила своего отца – сразу же и за все.

Наплакавшись вволю, вспоминая свое безрадостное детство, Лиза не заметила, как уснула, и вот сейчас ее разбудили эти странные звуки, доносящиеся из других комнат. Девушка подошла к двери и уже собиралась ее открыть, как услышала несколько глухих выстрелов. В первое мгновение она даже не сообразила, что это именно выстрелы, но, когда услышала последовавшие за этим слова, поняла, что не ошиблась.

– Ты посмотрел, он точно мертвый? – спросил хрипловатый голос.

– Все в порядке, мертвее не бывает, – ответил второй.

– А баба-то где? – поинтересовался первый.

– Странно, вроде нет ее сегодня здесь, а должна бы быть, – ответил другой голос, явно растерянно, – они всегда вместе спят, когда она приезжает, а это бывает по средам и субботам, я точно знаю. Наверное, ее нет – машины не видно, она обычно во дворе свою тачку ставит.

Лиза от испуга стекла прямо по стенке на пол, здесь же, у двери.