Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов

А дальше… Вскоре после Октябрьской революции Юрий Никифорович вступил в Красную армию. На волне патриотизма, вызванного германо-австрийским наступлением в начале 1918 г., он в феврале вернулся в ГУГШ. Тогда на службу в Красную армию поступила большая группа генералов и множество офицеров старой русской армии. В марте Данилов возглавлял группу военных экспертов при советской делегации на переговорах с Центральными державами в Брест-Литовске. Данилов был противником подписания Брестского мира и подал второму председателю советской делегации (всего их последовательно было трое) С.В. Сокольникову (Бриллианту) записку, обосновывающую, почему этот мир не может быть заключен. По возвращении из Бреста был включен в состав Комиссии военных специалистов по выработке плана преобразования военного центра для реорганизации армии. План, выработанный Комиссией, был отклонен, 25 марта 1918 г. Данилов вышел в отставку и уехал на родину, в Киев.

На просторах бывшей Российской империи полыхала Гражданская война… Данилов перебрался в район действий Добровольческой армии, но на службу почему-то поступил лишь в августе 1920 г., заняв пост помощника начальника военного управления в правительстве Врангеля. После падения белого Крыма (ноябрь 1920 г.) Данилов эмигрировал в Константинополь, а оттуда в Париж, где и скончался в 1937 г. Кроме книги, ныне предлагаемой вниманию читателей, он опубликовал еще несколько трудов («Россия в мировой войне. 1914–1915 гг.», «Русские войска на Французском и Македонском фронтах. 1916–1918 гг.», «На пути к крушению» и др.).

Вернемся к главному герою книги – великому князю Николаю Николаевичу Младшему. В какой-то мере его карьера обычна для других великих князей и напоминает карьеру отца, великого князя Николая Николаевича Старшего (1831–1891). Тот начал военную службу в строю сразу с должности начальника гвардейской кавалерийской дивизии, через два года стал командиром резервного гвардейского корпуса, а еще через пять лет – генерал-инспектором кавалерии. В Крымскую войну участвовал в Инкерманском сражении, затем находился в осажденном Севастополе. В Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. был главнокомандующим на европейском (балканском) театре военных действий. Получил орден Св. Георгия 1-й степени и фельдмаршальский жезл. Но вообще-то прославился Николай Николаевич Старший не столько организаторскими достоинствами и боевыми подвигами, сколько тем, что был «совершеннейшим джентльменом» и до самой революции слыл образцом для всех петербургских щеголей. Считается, что «гвардейский выговор» с его растягиванием слов и чрезмерным грассированием изобрел именно он. Так что русская армия смогла победить не благодаря такому главковерху, а несмотря на его наличие. Имелись, правда, и другие военачальники в той войне (например, М.Д. Скобелев), был талантливый военный министр Д.А. Милютин. Да и цена была заплачена, мягко говоря, немалая. Ну так что же… Не в первый раз и не в последний…

Отношения с отцом, да и матерью Александрой Петровной, урожденной принцессой Ольденбургской, у Николая Николаевича Младшего были неважные. Нелюбимый ребенок, свидетель постоянных семейных ссор и драм, он находил какое-то подобие семьи только в частях, в которых служил. По-видимому, это закрепилось в его характере на всю жизнь – отсюда и чрезвычайно серьезное отношение к службе (по сравнению с другими великими князьями). С 1871 г. он в рядах лейб-гвардии Гусарского полка. В офицеры был произведен в учебном пехотном батальоне в возрасте неполных семнадцати лет, а полковником стал в 22 года.

И образование Николай Николаевич Младший, в отличие от других членов императорской фамилии, получил не в Пажеском корпусе. Великий князь, уже в офицерском чине, окончил Николаевское инженерное училище, а затем сразу же поступил в Николаевскую академию Генерального штаба. Это решение можно назвать неожиданным, даже фрондерским: для члена императорской фамилии учеба в академии была неслыханным делом. Да и последующая служба проходила в большей степени в строю, чем в Яхт-клубе, где обыкновенно проводил время петербургский beau monde.

Взаимоотношения членов Дома Романовых были далеки от родственной сплоченности и взаимной поддержки. Впрочем, герой этой книги всегда был дружен с последним императором и в дневнике и переписке монарха обычно упоминается под ласковым именем «Николаша». На Николая II, как и на многих его подданных, производили впечатление рослая величественная фигура и резкая, отрывистая, внешне волевая речь великого князя. «Дядя Николаша» был – внешне – одной из немногих опор императора в трясине придворных интриг.

Но, как и во всех прочих случаях, Николай Николаевич был только кажущейся опорой. Производя впечатление твердого и волевого человека, он был на самом деле крайне впечатлительной и чувствительной натурой – неизбежное последствие атмосферы детских лет, – и находился под огромным влиянием своего окружения.

Стоит коснуться и еще некоторых обстоятельств. В 1909 г. полиция раскрыла кружок мартинистов, группировавшийся вокруг выходившего в Царском Селе журнала «Глобус». Список «бунтарей» возглавляли великие князья Николай Николаевич, его брат Петр Николаевич, Георгий Михайлович и большая группа высших придворных.

Еще Александр I в январе 1822 г. запретил деятельность в Российской империи всех тайных обществ и масонских лож. Сам-то он был масоном с юных лет, но сравнительно незадолго до смерти пережил нравственное перерождение. Впрочем, русское масонство вовсе не собиралось подчиняться запрету и встало на путь подготовки к перевороту и цареубийству. 14 декабря 1825 г. оно дало последний открытый бой на Сенатской площади, а затем вроде бы исчезло из социально-политической жизни России.

Однако его исчезновение было не фактическим, а только организационным, можно сказать – формальным. Иначе говоря, в России больше не было русских лож, а российские масоны отныне являлись членами лож Западной Европы, чаще всего сообществ «Великий Восток Франции» или «Шотландский обряд». Мартинизм – одна из разновидностей масонства, от прочих его ветвей отличающаяся тем, что практикует действенную магию.

Принадлежность к масонскому подполью вполне объясняет два крупных вклада, внесенных великим князем в российский революционный процесс. Первый вклад – это оказание давления на своего царственного племянника в октябре 1905 г. по поводу подписания знаменитого манифеста от 17 октября. Известно, что Николай II колебался до последнего момента – подписывать манифест или нет. Многие мемуаристы излагают драматическую историю о том, как «Николаша» с истерическими рыданиями убеждал его подписать и наконец сломил колебания монарха угрозой застрелиться прямо у него на глазах, если не подпишет. В реальности, наверное, все было не так красиво, но факт налицо – манифест от 17 октября был подписан именно под давлением Николая Николаевича.

Второй вклад – телеграмма с требованием отречения императора в феврале 1917 г., в ходе телеграфного опроса командующих фронтами и флотами генералом Рузским. У многих исследователей получалось, что Николай Николаевич порекомендовал племяннику отречься, потому что надеялся вновь занять пост Верховного главнокомандующего, с которого царь сместил дядю в августе 1915 г. У этих авторов великий князь получается наивным, если не сказать хуже: променять империю на пост главковерха! Нет, Николай Николаевич не был глупцом, а его телеграмма – лишний показатель масонского характера Февральской революции.