Отмщенный - Кирилл Казанцев

Он расплылся в голодной улыбке. Шаловливая кошечка забралась ему под мышку и похотливо заурчала. Подвижные пальчики проникли под рубашку, стали щекотать, побежали ниже — к поясному ремню. Закружилась голова, он схватил ее за плечи, встряхнул, швырнул на каменную стену между перилами и застекленным проемом. Нормальный силовой прием. Дама охнула, он впился жадными губами ей в шею, хотя и понимал, что делает ей больно. Потерпит, знала, куда шла. А не тряхнуть ли стариной прямо здесь, на свежем воздухе? Свои сюда не сунутся, они же не хотят, чтобы их завтра уволили? Романтика, ептыть ее, он еще способен справиться с этим дерьмом…

— Дмитрий Аверьянович, вы такой сильный мужчина… — хрипела Ирина. Ей было трудно говорить, девица задыхалась. — Скажите, пожалуйста, что у нас сегодня — спаривание или спарринг?

Глотов опомнился, ослабил бульдожью хватку.

— Прости, крошка. — Он машинально продолжал ощупывать вздымающиеся формы. — Ты такая… ты такая, чтоб тебя…

— Вы правы, Дмитрий Аверьянович, — хихикнула Ирина. — Я сплошь состою из мест, называемых неприличными словами. Я поддерживаю ваш порыв, но вам не кажется, что здесь… немного неудобно?

— Имеются предложения, мадам? — Проститутка права — душа жаждет праздника, а не «студенческого» перепихона. Порыв иссяк, он начал остывать. Возраст, чтоб его. Да еще супруга так некстати вспомнилась. Сидит одна в элитной новостройке в Литвиново, нервы на кулак наматывает. Прекрасно знает о похождениях благоверного, но чем ответит? На развод подаст? Ага, и будет отнюдь не столбовой дворянкой. Симметричными действиями? В ее-то сорок восемь? Не смешите мои тапочки. О половине нажитого состояния может даже не мечтать, уж он постарается. Работать пойдет? Да в каком столетии она в последний раз работала? Опасность с данной стороны отсутствует, но так неприятно, когда в самый острый момент в мозгу рождаются ее глаза — глубокие, злобные, а порой в них высвечивается такое, что он просто теряется, не знает, как себя вести…

— Пойдемте в спальню, Дмитрий Аверьянович, — урчала чертовка. — Там вы все рассмотрите, изучите, проведете, так сказать, государственную экспертизу…

Полковник не любил, когда его подначивали. Хотя сегодня можно! Он не сдавался, копошился у дамы под блузкой. У кого тут всё на самом высшем уровне? Путь в спальню лежал через гостиную, но это не беда. Можно задержаться, хлебнуть чего-нибудь горячительного для пущей готовности… А в гостиной, похоже, начинались боевые танцы с саблями. Визжали «сеньориты», орали «сеньоры», что-то упало и со звоном покатилось. Танцы в голом виде на столе, какая, право, похабщина. Мулен Руж, блин… Полковник насилу оторвался от сексуальной шлюшки. Ирина тяжело дышала, глаза переливались, как лунные огоньки семафора. Возможно, все это было фальшью, профи знают, как завести клиента. Но внешне все выглядело естественно и волнующе. Прекрасная штука жизнь, мать ее! Полковник впился в горячие уста элитной путаны, чуть не всосал их в себя, потом взял ее за руку и поволок с балкона. Он должен выпить. Он их уволит, если выяснит, что эти проглоты высосали весь «Камю»!

Мужчина с женщиной ввалились в освещенную гостиную. Ведь было что-то в голове: почему так тихо стало? То орут, как пострадавшие от реформы ЖКХ, то в рот воды набрали. Но мысль не задержалась, умчалась, как воробей. Ахнула Ирина, зажала рот ладошкой. Полковник оторопел. Что за лежачая демонстрация? В нарядной гостиной бельэтажа, оформленной «под классику», царило Куликово поле. Какие, на хрен, танцы в голом виде на столе! Перевернутые бутылки, стулья, разбросанные по полу деликатесы. Такое ощущение, что в отсутствие полковника ворвался ураган, прибрал прекрасных дам, а мужскую часть компании расшвырял вместе со стульями. Все четверо участников вечеринки валялись в живописных позах. Начальник следственного отдела Пыхтеев грохнулся вместе со стулом. Он потерял сознание, а из распахнутой глотки все еще торчала пикантная хорватская колбаска. Майора Гурченко шарахнули в висок, когда он пытался встать — был полет, жесткая посадка, майор валялся без чувств среди осколков бутылки, а вокруг все было забрызгано кровью. Ко лбу Ходасевича приклеился лист горчичного салата, но это не придавало ему сходства с римским патрицием. Майора треснули лбом о собственную тарелку, да так и бросили… Все трое валялись без чувств. Признаки жизни подавал лишь подполковник Томский — начальник районного управления собственной безопасности. Ноги подполковника торчали из-за дивана, придвинутого к стене, и как-то судорожно подергивались. Подполковник стонал, умолял его выпустить.

И больше никого! Мужчина с ужасом уставился на женщину. Женщина — на мужчину. Со лба полковника стекал предательский пот, как в сауне. Страх исказил хорошенькую мордочку Ирины.

— Да как же это, Дмитрий Аверья… — Она метнулась к нему, прося защиты, но он оттолкнул ее от себя. К черту баб. Полковника трясло. Кто посмел?! Резкий разворот на триста шестьдесят, ушки на макушке, машинально сжались натруженные кулаки. Прикрытая дверь на лестницу, напротив другая — к спальням второго этажа. Она была открыта, просматривался узкий коридор. Глухие женские крики. Он прозрел: путан не похитили, их заперли в санузле, расположенном в коридоре! Дверь дубовая, не выбьешь. Девицы, судя по всему, и не испытывали желания вырваться на свободу — они вопили от страха, но в дверь не бились. Кто же это содеял? Где эти твари? Обыскивают дом? Видимо, они не знали, что кто-то из участников вечеринки вышел на балкон…

— Дмитрий Аверьянович, что делать? Нужно бежать… — стонала, исходя страхом, Ирина. Глотов опомнился, бросился к угловому письменному столу, попутно вытрясая из кармана связку ключиков на карабине. Полезная привычка все свое носить с собой. Руки дрожали, но он справился с несложным запирающим устройством выдвижного ящика, выхватил миниатюрный семизарядный браунинг, передернул затвор. И сразу полегчало на душе. В загородном доме полковника Глотова было несколько подобных «схронов». Береженого бог бережет. Тайничок в спальне, а также в кабинете на первом этаже… Ирина вскричала, когда он машинально направил на нее ствол. Полковник совладал с собой, угомонил сердцебиение. Он мент или кто? Он не просто влиятельный офицер полиции, он ВООРУЖЕННЫЙ офицер полиции! Он в скором времени — генерал, какая сука посмела вторгнуться в святая святых и загубить такую вечеринку?!

— Спокойствие, девочка. — процедил он. — Все в порядке. Держись за меня. И не глупи, усекла?

— Усекла, усекла, Дмитрий Аверьянович, — яростно кивала проститутка. — Я же не дура… Господи боже мой, да как же так…

Полковник лихорадочно озирался. Приложил палец к губам: мол, объявляется минута тишины. В гостиной злоумышленников не было. Дом большой, где их носит? Нужно выбираться. В вестибюле у входа тревожная кнопка: стоит нажать, и через десять минут примчится группа быстрого реагирования — у них свой пост перед выездом на трассу. Но до вестибюля надо добраться. И занять себя чем-то в эти долгие десять минут… Он на цыпочках подбежал к двери, выходящей на лестницу, приоткрыл ее, выставил нос. В смежных помещениях не было света, и такое ощущение, что в темноте кто-то притаился. Дьявол! Он отшатнулся от двери, облизнул соленые губы. Ни разу в жизни Дмитрий Аверьянович Глотов не испытывал такого сумасшедшего страха. Полковника трясло, словно выгнали на мороз в одних трусах. И не только страх — изумление, неверие. Что за гуси залетные, не владеющие информацией? Наркоманы? Чушь. Действовали профи. Конкуренты, закулисные криминальные структуры? Кому в последнее время он перешел дорогу? Что за странный способ сведения счетов? Другая дверь — в коридоре горел свет, скулили женщины, запертые в санузле. Здесь имелся примыкающий коридор, там еще один спуск в вестибюль… Трясся палец на спусковом крючке. Судорожное движение — и произойдет непроизвольный выстрел. Но он пока держал себя в руках, пересек разгромленную гостиную.