Девочка для босса - Любовь Попова

и стали вытекать, как из меня уверенность. Почему я взгляд оторвать не могу, почему к полу словно приклеена, продолжая разглядывать совершенство мужского образа.

Мама мне всегда говорила, что есть такие мужики, которым не отказывают. Но я знаю, что такие мужчины как музейные экспонаты. Смотреть можно, трогать нельзя.

Это и придает мне силы отвернуться, только поздно, он уже так близко, что я запах его обволакивающий чувствую. По телу словно разряды легкого тока от его близости.

Буквально на языке ощущаю вкус его кожи, который мне только предстоит попробовать, если я не отомру.

– Ну что, девочка, будем извиняться? Я предпочитаю, чтобы при этом ты стояла на коленях.

Глава 2

Я кулаки сжимаю, готовая ему врезать, но можно отомстить за унижение иначе.

– Ну так чего вы ждете, раздевайтесь, – шепчу я как можно более томно, задирая и без того короткую юбку, он усмехается, словно не ждал ничего другого.

Тут же расстегивает ширинку, а я тем временем стягиваю резинку с волос. Всегда мечтала проучить такого мудака как он. Всегда мечтала встретить вот такого, идеального, и просто спустить его на землю за всех обиженных его внешностью женщин. Таких глупых, как моя сбежавшая мать.

Опускаюсь на колени, смотря на то, как он с ухмылкой спускает джинсы, оставаясь в одних черных боксерах, сквозь которые явно виден довольно внушительный агрегат. Часть розовой головки даже выскакивает из-под резинки, а вскоре и весь его пугающий ствол.

– Давай, детка, открой ротик пошире и покажи, как ты умеешь извиняться.

Я смотрю в эти наглые, красивые глаза, которые привыкли видеть только подчинение и лизоблюдство, а сама тяну руки к брюкам. Ловко связываю штанины ровно посередине.

– Давай быстрее, пока не запихнул член тебе в рот. Оближи его, покажи, как ты умеешь это делать…

– А ты сначала поймай меня, козел, – делая кувырок назад, тут же вскакиваю. Он от неожиданности делает шаг, смотря на меня с нескрываемой агрессией, и тут же валится у моих ног плашмя, в стиле лучшего комедийного кино.

А я не могу удержаться и делаю фото его голой задницы на свою старенькую камеру.

Он не успевает опомниться, как я сбегаю по лестнице вниз, расправляя юбку, и сразу в раздевалку на выход. Слышу в спину голос Ренатовича, но понимаю, что не вернусь, не буду работать там, где меня принимают за проститутку. Лучше начать все сначала, пусть даже бесплатно, в самом приличном месте.

И больше никогда не увижу мудака из третьей «ВИПки». Но машина у него красивая, я заценила, пока бежала.

Я иду вдоль набережной, в сторону метро. Смотрю вокруг, вдыхая теплый майский воздух, но все равно кутаясь в кофту от ветра. Безумное сочетание, как люди, что живут в Питере. От самых воспитанных, до самых буйных.

Вот и этот такой же. С виду приличный мужик, красивый, ухоженный, мечта, а не мужик. Но вел себя как зверюга похотливая.

Вижу, что близка к метро, и прибавляю шаг, но тут прямо передо мной, свистнув шинами, тормозит огромная черная машина. На центре тротуара. И сердце, забившееся чаще, уже подсказывает, чья это машина.

Окно открывается, и я вижу его. Того самого мудака, чья голая задница теперь гостит в галерее моего старенького телефона.

– Садись, Дикарка, поболтаем.

Я даже отвечать на это не буду. Просто обхожу машину, чувствуя, как по спине ползут мурашки от страха. Что такому животному стоит закинуть меня в тачку и изнасиловать?

Так что остается только рвануть вперед. Но не успеваю сделать и нескольких шагов, как мне делают подножку.

Я с криком лечу, понимая, что сейчас долбанусь об асфальт, как буквально за мгновение до неизбежного удара меня ловят сильные, крепкие руки.

Зверюга тут же ставит меня на обе ноги, а я упираюсь.

– Да прекрати рыпаться!

– Помогите! Насильник! – кричу в надежде, что меня кто-нибудь услышит, а этот придурок только ржет.

– Дикарка, захоти я тебя трахнуть, ты бы уже глотала мою сперму в машине. Расслабься.

– Не могу, – отхожу подальше, восстанавливая дыхание. Черт, какой же он все-таки потрясный со своей этой стриженной бородкой и твердым подбородком, словно из камня высеченным. Ну такие чаще всего и бывают мудаками, просто потому что каждая вторая готова на него запрыгнуть и кричать: «Забери меня скорей, увози за сто морей». И не может не льстить, что он поехал за мной. Что преследует. А кстати, зачем? Отомстить? Наказать? – Что вам нужно?

– Ну очевидно же. Довезти тебя до дома. Ну и поговорить.

– О чем?

– Хотя бы о том фокусе, который ты проделала с моими штанами, или, например, о том, как смотришь на меня. Как глазами уже раздела и в рот взяла, – переходит он на шепот, сокращая между нами расстояние.

Я тут же шагаю назад, чувствуя, как щеки заливает краска стыда. И тут же снова спотыкаюсь на бордюре. Почти падаю, а он меня ловит, сминая в кулаке мою рабочую рубашку.

Но на себя не тянет, а держит так, что я балансирую между падением и тем, чтобы в него врезаться.

И я реально не знаю, что хуже. Потому что в его глазах столько похоти и желания, что они меня разъедают как кислота, стирая все принципы, которыми жила до этого. Буквально вынуждая сжимать бедра, словно он может увидеть мокрые от возбуждения трусики.

– Отпустите, – то ли стон, то ли мольба, а он чуть руку разжимает, так что я почти падаю.

– Точно?

Я вскрикиваю, руками взмахиваю. В его футболку вцепляюсь. Зверюга на себя меня тянет, разворачивает, поставив на тротуар. И я мозгами-то понимаю, что мы в городе, что вокруг куча народу, а мы ведем себя, как минимум, странно, но вот только мозг не дает команду телу.

У тела новый хозяин.

– Ладно, Дикарка, все эти детские гляделки прикольные, конечно, но пора переходить ко взрослым играм…

– Взрослым?

– Очень взрослым.

– Но вы же сказали, что не хотите меня…

– Я передумал, – он тянет меня к машине, ведет как на поводке, а я иду, иду, потому что не могу иначе, потому что таким мужикам не отказывают.

Но внутри я пытаюсь очнуться, плеснуть себе в лицо холодной водой рассудка. Ну допустим, он сейчас лишит меня девственности, ну может быть даже в дорогом отеле. Ну может быть даже мне понравится, что вообще не факт, а дальше-то что? На утро он отправит меня на такси в мою однушку, которую мы делим с братом. Я больше никогда не смогу