Таня Гроттер и магический контрабас - Дмитрий Емец

Приведя этот убийственный, на его взгляд, довод, академикСарданапал приподнялся на цыпочки и жизнерадостно огляделся. Правый ус у негобыл зеленым, а левый желтым. Но самым странным было даже не это, а то, что усыни секунды не пребывали в состоянии покоя. Они то извивались, как две живыеверевки, то сплетались, то норовили обвить дужки очков и сдернуть их утолстячка с носа. Правда, сделать это было не так-то просто, поскольку очкиявно держались не столько на дужках, давно разболтавшихся, сколько на особомзаклинании.

Что касается бороды академика, то цвет ее был вообщенеопределим, поскольку она то появлялась, то исчезала. Наверняка можно былосказать только одно – борода была феноменально длинной, настолько длинной, чтоее пришлось многократно обмотать вокруг туловища, а конец спрятать в карман.

Заметив наконец, что его мантия промокла, глава школыволшебства пробормотал:

– Первачус барабанус!

От одежды повалил пар, и уже несколько мгновений спустя онасовершенно высохла.

– Ах, какой чудный осенний денек! – воскликнулСарданапал, поворачиваясь к своей спутнице. – Он похож на тот день, когдамне впервые отрубили голову! Вы согласны со мной, Медузия?

Преподавательница нежитеведения, доцент Медузия Горгонова,поморщившись, провела пальцами по своей шее.

– Уф! От лопухоидов можно ждать только гадостей... Мнетоже отрубали голову. Невоздержанный тип в крылатых сандалиях, пялившийся всобственный щит. Тогда я была дурно воспитанной колдуньей с кошмарнымипривычками, и только вы, академик, меня перевоспитали, – сказала она.

Усы Сарданапала польщенно дрогнули.

– Перестань, сколько раз можно благодарить! Приклеитьтебе голову было сущим пустяком! Для этого не пришлось даже прибегать ксерьезной магии, вполне хватило простенького штопочного заклинания. Ну а то,что ты отказалась от прежних привычек, – честь тебе и хвала! Моя заслугабыла... кгхм... минимальной... кгхм...

– Как вы можете так говорить! – воскликнулаМедузия. – Я же превращала путников в изваяния! Любой, кто смотрел наменя, мгновенно становился камнем!

– Ерунда, не вспоминай об этом! Ты была совсеммолоденькой девчонкой, комплексующей из-за прыщей, вот и заколдовывала техбедолаг, которые тебя случайно увидели. Откровенно говоря, я тебя прекраснопонимаю: эти древние греки всюду совали свой любопытный нос. Ты даже на островудалилась подальше от их глаз, а они все равно шлялись поблизости, размахиваямечами. Все, что мне потребовалось, это вылечить тебя от прыщей. И какойкрасавицей стала! Даже Бессмертник Кощеев и тот постоянно краснеет, когдаприлетает в Тибидохс на скелете своего верного коня...

– Скверный старикашка! Сорок килограммов посеребренныхкостей, золотая черепушка, янтарные зубы – и все это в латах от ПакоГробанн! – нахмурилась Медузия.

– Но ты не будешь спорить, что он в тебя влюблен! ДоцентГоргонова смущенно зарделась. Красные пятна, вспыхнувшие вдруг в разных местахна ее щеках, чем-то походили на вишни.

– Сарданапал! Я же просила! – укоризненновоскликнула она.

Усы академика Белой магии виновато дрогнули.

– Проклятое ехидство! После того, как я случайно выпилнастойку с ядом гарпий, никак не могу от него избавиться. Пробовал и печеньдракона, и полстакана зеленки с каплей желчи василиска утром и перед сном –ничего не помогает! – пожаловался он.

– Не извиняйтесь, я не обиделась. Просто не люблю,когда при мне произносят это имя... – смягчилась Медузия. – Скажителучше вот что: неужели мы с вами тащились сюда из самого Тибидохса затемтолько, чтобы расколдовать этот занюханный люк, который втягивает у прохожихключи и монетки? Только не лукавьте. Мы же знаем друг друга уже три тысячилет...

Сарданапал укоризненно посмотрел на свою спутницу ивысморкался в гигантский платок со звездами, который загадочным образом возниквдруг у него в руке. Звезды на платке перемигивались и складывались в причудливыесозвездия, причем созвездие Жертвенника пыталось обчихать созвездие Стрельцаметеоритами.

– Медузия, ты рассуждаешь как волшебница. Поставь себяна место обычного человека. Ключи – это не дребедень. Человек, лишившийсяключей, имеет реальный шанс заночевать на лавочке и подхватить насморк... Воткак я, например.

– Ваш насморк оттого, что вы не надели шарф, когда мылетели над океаном... А нужды лопухоидов меня волнуют очень мало. В их миреполно заколдованных люков, взбесившихся турникетов и самозахлопывающихсяподвалов. Нежить не сидит сложа руки. Едва мы уйдем, на этот люк вновь наложатзаклятие. И мы ничего не сможем с этим поделать.

Видя, что его спутница начинает сердиться, академикСарданапал легонько подул на платок, и тот растаял у него в ладони,предварительно превратившись в синюю мочалку.

– Прости, Медузия. С недавних пор я подозреваю, что моечувство юмора тоже кто-то заколдовал. Не исключаю, что его сглазили таджикскиеджинны, которым я запретил устраивать пыльные бури... М-м... Ты виделачеловека, который только что вышел из подъезда?

– Видела. Но каким образом вы сумели? Я хочу сказать,вы же были под землей!

Сарданапал загадочно улыбнулся:

– О, если я захочу что-то увидеть, несколько метровасфальта мне не помешают. И что ты о нем думаешь?

– Крайне неприятный тип... Бр-р... Даже от лопухоидаобычно ожидаешь большего.

– Ну-ну, Медузия, не будь такой суровой. Хотя бы изуважения к памяти Леопольда Гроттера.

– ЛЕОПОЛЬДА ГРОТТЕРА? Он его знал? – пораженновоскликнула Медузия.

Сарданапал кивнул.

– Более чем. Он его родственник. И даже довольноблизкий – всего-навсего троюродный племянник сестры его бабушки. Разумеется,для лопухоидов такое родство – седьмая вода на киселе, но мы-то с тобой знаемформулу магородства Астрокактуса Параноидального!

– Он родственник Гроттера! Так вот почему мы...

– Тшш! – Академик внезапно поднес палец к губам,приказывая Медузии замолчать. Оба его уса разом напружинились и указали наканализационный люк.

Кивнув, Медузия бесшумно подкралась к люку и, присев накорточки, резко просунула туда руку. В ту же секунду из колодца послышалсяпротивный визг.

– Есть! Схватила! А ну стой! – крикнулапреподавательница нежитеведения.