Ямочка. Роман - Олег Павлович Белоусов

Однако через несколько минут он разговаривал на совершенно противоположную, смешную тему и искренне заливался хохотом от анекдотов среди таксистов, стоящих в очереди к диспетчеру за путевыми листами. Вахитов вспомнил и объявил эту новость, чтобы прервать неловкое молчание с недавно посаженным на его новую машину сменщиком. Вахитов определял про себя Бурцева, как человека со связями в гараже и как «шибко грамотного», по его любимому выражению, а значит, не своего круга, но нужного для разрешения возможных проблем по работе в будущем.

Советские таксопарки отличались от всех других транспортных контор своей неоднородной, но зачастую очень яркой публикой. Здесь могли трудиться не только пожилые водители, что не закончили даже начальной школы из-за того, что их детство выпало на нищие и голодные годы Второй мировой войны. Люди молодые и более образованные тоже иногда от отчаяния приходили и садились за руль такси. Эти молодые люди теряли всякую надежду заработать деньги после института для нормальной семейной жизни на заводах и фабриках, куда их, как крепостных, распределяли на три года отрабатывать бесплатное высшее образование. На предприятиях молодым специалистам платили сущие копейки, чтобы можно было только покупать немудрёную еду и далёкую от моды советскую одежду. Однако не каждый мог работать в такси, так как не каждый мог брать плату за проезд и нагло, не моргнув глазом, «забыть» отдать причитающуюся сдачу пассажиру. Иное поведение лишало смысла работу в такси. Перед таксистами пассажиры часто чувствовали себя неловко и виновато за то, что иногда из-за нужды требовали расчёта строго по счётчику. Всё-таки советская идеология осуждала нагловатых людей сервиса, а наплевать на это осуждение мог не любой человек. Объединяло всех разных по возрасту и образованию таксистов то, что все они являлись людьми более довольными жизнью, а значит, более весёлыми относительно остальных хмурых советских людей, но не потому, что советская мораль меняла их, как заявляла власть, а потому, что нудная профессия таксиста (извозчика) приносила более приемлемый доход и достаток.

Бурцев, задумчиво глядя в боковое стекло на очередь машин перед опущенными навесными воротами, тихо произнёс:

– Никто не защищён… Эта девочка два года назад приезжала по приглашению Андропова погостить в Союз, а когда возвращалась домой, в Америку, то на прощание, говорят, сказала с надеждой по-русски, что «будем жить». Может быть, кто-то неведомый подсказал ей именно эту фразу, хотя это милое дитя верило без сомнений в сказанное при расставании. – Мрачный Валерий молчал почти всю дорогу, потому что плохо выспался. Он не жаловал ночные смены оттого, что никак не мог привыкнуть укладываться спать в шесть утра, а в шестнадцать часов уже выходить из дома и уезжать с приехавшим сменщиком на оформление своего путевого листа в гараж. До выходных дней у него не имелось времени не только почитать книгу или газету, что Бурцев привык делать в зоне для заключённых и в чём чувствовал нужду, но и включить телевизор. Это являлось для него существенным неудобством от денежной работы в такси. В лагере в воскресный день, а в будни вечером после работы Бурцев часто ходил в библиотеку. В зоне находилось чуть больше одной тысячи заключённых, но библиотека почти всегда оставалась тихим и безлюдным местом. Именно в библиотеке Валерий часто брал по несколько томов Большой советской энциклопедии 1951 года издания с обилием портретов Сталина и просиживал за чтением почти до отбоя ко сну. Именно лагерная библиотека приучила Бурцева к запойному чтению книг, чего он не мог себе привить на свободе из-за отсутствия времени. – Много пожившие люди, – продолжил Бурцев, – после гибели детей от отчаяния вопрошают, глядя на небо, мол, что же ты, Господь, если ты есть, наравне с людьми взрослыми не хранишь невинных детей, которых любишь?! Христос, сын твой, говорил, что детям принадлежит Царство Божие. Что он имел в виду?.. Если человек погибает на земле в детском возрасте, то непременно попадает в Царство Небесное, а хранить жизнь младенца или ребёнка «в миру» он поручает его родителям?.. А если родители не справляются с этим и не могут уберечь своё дитя, то в этом есть наказание за какие-то родительские прегрешения или за грехи более дальних предков? – завершая размышления, спрашивал Бурцев, отвернувшись опять от Вахитова к боковому стеклу. Вахитов глянул на Бурцева, как на человека со странностями, но промолчал. Бурцев для Вахитова не походил на обычного таксиста, но Бурцева вовсе не волновало отношение Вахитова к нему.

Бурцев вспомнил Библию, что брал читать в лагере у осуждённого за отказ служить в армии молодого парня ровесника из семьи старообрядцев. Таких толстых книг Валерий не видывал до тюрьмы, и только по этой причине Библия вызывала тогда у него интерес. «Какой же связный сюжет можно поместить на таком огромном количестве страниц?» – спрашивал он себя, когда попал в колонию и ему было только восемнадцать лет, впервые удерживая увесистый и толстый фолиант в руках. Позже ему стало понятно, что Библия – это собрание многих древних книг под одной обложкой. Своим началом Ветхий Завет казался Бурцеву – бывшему октябрёнку, пионеру и комсомольцу – какой-то неведомой ранее сказкой с добрыми идеями немного похожими на идеи морального кодекса строителя коммунизма. Новый Завет ему виделся собранием описаний забавных чудес, которые творил Богочеловек по имени Христос. В Бурцеве так естественно и прочно сидел атеизм советской школы, что все верующие люди казались ему или малообразованными, или вовсе мошенниками. Валерий старался понять, насколько искренен в вере его сосед через две шконки, который одного с ним возраста и который всегда безропотно давал читать ему Библию, помогая при этом понимать не только старинные слова, но некоторые тексты целиком. Ровесник старообрядец не требовал, а только робко и стеснительно просил об одном – не загибать страницы, пряча от смущения глаза, словно чувствовал себя виноватым за эту просьбу. Библию старообрядцу неожиданно пропустил в лагерь заместитель начальника колонии по воспитательной работе, который часто присутствовал на приёме этапа из следственного изолятора. Кто-то в колонии знал дело этого молодого арестанта и рассказывал, что тот не пошёл в военкомат на призывную комиссию, потому что служба в армии противоречила учению Христа. Верующий юноша не хотел принимать присягу, а значит, вопреки Нагорной проповеди, давать клятву и брать в руки оружие, чтобы убивать по приказу. Этот молодой человек без колебаний согласился отсидеть два года в тюрьме вместо двух лет солдатской жизни. Чем чаще Бурцев перечитывал Библию, тем меньше содержание её виделось ему во всем несуразным и утопическим, несмотря на очевидную сказочность сюжетов книги. Валерий не принимал на веру всё то, что написано в Библии, а пытался, как мог, найти объяснение изложенным в ней фактам и утверждениям с высоты небольшого опыта жизни. Другими словами, он сначала читал Библию в большей мере как критически настроенный и любопытный исследователь незнакомого текста, а не как безусловно верящий написанному человек. Однако, со временем Валерий почувствовал, что, возможно, пять заповедей Христа, несмотря на нереальность немедленного и строгого исполнения их всеми людьми одновременно, всё-таки содержат в себе правила жизни, которые определённо дают людям большую возможность сохраниться и иметь будущее. Бурцев так часто и тщательно перечитывал Библию, что невольно на все события в жизни и в мире старался найти объяснение в ней. Вот и сейчас, после рассказанной Вахитовым трагической новости, он по обыкновению попытался найти толкование этому в Новом Завете Христа.

Осознав, что не очень образованный иноверец Вахитов будет вынужден что-то отвечать на его вслух произнесённые слова, Бурцев продолжил рассуждать молча: «Эта американка не только дитя, а дитя миротворец, если верить тому, что о ней пишут. У Матфея Христос говорил, что миротворцы блаженны и будут наречены сынами Божьими. Следовательно теперь погибшее юное существо, наравне с Христом, будет наречено Богом отцом своим чадом… По всей видимости, Бог отец своим наречённым детям не даёт долгой жизни на земле, а после смерти дарует им восторг и славу среди людей, что и есть, наверное, поселить их навечно в Царстве Небесном, и что сейчас должно