Похищенная Зауром - Виолетта Роман

- Ну так и вали! – поведение друга выводило из себя. Что он заладил, копы, да копы. У Агшима отец начальник полиции города, а он ведет себя как трусливый шакал.

Он вытянул меня на улицу. В этот момент возле здания затормозила машина с мигалками.

- Ну все! Мы попали! – Агшим наконец-то выпустил меня из рук, сжал ладонями виски, поднимая глаза к небу.

- Да не ной ты, Агшим. Боишься оказаться за решеткой, так беги!

Он повернулся ко мне, в темноте блеснули злостью черные глаза.

- Скажи, что с тобой стало, Самира? Еще год назад ты не была такой отбитой, такой чокнутой. Кто это сделал с тобой? Я не узнаю в тебе своей подруги…

Его вопрос заставил мою грудь сжаться.  Одной фразой он вернул всю боль, что я так тщательно запирала внутри. Действие алкоголя тут же закончилось и мне стало больно дышать. На кой черт он завел разговор об этом дерьме?! Я так хотела забыть! И сегодня у меня это получилось. А он просто взял и все испортил!

- Убирайся – процедила, схватив его за ворот куртки. – Убирайся и больше никогда не появляйся на моем пути! Ты же такой правильный, такой хороший – пример для подражания. А я испорченная, - смех сорвался с губ. – Я не хочу тебя больше видеть, Агшим!

Оттолкнула его. И в следующий момент на меня набросились сзади. Больно прижав к холодному капоту машины, скрутили мне руки за спиной. Я ревела во весь голос, я крыла их такими ругательствами, каковых они не знали отроду. Да, я маленькая, хрупкая девочка, когда-то мечтающая стать прима-балериной теперь ненавидела этот гребаный мир и желала сжечь его, извергнув  на него свою внутреннюю агонию.

***

Голова раскалывалась. Я натянула капюшон худи на лицо и отобрав у Селима солнечные очки, надела их на переносицу. В голове били отбойные молотки. Я прислонила ко лбу бутылку с прохладной водой и выдохнула в облегчении.

- Отец в ярости, - тихо произнес Селим. Я покосилась на водителя. Мне не хотелось развивать эту тему. Прежде всего потому что мне было абсолютно насрать, что думает отец. Он потерял привилегию влиять на меня ровно в тот день, когда отправил учиться заграницу. Может в глазах окружающих это выглядит как добродетель с его стороны, но я считаю его предателем. Он избавился от меня. Когда мне больно было, когда я вынуждена была собирать себя по кускам. 

- Разбуди, как приедем, - прикрыла глаза, врубив музыку в телефоне. Наболтала громкости. Каждый бит в наушниках отдавал еще большей болью в голове, но уж лучше так, чем выслушивать наставления зануды Селима.

Спустя двадцать минут Сел затормозил у входа в дом. Я открыла дверь и поспешила покинуть салон.

Стоило переступить порог отцовского особняка, в гостиную тут же вышла экономка.

- Самира, доброе утро, - женщина окинула меня строгим взглядом.

- Ты думаешь оно доброе? – с губ сорвался глупый с мешок. Попыталась скинуть кроссовки, голова закружилась - чуть сама не свалилась. Пинар покачала головой.

- Самира, ты расстраиваешь отца… Разве так подобает вести себя дочери? Когда же ты за ум возьмёшься? Вот говорила, не надо было тебя отправлять так далеко. Ничего хорошего нет в этих заграницах, - продолжала причитать старушка.

- И не отравляли бы, Пинар. Глядишь другим бы человеком была. А теперь, получайте то, что имеете.

Стянула кожанку. Вся худи была перепачкана алкоголем. Запах от нее шел отвратный. Сняла и ее. Вручила  Пинар и прошла мимо к лестнице.

- Отец просил зайти к нему, как только  придешь, - ее слова полетели мне вслед.

- Ага, - я продолжила подниматься наверх.

- Самира, это срочно!

- Искупаюсь и приду. То же мне, король мира. Бегу и спотыкаюсь.

Он восседал за столом. Грозный, жестокий, ненавидящий меня всем своим сердцем. За всю свою жизнь он ни разу не поговорил со мной как отец с дочерью. Либо избегал, либо кричал. Другого я его не помню.

Я не знала, что ему сказать. Я не знала, как с ним разговаривать. Последний год изменил нас всех. Мы стали чужими друг другу, стали еще дальше.

Он молчал. Прожигал своим тяжелым, испепеляющим взглядом. В помещении, кажется, сам воздух был тяжелым и густым.

– Какого черта ты вытворяешь? Почему мне звонит начальник полиции и говорит о том, что за решеткой сидит моя дочь?! – он бьет по столу кулаком так громко, что я подскакиваю от испуга.  В горле ком, а глаза начинает щипать от слез. Все равно боюсь его. Какой бы взрослой ни была, ничего не изменилось.

– Так вышло. Прости, больше не повторится…

Он недобро прищурился.

- Что? Что ты сказала?

По спине пробежал озноб от его слов. Прочистив горло, постаралась звучать как можно более уверенно.

- Прости, этого больше не повторится.

Он небрежно взмахнул рукой.

– Пойди к Аише. Ей нужна помощь. Поговорим позже, я занят.

Вышла, прикрыв за собой дверь. Меня трусило до сих пор. Спустилась вниз, на террасу. Достала из кармана пачку сигарет, закурила. Аише поможешь. Можно подумать мне делать больше нечего, как помогать этой профурсетке. Сколько ей? Двадцать один? Она меня на год старше. Мачеха, блин. Ненавижу их всех. И полугода не прошло со смерти мамы,  как отец ее в дом притащил.  А она по-быстрому залетела, родила ему наследничка. Вот и носится с ней. Выдохнула дым  в небо.

– У нас здесь не курят, – прозвучал ненавистный голос за спиной.

Даже не посмотрела на нее.

–Так у вас или здесь? Ты выражайся точнее, Аиша. Это мой дом и дом моего отца.

– Этот дом тоже мой.

Я обернулась. Посмотрела на нее насмешливо.

 – Послушай, милочка, если всех шлюхи, кого он трахает, начнут открывать рот, мы сможем собрать хор и напеть акапельно гимн страны.  Так что не путай понятия. Ты – честная давалка, я дочь.

Ее лицо скривилось в гримасе гнева.

– Я мать его сына…

Я засмеялась.

– Оу, да. Прости, я забыла, что ты уже и высерка заделала…

Не успеваю договорить. Кто–то больно хватает меня за  плечо. Оборачиваюсь и в следующий момент скулу разрывает острой вспышкой боли. Зубы клацают друг о друга, в голове звон. Во рту отчетливый привкус металла. Я поднимаю глаза и вижу стоящего передо мной отца. Он в ярости.

– Ты с кем разговариваешь?! Ты должна благодарить, что после всех твоих выходок, мы разрешаем тебе находится в нашем доме! Самира, ты позоришь свою мать, – в голосе отца презрение. Только мне ни капельки не стыдно. Я ненавижу их всех. И сейчас даже страх уходит на второй план, я так сильно зла на него!

– Не говори о моей матери в присутствии своей шлюхи, - цежу сквозь зубы.