Самозванцы - Маргарет Петерсон Хэддикс

Полицейский позвонил в дверь, отошёл на шаг и замер неподвижно, будто на крыльце у мистера Мэйхью внезапно выросла статуя. Подключившись к системе видеонаблюдения (она сделала это с помощью своего ноутбука в ту же секунду, когда услышала во дворе шум колёс), Эмма тяжело вздохнула.

–Полицейский… но всего один,– сообщила она Чезу иНатали.– Совсем молодой – наверное, недавно закончил учиться. Выглядит так, словно впервые надел форму. Короче… добрый дядя полицейский. Вряд ли он привёз нам какие-то новости про маму и госпожу Моралес.

Эмма могла бы и дальше перечислять детали, которые навели её на мысль, что это всего лишь стажёр, заглянувший узнать, как дела, а не старший детектив, который нашёл важную улику. Полицейский смотрел прямо перед собой, а не озирался в поисках возможной опасности. Его машина аккуратно стояла на дорожке – судя по всему, её владелец не пожалел времени на парковку. (Честно говоря, Эмма предпочла бы увидеть, как полицейская машина въезжает во двор прямо через бордюр, а водитель выскакивает, забыв закрыть дверь.)

Но она понимала, что этот полицейский ничего не знает, просто потому, что он и не может знать. Все считали, что пропавшие мамы находятся где-то на планете Земля, в одном измерении со своими детьми. Полиция понятия не имела, что нужно искать где-то ещё.

Будь у неё настроение получше, Эмме, возможно, захотелось бы представить реакцию полицейских на известие о том, что поиски пропавших надлежит вести в совершенно ином мире. Но уже две недели настроение уЭммы было ужасное – с той самой минуты, когда она, стоя в собственном подвале, повернулась и увидела поломанные полки и кучу земли на месте туннеля, который был единственным путём между двумя мирами. Во всяком случае, насколько она знала. А если другой путь и существует – вдруг они никогда его не найдут?

–Взрослые просто хотят нас подбодрить,– тихо сказал Чез, старший брат Эммы, который сидел с ноутбуком в большом кресле мистера Мэйхью. Чез столько времени проводил в четырёх стенах, перед экраном ноутбука, что кожа у него сделалась бледной как ножка гриба. Даже голос стал слегка грибным.

Натали, лежащая на другом конце дивана, лишь фыркнула.

–Финн в парке,– напомнила Эмма. Обычно они отправляли Финна общаться с полицейскими, ну и в целом со взрослыми. Как выразился мистер Мэйхью, «Финн кого угодно обаяет».

–Супер,– буркнула Натали.– Ладно, сейчас сама его отошью.

Она встала с дивана. До сих пор Натали лежала, откинув голову на спинку, и её тёмные волосы свисали, словно полотнище ткани. Ноутбук она держала вверх ногами на уровне лица.

–Э-э, Натали,– сказала Эмма и жестом изобразила расчёску – ведь та вскочила так порывисто.

–Да-да, конечно,– направляясь к входной двери, проворчала Натали, но всё-таки провела пальцами по волосам.

Когда Эмма впервые увидела Натали, Чез сказал, что это Девочка сНакрашенными Губами, одна из тех, кто очень заботился о своей внешности. Мир и впрямь перевернулся, если Эмме приходится напоминать Натали о расчёске.

Но, открыв дверь, та мгновенно превратилась в эффектную Натали. Натали, Которая За Главную. Эмма почти против воли прислушивалась и приглядывалась, как будто наблюдала за проведением научного эксперимента. После спасения мамы Эмма намеревалась вернуться к своей изначальной жизненной цели – совершить как можно больше математических и естественнонаучных открытий, просто по приколу. Она не завидовала Натали с её абсолютно иными талантами – но всё-таки ей было любопытно: как же Натали это проделывает?

–А, офицер… Даттон!– воскликнула Натали, так быстро добавив фамилию, что бедный полицейский, наверное, удивился, какая у неё хорошая память (на самом деле она просто взглянула на приколотый к его форме бейджик).– У вас есть новости? Вы нашли мою маму? А миссис Грейстоун?

–Н-нет,– запинаясь, выговорил молодой человек, как будто стоял перед шефом в ожидании нагоняя.– Но мы стараемся. Честное слово.

Эмме даже стало его немного жалко. Она знала, что такое лезть из кожи вон и всё равно потерпеть неудачу.

–А-а-а,– протянула Натали, явно приуныв.

Эмма достаточно хорошо её знала – и понимала, что Натали ведёт себя очень вежливо. На самом деле ей хотелось топать ногами, кричать во всё горло и требовать, чтобы мама вернулась. Эмма понимала это, потому что ей самой хотелось топать и кричать каждый раз, когда она общалась с полицейскими. «Полиция нам не поможет,– напомнила она себе.– Спасти наших мам можем только мы – Чез, Финн, Натали и я».

–Прости,– сказал полицейский.– Я просто хотел привезти… вот это.– Он протянул две большие белые сумки, набитые до отказа.– Я помню, вы с папой просили отдать все цветы на благотворительность, но люди по-прежнему оставляют на месте происшествия игрушки. Ну и… ребята в участке подумали, что малышам, может быть, что-нибудь понравится… А я заеду завтра и заберу остальное.

«Он считает меня маленьким ребенком,– подумала Эмма.– «Малыши»– это мы сФинном». От этого тоже было впору топать ногами и кричать. Она не привыкла постоянно злиться. До исчезновения мамы Эмма злилась по-настоящему считаное количество раз. А теперь ярость прорывалась в самое неподходящее время.

Иногда Эмма злилась даже на цифры. Двенадцать – столько дней прошло с тех пор, как она в последний раз видела маму. Триста семьдесят две – вот сколько попыток Эмма предприняла, разгадывая секретный шифр, который оставила им мама. И… один. Таково было количество правильных ответов. Один на миллион вариантов.

Неудивительно, что она злилась. Неудивительно, что ей не хотелось есть и спать и даже решать задачки.

Эмма услышала, как закрылась входная дверь, и поняла, что пропустила остаток разговора.

–Так,– сказала Натали, положила сумки на пол в прихожей и принялась в них рыться.– Пятиминутка юмора. Это тебе.– Она бросила Чезу что-то жёлто-оранжевое.– И тебе.– ВЭмму полетело нечто фиолетово-розовое.

Она подняла руки, заслоняя лицо, и что-то отскочило от них в ту самую секунду, когда Чез поймал на лету игрушечного тигрёнка.

–Э-э, спасибо,– произнёс он и, покраснев, сунул игрушку в кресло, будто намеревался сохранить её навеки.

«Ты что, серьёзно?– подумала Эмма.– Потому что эту штуку тебе подарила Натали?»

Иногда Чез в присутствии Натали вёл себя как-то странно. И тогда Эмме хотелось схватить брата за плечи, встряхнуть и крикнуть «Очнись!». А иногда ей хотелось встряхнуть Натали и приказать: «Только не делай моему брату больно! Даже если он тебе не нравится, будь к нему добра!»

Впрочем, Эмма понимала, что это глупо, ведь Натали и так была добра ко всем троим Грейстоунам – по крайней мере теперь. Когда они только познакомились, она вела себя иначе.

–Эмма, ты даже не посмотрела на свой подарок!– пожаловалась Натали, притворно надув губы.– Он такой блестящий, я специально выбирала!– Она, конечно, шутила.