Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена - Татьяна Бобровникова

В заключение я хочу выразить самую глубокую благодарность всем тем, кто помогал мне, советом или дружеским участием при написании этой книги — в первую очередь И. Г. Башмаковой, В. О. Бобровникову и И. Бобровниковой — моим первым читателям, таким внимательным и придирчивым и вместе с тем таким снисходительным и кротким, которые столько раз пускались со мной в увлекательные путешествия по Древнему Риму.[1]

В то время как отшумели грозы великой Ганнибаловой войны и римляне вокруг себя и впереди видели, казалось, одно радостное, ничем не омраченное счастье, жил в Риме один знатный патриций Люций Эмилий Павел (род. ок. 230 г. до н. э.). Эмилии — очень старинный род, такой старинный, что корни его уходят вглубь веков, еще до основания Рима, чуть ли не к самому Энею. Сам Люций был сыном того самого Эмилия Павла, который командовал римским войском во время злополучной битвы при Каннах. Судьба этого полководца величественна и печальна. В то время народ выбрал консулом Варрона, дерзкого выскочку-плебея. Сенат боялся, что Варрон погубит армию, и, чтобы спасти положение, решил выдвинуть в консулы Павла. То был опытный полководец, благородный и честный человек, однако с ним случилось тяжкое несчастье. За несколько лет до того он одержал блистательную победу, отпраздновал триумф, однако вскоре его обвинили перед судом в утайке части военной добычи. Обвинение это было ложным, но он был признан виновным, считал себя навеки опозоренным человеком, удалился от дел и впал в глубокое уныние. Когда сенаторы предложили ему стать консулом, он сперва отказывался, предчувствуя, что это принесет ему великое горе. Только чувство долга перед родиной заставило его принять на себя это тяжкое назначение. Но он не смог спасти римскую армию. Варрон вопреки здравому смыслу, вопреки совету коллеги дал битву Ганнибалу. Римляне были разбиты. Среди моря крови и смерти один молодой патриций, скакавший на коне, увидел окровавленного человека, который неподвижно сидел на камне. Вглядевшись, он узнал консула Эмилия Павла. С внезапным порывом юноша воскликнул:

— Ты менее всех виноват в сегодняшнем несчастье! Возьми моего коня и беги!

Но консул отвечал, что ни живым, ни мертвым не покинет своих воинов. А Варрон бежал с поля боя.

У этого-то злосчастного и благородного полководца остались дочь и сын[2]. Дочь вышла впоследствии за великого победителя Ганнибала, Сципиона Африканского Старшего, и славилась как женщина верная, нежная и благородная. Вообще, говорят, у Эмилиев из рода в род передавались высокие нравственные качества (Plut. Paul., 2). Наш рассказ пойдет о сыне. Он был человеком кристальной честности, ясного ума и удивительного благородства. Был у него, однако, один недостаток, который в глазах соотечественников умалял его высокие достоинства: Эмилий был слишком горд и презирал чернь. Вот почему, хотя Павел и обладал исключительными способностями, блестяще воевал в Испании и происходил из знатнейшего рода, римляне стали обходить его почестями. Гордый патриций не стал заискивать перед квиритами. Он отказался от государственных дел, как некогда его отец, и посвятил всего себя заботам о семье. Жил он скромно, презирал богатство и, хотя вывез из Иберии горы золота, не оставил себе ни асса, с полным равнодушием отдав все в казну (Polyb., XVIII, 35,3–9; XXXII, 8, 1–4). «Он вообще не любил и не умел наживать деньги» (Plut. Paul., 4).

Но судьба готовила еще Эмилию испытания и славу. Персей, сын и наследник Филиппа Македонского, объявил Риму войну (171 г. до н. э.). Она была так хорошо подготовлена, Македония еще так грозна и сильна, и началось все так неожиданно, что два первых года римляне терпели поражение за поражением. Между тем они забыли само слово «поражение», и гордость их страдала невыносимо. Вот тут-то народ и вспомнил об Эмилии Павле, его мужестве, таланте и опыте. Римляне просили его снова быть у них консулом, но гордый полководец наотрез отказался. Тогда они стали ходить к нему под окна, толпились у его дверей, громко кричали и молили явиться на Форум. Наконец он согласился. Под клики восхищения он вышел в ослепительно белой тоге соискателя, и тут же был выбран консулом. После этого он обратился к квиритам с короткой и суровой речью. Он сказал, что все консулы почитают свое избрание за великую милость, оказанную им римским народом, а потому начинают свою речь к народу с того, что благодарят его. Но он, Эмилий Павел, вовсе не просил об этой чести, напротив, это его слезно просил о том весь римский народ. Поэтому он ничем не обязан народу, наоборот, это народ ему кругом обязан. И в благодарность за свою милость он просит лишь одного — беспрекословно его слушаться, не обсуждать его действий, не давать ему советов и вообще не пытаться им командовать (Plut. Paul., 10–17). После того он, окруженный зятьями и сыновьями, отбыл в Македонию.