Шанс на любовь - Адалинда Морриган

— Я… Это… — молниеносно я запихиваю фотографии обратно и положила откуда взяла.

— Быстро, иди сюда. — она хватает меня за руку и открывает дверь большого шкафа и заталкивает меня туда.

— Что ты… — начала я…

— Сиди тихо, сюда мой папа идёт. Увидит тебя здесь, нечего хорошего не будет.

— Проходи Мария. — услышала я голос дяди. Сквозь щель в шкафу я отчётливо все видела. Он подошел к своему столу. Открыв его, начал что-то искать. Внезапно он нахмурился — Ты тут что то трогала?

— Нет, я ждала тебя. — Мария бросила свой взгляд на дверцу шкафа. Она поняла что именно я трогала, то что не мог найти дядя. — Ах вот. Видимо не туда положил.

— Присаживайся. — его тон голоса был жестоким. Он стоял возле стола ждал, пока Мария сядет за стол. Он стоял в безупречной боевой стойке. Ноги широко расставлены, спина прямая как стержень и руки сложены на груди. Нет нужды говорить, что он был недоволен. Он редко когда улыбался. В чем причина мне неизвестно. Я всегда его боялась. Но он был моим опекуном. Поэтому я молча следовала его приказам, он был строим, но и в то же время справедливым. Он много кому помогал, до сих пор держал связь с детским домом в котором я воспитывалась. — У меня для тебя есть работа. Я знаю, с этой ты справишься.

— И в чем же заключается? — по ее голосу было понятно, как она заинтересована.

— Я от твоего имени подал заявку на работу в один дом. — Он достал из папки несколько фотографий. — Вот здесь. — он показывает на фотографию — и если тебя принят, я хочу что бы ты поближе познакомилась вот с этими людьми. — он достает ещё больше фотографий и раскрывает перед ней. — Я хочу знать о них все. Чем дышат, их слабые стороны. Чем занимаются.

— Ты хочешь, чтобы я с ними спала? То есть ты хочешь, чтобы я стала их проституткой? Я же твоя дочь.

— Считай это как хочешь. Хоть проституткой, хоть домработницей, кем хочешь. Если для моей цели потребуется пожертвовать дочерью, так тому и быть.

— И с кем именно я должена сблизиться? — прошептала Мария рассматривая фотографии.

— Вот с ним. — он пальцем указывает на профиль человека, прада я не вижу кто изображен на фотографии. — Его зовут Филипп Алексеев. Скользкий тип. Но именно про него ты должена все знать. Именно все, ты им меня поняла?

— Без проблем. Только одна просьба у меня к тебе, папа. — она бросила взгляд на дверцу шкафа, понимая, что я все слышала.

— Что ещё — недовольно спросил дядя.

— Не впутывай в эту историю Викторию.

Пять лет спустя

Виктория

День выдался великолепный.

Держа в одной руке альбом для эскизов, а в другой карандаш, я остановилась на берегу реки и огляделась.

Небольшие волны маленькой речки нежно лизали берег, сверкая на солнце. Над головой кричали птички. Небо слепило голубизной. Я улыбнулась и подняла лицо к солнцу. Это был один из тех моментов, когда я вдруг осознавала, что жизнь идет и за стенами моей комнаты.

После окончания университета, я надеялась выйти на работу. Моя мечта была рисовать в настоящей мастерской. Погруженная в мир искусства, я редко отваживалась появляться в обществе людей. Вся моя жизнь заключалось только в университете и дома. Я очень редко куда выходила. Мне было не интересно.

Я жила в своем мире. Я люблю рисовать все что угодно, о первом попавшемся на глаза предмете — ну, например, о прекрасной фарфоровой вазе, стоящей рядом.

Но так же у меня была и другая сторона жизни. Более интересная.

Женщины вечно балансируют на грани фола.

Скромница.

Распутница.

Стерва.

Мямля.

Определение того, кем ты являешься для всех — постоянный процесс балансирования. Это изнуряет. Но для меня — это в порядке вещей.

В свои двадцать два года я умею ездить верхом: у дяди свой конный завод, дядя Марат учил меня стрельбе, стрельбе из лука. Я все это умею, но нужно ли мне это? Я до сих пор не знаю.

У меня никогда не было мужчины, не то чтобы я ими не интересовалась, вовсе нет. Я жду сама не знаю кого. Я никогда не любила. Только? У меня ее никогда не было.

Она вообще существует?

Сомневаюсь. С чего мне верить в любовь, если я никогда ее не видела? Если она есть только в кино и книжках. Ну или в жизни каких-нибудь невероятных везунчиков. Поверьте, уж я-то знаю.

У меня есть все о чем мечтает любая другая девушка. Но счастлива ли я? Ответ на этот вопрос я сама не знаю.

Мелодия вызова моего телефона вернула меня в реальность.

Мой телефон. Я роюсь в карманах сумки, потом вытаскиваю его.

На автопилоте я нажимаю ответ и прикладываю телефон к уху.

— Ты где? — слышу я вопрос от моей знакомой. Альбина. Мы учились вместе и до сих пор поддерживаем связь. — Опять летаешь в облаках?

— Что-то случилось?

— Пошли в кафе. Я влюбилась и это взаимно-захихикала Альбина в трубку.

Я зажмурила глаза от безысходности. Судя по всему, она снова встретила очередного горячего парня.

— Снова?

— Он тот самый, в этот раз точно. Ну пошли. Пожалуйста. — в трубке я слышу очередной фальшивый плачь. Она знает, что именно так я соглашусь.

— Хорошо. Хорошо.

— Спасибо. Ты лучшая- и ее плачь исчез как по волшебству. Я нажала на трубке отбой. Собрала все свои вещи и отправилась к машине. Сегодня предстоит тяжёлый вечер.

Нервозность распространяется по моим венам, наполняя тело этой судорожной идеей, подвигнувшей бежать. Прилагая все усилия, чтобы не волноваться, я иду одна в ресторан.

Я была слишком нервной и недоверчивой. Дело в том, что как только происходит что-то плохое, то нет никакого способа это отменить, нет кнопки удаления жизни. Я не могу просто нажать «удалить» и начать все сначала.

Преисполненная решимостью быть другой, я стою перед рестораном и пробую перебороть нервы и выдавить фальшивую улыбку. Настоящая улыбка где-то глубоко внутри. Она расползается по моему лицу. По ощущениям как пластик, жесткий от злоупотребления. Я не хочу быть подделкой. Ненавижу это. Мой пульс бьется быстрее. Я хватаюсь за ручку и смотрю, наконец, на двери: они сделаны из кованого железа и меди. Холодный металл в моей руке. Я дергаю массивную дверь и погружаюсь в виртуальный мир.

Освещение неяркое. Стены в насыщенных теплых тонах. Темные шторы на внушительных дверных проемах и массивный камин в центре комнаты. Из него выходят каменные трубы, которые тянутся высоко до потолка.

Я никогда не была здесь. Альбина сказала, что придет позже меня. Так что мне придется выбрать самой столик, где мы будем сидеть.