Король игры - Кристина Майер

Я увидела Бессонова. При виде его сердце пропустило удар, сжалась от боли, а потом застучало так, словно пыталось вырваться из груди. Этот мужчина когда-то в прошлой жизни любил меня. Страстно. Самозабвенно. Безумно. А я его предала…

Теперь он также страстно меня ненавидел, каждой клеткой своей души. Как только он умеет. За дорогих ему людей Артур способен был уничтожить любого. Враги его боялись, старались не переходить дорогу. Жаль, что теперь и я среди его врагов…

Дверь лексуса негромко захлопнулась. Промедлила, он удалялся. Я перестала его рассматривать и поспешила догнать, нужно было перехватить Бессонова, пока он не скрылся в здании. При своих подчиненных Артур просто не станет меня слушать. Да и без них вряд ли станет.

Узкая юбка сковывала движения. Я не успевала догнать Бессонова. Сейчас он скроется в своем офисе…

— Артур! — окликнула, голос сорвался.

Он застыл. Я сбилась с шага, чуть не упала. Медленно на ватных ногах сделала еще несколько несмелых шагов в его сторону. Не дойдя до Бессонова чуть больше метра, остановилась. Голова Артура была опущена, плечи напряжены, его дыхание громко вырывалось из груди, ощущение, что он старается взять себя в руки. Мне кажется, прошла вечность, прежде чем Артур обернулся. Столько презрения и ненависти горело в его глазах, что я отшатнулась. Пожалела, что вообще пришла.

«Не поможет…» — подумала я.

— Не смей никогда ко мне обращаться! — сквозь зубы жестко выговаривал он каждое слово. — Не смей никогда произносить мое имя! Я не желаю тебя видеть! Ни-ко-гда. — это слово он повторял каждый раз, чтобы я лучше поняла его настроение? — Я столько лет избегал с тобой встреч, чтобы тебя суку не задушить… — обжег он меня своим презрительным взглядом. — Не нарывайся! Пошла вон! — он резко развернулся и стал уходить.

Еще несколько шагов и он скроется за стеклянными дверями…

Кинулась за Бессоновым. Прежде чем успела подумать, схватила его руку. Артур отмахнулся от меня, словно от прокаженной. Выдернул руку, будто на него налип кусок грязи. Не удержавшись на каблуках, я упала. Порвала капроновые колготки и оцарапала колени. Было больно, но сердце горело во сто карт сильнее, мне не хватало воздуха. Он возвышался надо мной, не уходил.

Редкие прохожие оглядывались, задерживали на нас свой любопытный взгляд, но никто не хотел вмешиваться. Унизительно было валяться у него в ногах, но это не так сильно меня трогало, как его ненависть.

Руки он мне не подал. Я поднялась сама. Старалась сделать это изящно, но куда там… Поправляя юбку, пряча порванные колготки под ее длинной я вспоминала с чего хотела начать разговор. Пока он не ушел, нужно воспользоваться шансом.

— Можешь ненавидеть меня. Можешь даже ударить. — я знала, Бессонов этого никогда не сделает, но эта фраза его разозлит, заставит обратить на меня внимание. — Только умоляю, выслушай. Я не жду твоего прощения. Но, пожалуйста…

— Нет! — оборвал он мой монолог. По моим щекам покатились слезы. Я поняла, что умолять Артура бесполезно.

Нужно рассказать о сыне… Но тогда он точно меня не простит. Заберет Леву. Я не готова отдать ему ребенка! Я не смогу с ним расстаться.

«Ты можешь потерять сына навсегда, никто не спасет его кроме Артура. Может он позволит тебе видеться с сыном?..» — голос в моей голове подсказывал решение, но я не желала его слушать. Я стояла и глотала соленые слезы. Артур не оставил мне даже толики надежды… Вновь развернулся и стал уходить.

— Милаха, если я когда-нибудь буду тебе нужен, только позови, я пройду сквозь время и пространство… — вспомнила я фразу из нашего прошлого и едва слышно ее прохрипела. Голос не слушался. Он столько раз ее повторял…

Вспомнил, остановился. Замер, а потом медленно повернулся.

— Не смей, слышишь?! Не смей! — сделал шаг ко мне, схватил за волосы и больно дернул. — Это я сказал другой девочке, в другой жизни! — Он несильно сжимал мои волосы, но мне было больно. Не знаю почему, но кожа головы отличалась особой чувствительностью. Точнее вся кожа на моем теле была очень чувствительной, но на голове особенно. Мне даже расчесываться было больно. Чтобы волосы не путались, я никогда их не отращивала. Всегда носила каре.

— Милаха, если я когда-нибудь… — повторила я его клятву, потом еще раз… еще… — на его красивом мужественном лице, которое с годами стало еще притягательнее и интереснее играли желваки. Темно-карие глаза от злости стали почти черными. — Милаха, если… — плача повторяла я.

— Идем! — зло бросил он, отпустил меня и направился к своему автомобилю. Ничего хорошего из этого не выйдет, но я даже не подумала отказаться, покорно пошла за ним.

Милена

Мы прошли к его автомобилю. Артур открыл сигналкой машину, сел за руль. Я поняла, что приглашать меня не станут, поэтому села сама, пока он не тронулся и не уехал. Как только я закрыла дверь, машина сорвалась с места. Я не видела его несколько лет, он изменился, возмужал, но перед глазами стоял все тот же молодой парень, в которого я была так сильно влюблена…

* * *

Последний день учебного года выдался дождливым. Я не была грустным романтиком, поэтому такая погода удовольствия мне не приносила, но где-то глубоко в душе, я не возражала против унылой серости. Возвращаться домой приходилось через неблагоприятные дворы, а в дождливый день даже местная шантрапа предпочитала укрываться в домах или на худой конец в гаражах.

Еще осенью меня не замечали местные мальчишки, а теперь проходу не давали. «Девочка созрела» — громко, так чтобы я слышала, обсуждали они. Я понимала, о чем идет речь и мне от этих намеков делалось по-настоящему страшно. Потерять девственность в грязном гараже или на не менее грязном матрасе в старой коммуналке совсем не хотелось. Многие знакомые девчонки, связавшись с местными парнями уже и не помнили, сколько у них было мужчин. А ведь среди парней часто встречались те, кто уже отсидел срок, а порой и не один.

Меня тошнило только от одной мысли, что придется с кем-нибудь из местных «авторитетов» лечь в постель, чтобы открыть дорогу всем остальным. Пока ты «целочка» к тебе все тянут руки, раскручивают на переспать, но насильно не затаскивают за гаражи. Хотя наличие девственности и не гарантирует безопасность. Стоит напиться какому-нибудь уроду и над тобой могут надругаться средь белого дня. Посмеешь пожаловаться или написать заяву, тебя и с перерезанными венами найдут где-нибудь на отшибе.

Заступиться за меня было некому. Мама сутками пропадала на работе, чтобы поднять нас с младшим братом на ноги, а отец пил не просыхая. Местная шантрапа отлично знала, кого можно тронуть, а за кого могут и голову отрезать. Утром местные бездельники отсыпалась, поэтому можно было не опасаясь, ходить в школу, а вот возвращаться было страшно. Вечером и вовсе я старалась не показываться во дворе. Всегда отказывалась, когда соседские девчонки звали погулять.

Как назло перед последним уроком дождь закончился, и даже выглянуло солнце. Я осмотрелась в поисках компании, которая бы направлялась в сторону моего дома, идти одной очень не хотелось, но все ребята отправлялись гулять в парк. Мне тоже хотелось пойти с ними, но я не могла. Нужно успеть приготовить ужин, забрать Ваньку из садика. Добралась до дома я без происшествий. Никого из местных «авторитетов» не встретила. Во дворе и на детской площадке были только мамаши с детьми.