Последнее обещание плюща - Лина Мур

– Мужчины не плачут, – сказала она. Я дотронулся до своей щеки и ощутил влагу. Господи, я ведь труп. Я не имею слёзных желёз. Я врач и уж точно у такого, как я, мёртвого и наказанного за что-то призрака не могло быть слёз. Они были.

– Мужчины должны быть сильными. Так говорит папочка, – добавила девочка и, наклонившись, подняла угощение, вновь протянув мне. Ребёнок, просто невинный ребёнок, не видел во мне зло и ярость, как моя жена, да я и не испытывал сейчас этих эмоций. Лишь умиление и удивление. А её голос был чётким, звонким и похожим на перелив колокольчиков на парадной двери моего пристанища-дома, и я его понимал точно, словно со мной говорит взрослый человек.

Я протянул руку, чтобы коснуться её кудряшек, но мои пальцы становились прозрачными каждый раз, когда я пытался дёрнуть её за волосы. Я просто не мог дотронуться до неё. Это ужасало меня сильнее, а вот девочка не боялась. Она была живой. Она рассматривала меня с невероятным интересом и смеялась.

– Ты… ты видишь меня? – Прошептал я.

Она быстро закивала и, сделав шаг к фонтану, положила конфету рядом со мной. Она перегнулась через небольшой бортик и поиграла маленькими пальчиками в воде, радуясь яркому солнцу и тому, как лучи играют на брызгах. Я только мог наблюдать за ней, ведь до этого меня никто не видел, кроме жены.

В этот же момент я ощутил ветер, а затем понял, что его создала женщина, подлетевшая к нам и схватившая за талию ребёнка. Она потрясла девочку несколько раз, а затем крепко обняла со слезами на глазах.

– Ты что делаешь? Я же сказала, не убегать от меня! Нельзя! Слышала? Нельзя! Ты могла утонуть! – Она закричала на девочку. В зелёных глазах ребёнка скопились слёзы обиды.

– Монетка… я хотела достать монетку для дяди. Ему нужны одежда и еда. Он очень голодный и грустный, – прошептал ребёнок.

– Какая монетка, милая? К тебе кто-то приставал? – Женщина испуганно обернулась, и её взгляд прошёл сквозь меня.

– Дяде холодно… мама, ему очень холодно. Его надо согреть. Его никто не любит, а я буду любить, – малышка подняла руку, указав на меня.

Никто не любит.

Это врезалось в мою голову.

– Доченька, там никого нет. Хватит выдумывать глупости. Пошли. Нам нужно идти…

– Нет, мама, дядю нельзя оставлять! Я обещала ему не бросать его! Мама! Ему…

– Всё, пошли! Нет там никого! Никакого дяди! А если и будет, то ты никогда, слышала? Никогда больше не подходи к ним, да и, вообще, не убегай от меня. Господи, ты меня так в могилу сведёшь, – женщина схватила бедного ребёнка грубо за руку и потащила за собой. Я слышал плач и видел, как ребёнок тянул ко мне свои руки. Она плакала, кричала, что дяде холодно. И мне было очень холодно и страшно.

– Подождите… стойте… – подскочив на ноги, я быстро пошёл за ними.

Я проходил сквозь людей. Я просто входил в них и выходил, не чувствуя ничего, кроме настоящего холода. Раньше подобного со мной не было. Хотя и не умирал я, чтобы уверенно сравнивать свои эмоции. Но я встретил ребёнка, который увидел меня, и отпускать я его не собирался.

Я не успел. Я потерял их из виду. Женщина с ребёнком исчезли, оставив меня одного.

Конфета так и осталась лежать на мраморном ободке фонтана. Холодно… мне холодно, и раньше тоже было холодно, наверное. Но, когда девочка была рядом, что-то менялось.

Его надо согреть. Его никто не любит.

Она была чертовски права! Мне холодно и одиноко. Меня никто не любил, раз так легко предали, а я жил во лжи столько лет. Малышка быстро угадала все мои тайны, и она видела меня! Призрака!

Я должен найти этого ребёнка. И я рад тому, что заточён в тиски этого города. Она живёт здесь, а у меня полно времени, чтобы узнать, что случилось и почему только она и моя жена меня видят. Уж точно, если мне не дают нормально умереть, то я не оставлю в покое предателей. Они вернутся сюда. Когда-нибудь вернутся, а я их буду ждать. Мою изменщицу жену и козла брата, которые забыли о верности. Я буду мстить, но сначала найду девочку, чтобы передать им новое послание: «Я не уйду. Я добьюсь справедливости. Я не буду страдать в одиночку».

Настоящие дни…

Айви

Солнечные лучи припекают голову, и мне приходится приставить руку ко лбу, чтобы лучше увидеть детскую площадку. Мои подопечные в этом году последний день водят хоровод и прощаются друг с другом до сентября. И я, как их наставник и классный руководитель, каждому вручаю по медали за то, что они успешно закончили первый год начальной школы. Улыбаясь, пожимаю руку последнему из родителей и благодарю за фрукты в подарок за мою работу.

Устало рухнув на стул, я чувствую такое невероятное счастье, что у меня всё получилось. Это был сложный год. Мой первый год, когда мне дали класс начальной школы после случайных частных садов и временных замен коллег. Учителя без опыта работы никому не нужны. Их зачастую за людей не считают, но я очень упрямая. Слишком упрямая, как говорит папа, и если мне будет нужно, то даже мёртвых воскрешу, чтобы получить хорошую рекомендацию. Благо никого воскрешать не пришлось, и всё закончилось отлично.

Подписав все документы на летний отпуск до августа, выхожу из школы уже в сумерках и складываю в машину все подарки от детей и их родителей. Ноги гудят от постоянной ходьбы в лодочках на протяжении целых девяти месяцев, но сегодня всё. Я могу полноценно забыть о них на ближайшее время, как и о страхе, что более опытные учителя ткнут меня лицом в какую-то ошибку на пятиминутке перед началом рабочего дня. Свобода.

Нет, я люблю детей. Я просто их обожаю. Мне интересно обучать их новому, видеть восторг в доверчивых глазах, двигаться вместе с ними до того момента, когда у них получится выговорить длинное и сложное слово. Дети – самое доброе и искреннее население нашей планеты. Они заслуживают, чтобы их любили и помогали им стать достойными людьми.

– Пап, я дома! – Кричу с порога и, сбрасывая туфли, направляюсь на кухню, чтобы поставить все подарки на стол.

– Пап? – Оглядываясь, не замечаю отца, хотя в это время он обычно слушает радио на веранде.

Хмурюсь и обхожу небольшую гостиную, заглядываю в его спальню, в кабинет, но нигде его нет.

– Пап? – Открываю дверь в ванную, затем в кладовую.

Куда он мог уйти в начале десятого вечера? Мой отец, профессор и преподаватель в университете, затворник. Он ходит читать лекции три раза в неделю в первой половине дня, а потом находится дома. Исключительно дома. Даже за продуктами не выходит, потому что ему не нравится выполнять скучные дела. Когда я была маленькой, для него было адом самому ездить в супермаркет, и он нанял соседского парня, чтобы тот за него покупал продукты по списку и привозил.

Распахиваю дверь в свою комнату и удивлённо приподнимаю брови.

– Пап, ты что здесь делаешь? – Нахожу его, сидящим на полу возле моего шкафа среди множества детских вещей. Он словно отмирает и поднимает на меня голову.