Князь Гостомысл - славянский дед Рюрика - Василий Седугин

– Не хочешь? – переспросил Гостомысл. – Тогда мы пошли, а ты оставайся киснуть в своей горнице.

И княжичи направились к двери.

– Стойте! – всполошился Сюкора. – Я сейчас, сейчас.

Толстыми, короткими руками стал заправлять кровать, потом начал одеваться. Парни молча наблюдали за его действиями.

– Ну вот я и готов. Идем завтракать?

– Может, обойдемся без завтрака? – шутливо спросил Гостомысл. – Ты у нас вон какой: будто с осени закормленный!

– Не-ет, – важно ответил Сюкора. – Без еды я не могу, у меня голова начинает кружиться, и ничего делать не в состоянии.

За завтраком повели неторопливый разговор.

– Снасти рыболовные у кого-нибудь есть? – спросил Гостомысл.

– Откуда? – тотчас отозвался Хвалибудий. – Последний раз в корягах все удочки пообрывало.

– И донок не осталось?

– Парочка сохранилась, но ведь этого мало!

– Маловато, – согласился Гостомысл. – Будем делать новые.

Некоторое время с аппетитом обгладывал баранью кость, потом продолжил:

– Надо распределить, кто чем займется. Значит, так. Ты, Хвалибудий, мастеришь удочки.

– Согласен. Только конский волос достаем все вместе!

– Боишься коней?

– А кто их не боится, когда надо из хвоста волос дергать? Хватит разок копытом по голове, черепок потом в кустах придется искать.

– Ладно. Пусть по-твоему. Теперь насчет еды. Это я беру на себя.

– Может, ухи хватит? – спросил Хвалибудий.

– Нет, нет, нет! – сразу запротестовал Сюкора. – Еду надо брать, и побольше!

Гостомысл и Хвалибудий засмеялись, Гостомысл проговорил:

– За тебя мы, Сюкора, спокойны. Ты от голода не умрешь!

– Это уж точно, – согласился с ним тот. – Еда у меня на первом месте. Недаром мое имя по-чудски означает «лепешка».

– Но палатку заберешь с собой ты.

– Тащить на себе такую тяжесть? – возмутился Сюкора. – Нет уж, увольте!

– А спать где будем? Под открытым небом? Комары сожрут!

– Хорошо. Будь по-вашему. Скажу слуге, притащит.

– Никаких слуг! – строго сказал Гостомысл; он чувствовал себя старшим среди княжичей, поэтому иногда позволял себе командовать. – Все делаем сами, все заботы только на нас.

Сюкора что-то недовольно пробурчал себе под нос, низко склонился над тарелкой.

– Важный вопрос! – поднял веснушчатый нос Хвалибудий. – Кто копает червей?

– Ну, хоть под еду о такой гадости не говори! – возмущенно произнес Сюкора.

– Что, аппетит испортился?

– Конечно!

– Как же, тебе испортишь! Сейчас встанешь и выйдешь из-за стола!

Гостомысл и Хвалибудий расхохотались. Сюкора посмотрел на них маленькими голубыми глазками и, ничего не сказав, продолжал есть.

– Так кто займется наживкой для рыб? – переспросил Хвалибудий.

– Кто догадался, тот и расстарался, – тая усмешку на жестких губах, проговорил Гостомысл. – Так что считай, что сам напросился.

– Тогда вдвоем, – хлопнул ладонью по его широкой спине Хвалибудий. – Идет?

– Не пойдет, так поедет. Накопаем.

После завтрака направились на луга, где паслись кони. Подошли поближе.

– Ну, кто первый? – спросил Гостомысл.

Все молчали.

Подмигнув Хвалибудию, Гостомысл произнес нарочито строгим голосом:

– Чудин, давай ты. Только смелее!

– Почему я? – встрепенулся Сюкора. – Нет уж, увольте. Под копыта я не полезу. Дурак, что ли?

– А мы что, дураки? – спросил Хвалибудий.

– Не знаю. Только на меня не рассчитывайте.

И отошел в сторонку.

Гостомысл прищурил глаза, стал вглядываться в стадо. Произнес после некоторого молчания:

– Подойду-ка я к Скорому. Ездил я на нем не раз, должен меня помнить.

Осторожно ступая, он начал медленно приближаться к ближайшей лошади. Молодой жеребец серой масти в его действиях сразу почувствовал что-то недоброе, у него стали нервно вздрагивать ноздри, он большими, влажно блестевшими глазами пристально следил за каждым движением человека. Гостомысл подошел, погладил по морде. Конь шумно вздохнул, видно было, как мелко дрожали мощные мышцы. Поглаживая по гладкой шерсти, княжич двинулся вдоль крупа лошади, тихо, успокаивающе говоря ласковые слова. Жеребец тревожно всхрапнул, запрядал ушами и как-то внутренне поджался, готовый, как видно, в любую минуту сорваться с места. Но Гостомысл был уже возле хвоста, выбрал несколько волосков и сильно дернул. Конь громко заржал, взбрыкнул задом и ударил обеими ногами, метя в Гостомысла. Но тот успел отскочить в сторону, а Скорый побежал в середину стада.

Гостомысл подошел к парням. Лоб у него был мокрым от пота, лицо напряженное, губы кривились в насильственной улыбке.

– Вот, держи, – дрожащей рукой протянул он Хвалибудию конские волоски. – На одну удочку хватит.

– Я думаю, даже на две, – машинально ответил Хвалибудий, не сводя напряженного взгляда с коней. Потом, сглотнув слюну, вкрадчивой походкой направился к каурой лошади. Это была широкая в костях громадная сонливая кобыла, дремавшая после обильной пищи. С ней у кривичского княжича получилось легче и быстрее.

– Теперь твоя очередь, – обратился Гостомысл к Сюкоре. – Смелее! Это только с виду они кажутся опасными. А подойдешь, сразу увидишь, что смирнее лошади нет в мире животных!

– А зачем? – пожал плечами княжич. – На вас удочки есть, а я буду ловить донками.

– Ну хитрец! Ну прохиндей! – сокрушенно покрутил головой Гостомысл. – Ладно. Хватит так хватит. Пошли собираться на рыбалку.

После обеда Гостомысл и Хвалибудий подошли к лодке, погрузили принесенное имущество. Наконец явился Сюкора. В руках он нес только удочки.

– А где палатка? – строго спросил его Гостомысл.

– Какая палатка? – удивленно проговорил тот.

– Как какая? В которой мы должны спать ночью. Я же тебе приказывал явиться с палаткой!

– А я сразу заявил, что такой тяжести не понесу. – Круглое лицо чудского княжича было безмятежно спокойно.

– Велика тяжесть! Свернул по-походному, положил в мешок и – за спину. Неужели трудно было побеспокоиться? Как же мы будем ночью под открытом небом спать? Я же говорил: комары съедят!

– Порыбачим немного и вернемся домой.

– Но мы же договаривались плыть в ночное!

– А я взял и передумал.

– Оставь, – вмешался Хвалибудий. – Забыл, как его звать? Лепешка он и есть Лепешка, чего с него взять! Теперь решать надо, что делать? Может, сбегаю, принесу?