Невеста принца и волшебные бабочки - Любовь Черникова

– Ханиссия, почему вы ослушались приказа и вышли с юной леди за пределы поместья?

– Мы гуляли в саду, а потом Оэльрио пропала. Я бросилась на поиски и обнаружила ее только здесь. Не понимаю, как это случилось, милорд. Простите…

Нисси заламывала руки, на ее лице было такое искреннее раскаяние, что мне стало очень стыдно.

– Папочка, Нисси не виновата! Я попросила кустики, и они меня пропустили.

– Попросила кустики? – брови отца удивленно взлетели.

Вечер того же дня

– Сегодня я вновь был вынужден экстренно покинуть собрание во дворце, сработал амулет вызова, который я выдал Ханиссии. Хвала теням и Великой Матери за то, что я способен переместиться к дочери, где бы она ни находилась. И что ты думаешь? Я застаю эту негодницу рядом с реликтом! Да не с каким-нибудь. Самый настоящий арр’тхэллэ во плоти!

– Великая Мать! – не сдержался седой, длиннобородый старик в сером, до самых пят, балахоне, украшенном замысловатой изумрудной вязью по подолу и вороту. Он пристально посмотрел на меня яркими зелеными глазами.

Я спешно прекратила болтать ногами и баловаться с цветком в горшке, заставляя его то раскланиваться по моему мысленному приказу, то копировать движения нянюшки. Нисси, получившая выволочку от отца, сложив руки на животе и чопорно оттопырив губу, стояла у двери и намеренно не смотрела в мою сторону. «Все-таки обиделась», – подумала я, снова почувствовав легкий укол совести. Ханиссия – добрая и искренне меня любит. Она прощает мне все шалости и читает на ночь волшебные сказки. Нужно обязательно попросить у нее прощения…

Тем временем старик подошел ближе, и я почувствовала, как запахло сеном. Он присел передо мной на корточки, сухим мозолистым пальцем приподнял мой подбородок, поворачивая лицо к свету.

– Удивительно! Такая малышка… Глазки, что тунбергранс на второй день цветения. Реснички хлоп-хлоп, будто птичка-пчелка мель’саа над цветком кружится. Кожа, что лунный свет на созревающих плодах апэля…

– Друг мой, я ни слова не понял, как обычно…

– Я восхищаюсь красотой твоего ребенка. И как у такого, как ты, мог родиться этот цветочек?

– Оэльрио пошла в мать…

– И слава Великой! Дариа…

– Пицелиус, пожалуйста!

– Прости.

Зеленые, как весенняя трава, глаза вновь устремились на меня:

– Так как ты, говоришь, смогла выйти за защитный периметр?

– Кустики?

– Кустики, – усмехнувшись, подтвердил старик.

– Я просто попросила… они меня и пропустили, – ответила я уже не столь уверенно, язык будто не хотел подчиняться.

Казалось, теперь глаза старика застилают от меня всю комнату. Не видно ни отца, ни нянюшки. Лишь зелень и узкие вертикальные зрачки, напоминающие арр’тхэллэ. Они принялись расширяться и сужаться, и мне показалось, будто где-то далеко забили барабаны. Было непонятно – это барабаны бьют и зрачки расширяются им в такт, или наоборот? Раздался монотонный голос, но я не понимала ни слова…

– Поразительно! Темная энергия откликнулась на чистое проявление энергии Жизни…

– Мой недосмотр. Я оказался слишком самоуверен. Снова, – в словах отца прозвучала затаенная горечь, и я поняла, что это из-за мамы.

– Я наложил блок, больше твоя дочь не сможет использовать свою силу на полную катушку.

– Она совсем не сможет пользоваться энергией?

– Я оставил минимум, на бытовые нужды, так сказать, – старик скрипуче рассмеялся. – Когда придет время, ждем ее в Академии.

– А арр’тхэллэ?

– Не вспомнит, как и остальное.

Я попыталась открыть глаза и спросить: что я не вспомню и что такое арр’тхэллэ? Но сон взял верх раньше…

Кабинет императорского советника

– Сатем, у тебя есть еще пара часов до прибытия посольства из Файбарда.

Лорд Сатем Ллорг Яррант оторвался от карт, где делал пометки, и удивленно взглянул на собеседника. Тот этого не заметил, так как смотрел в окно, стоя спиной к столу, за которым советник работал. Легкий ветерок играл листвой растущих поодаль деревьев, донося в кабинет запах свежести. Где-то в кронах пронзительно вскрикнула потревоженная птица.

– Если ты о планах, доставленных разведгруппой Вердериона, то я почти закончил…

– Я об Оэльрио.

Прежде чем ответить, лорд Яррант утомленно обвел взглядом кабинет.

Каждый завиток на резных подлокотниках кресел, каждый изгиб барельефов, украшающих потолок, и десюдепорты над дверьми и большими, до самого пола, распахнутыми окнами сквозили сдержанной роскошью. Стены, обтянутые зеленым шелком, украшали портреты видных государственных деятелей прошлого, все – из лла’эно. Пара белоснежных бюстов в простенках между окнами и тяжелые, в тон стенам, шторы, украшенные золотыми оборками и прихваченные такими же лентами, да толстый ковер на полу, скрадывающий звук шагов, дабы слуги не отвлекали. Этот кабинет – зеркальная копия императорского, а лорд Яррант был его полноправным хозяином вот уже почти двадцать пять лет.

– При чем тут моя дочь? – наконец прозвучал ответ.

Собеседник ни на миг не поверил удивленному тону.

– Сегодня Академия Великой Матери открывает свои порталы для новых абитуриентов.

– А, ты об этом. – Лорд Яррант поморщился и вновь обратил взор к картам.

– Сатем!

– Алларик, прошу тебя, не начинай. Мне будет спокойнее, если Оэльрио останется в поместье под надежной охраной…

– Сатем Ллорг Яррант! Если ты бы не был моим первым советником, правой рукой и другом, я бы решил, что ты либо идиот, либо заслан Яртом, чтобы изводить меня.

Темноволосый, коротко стриженный мужчина повернулся. На бледном лице ярко выделялись черные глаза, взгляд пронизывал собеседника насквозь. Он неторопливо подошел к столу и оперся кулаками прямо на злосчастную карту, не давая лорду продолжить работу.

Сатем со вздохом посмотрел на украшенные перстнями пальцы, браслеты, выглядывающие из-под обшлагов строгого императорского мундира – все сплошь мощные, напитанные под завязку всеми тремя видами энергий артефакты. Сам мундир, черный с серебряным шитьем вдоль воротника-стойки и обшлагов, украшенный двумя рядами бриллиантовых пуговиц, – такой же, как и у самого советника. Отличие составлял инкрустированный черными и обычными бриллиантами орден, оттягивающий шею, – знак отличия, сменивший в свое время корону.