Лед - Бернар Миньер

«Нет, не птица», — подумал Гюисманс.

Смутная тревога охватила его. Над платформой, как раз под переплетением тросов и металлических балок, что-то висело, словно подвешенное в воздухе. Оно напоминало гигантскую бабочку, темный, зловещий силуэт четко выделялся на фоне белесого неба и снега.

— Ох, блин! Это еще что за штучки?

Кабина замедлила движение. Они приехали. Силуэт увеличился.

— Матерь Божья!

Это была не бабочка. И не птица.

Кабина остановилась, и двери автоматически открылись.

В лицо прибывшим ударил ледяной ветер со снегом. Но никто не торопился выходить из кабины. Все молча вглядывались в то, что сотворила обезумевшая смерть, и знали, что никогда не забудут того, что увидели.

Вокруг платформы завывал ветер. Гюисмансу больше не чудился в нем детский плач. Теперь звучала жестокая мука. Все дружно попятились от входа.

Страх налетел на них, как идущий на полной скорости поезд. Гюисманс бросился к наушникам и лихорадочно надел их на голову.

СТАНЦИЯ? ЭТО ГЮИСМАНС! ВЫЗЫВАЙТЕ ПОЛИЦИЮ! СКАЖИТЕ, ЧТОБЫ ЕХАЛИ ПОСКОРЕЕ! ЗДЕСЬ ТРУП! ЧЕРТОВЩИНА КАКАЯ-ТО, ЧОКНУТЬСЯ МОЖНО!

Пиренеи. Диана Берг увидела их, перевалив через холм.

Плавная зыбь холмов здесь начала, ломаясь, рваться вверх, и на весь горизонт растянулась пока еще далекая белая стена. По небу нарезала круги хищная птица.

Десятое декабря, девять часов утра.

Если верить дорожной карте на табло, установленном на обочине, то ей надо миновать ближайший съезд с шоссе и повернуть на юг, в сторону Испании. На ее старенькой «ланчии» не было ни навигатора, ни бортового компьютера. На растяжке над дорогой она прочла: «Съезд № 17, Монтрежё/Испания, 1000 м».

Диана ночевала в Тулузе, в отеле экономкласса, в крошечном номере с пластиковой душевой кабиной и мини-телевизором. Ночью ее разбудили какие-то крики. Она резко села на постели и насторожилась. Однако отель был погружен в полную тишину. Диана уже решила, что ей показалось, но тут крики зазвучали снова. У нее все внутри перевернулось, но тут она поняла, что это коты дерутся под окном. Однако сон пропал, и снова заснуть ей не удавалось. Еще совсем недавно она была в Женеве, отмечала отъезд с коллегами и друзьями, разглядывала убранство своей комнаты на факультете и гадала, как будет выглядеть ее следующее обиталище.

Выводя машину с парковки отеля по лужам талого снега, сползшего с кузовов, Диана вдруг поняла, что юность-то осталась позади. Она знала, что через пару недель забудет свою прошлую жизнь, а спустя несколько месяцев переменится и сама. Иначе и быть не может, если учесть, какое место на целый год станет для нее средой обитания.

«Оставайся самой собой», — советовал ей отец.

Выруливая с маленькой площади на уже запруженную транспортом улицу, Диана спрашивала себя, будут ли эти перемены к лучшему. Кто-то сказал, что зачастую, чтобы приспособиться, надо что-то терять, но она надеялась, что это не про нее.

Ее мысли все время возвращались к институту и к тем, кого туда поместили…

Они преследовали Диану с самого утра: «Не надо было сюда ехать. Я не справлюсь. Да, я подготовилась и лучше других подхожу для работы здесь, но совершенно не знаю, с чем столкнусь. Они же будут читать меня как открытую книгу».

Она думала о пациентах института как о людях, а вовсе не как… о монстрах каких-нибудь.

Хотя, по сути, они, наверное, такие и были: кошмарные существа, так же мало походившие на Диану, ее родителей и всех, кого она знала, как тигры на обычных кошек.

Тигры…

Наверное, так на них и надо смотреть. Они непредсказуемы, опасны, способны на любую жестокость. Тигры в высокогорной клетке…

На шоссе, на пункте уплаты дорожной пошлины, она обнаружила, что, отвлекшись на все эти мысли, позабыла, куда дела свой проездной талон. Дежурный внимательно изучал Диану, пока она лихорадочно рылась в бардачке и сумочке. А ведь ее никто не подгонял, на шоссе не было ни души.

На очередной круговой развязке Диана свернула в сторону гор, за которыми лежала Испания, и через несколько километров равнина внезапно оборвалась. Появились первые горные отроги, и дорога пошла среди заросших лесом холмов, в которых пока было мало общего с зубчатыми вершинами, возникшими на горизонте. Погода тоже поменялась, и повалил густой снег.

За крутым поворотом лента шоссе нависла над заснеженной лесистой равниной, перерезанной множеством речек. На вершине одного из холмов Диана различила готический собор, а рядом с ним — небольшое селение. Сквозь мелькание дворников пейзаж походил на старинный офорт.

— Пиренеи — это тебе не Швейцария, — предупреждал ее Шпицнер.

Снежный бордюр по бокам шоссе начал вырастать.

Сквозь снег она различила слабый свет проблескового маячка и подъехала к полицейскому кордону. Снег валил все гуще и гуще. Дорожные полицейские за шлагбаумом помахали ей светящимися жезлами. Диана заметила, что они вооружены. В грязном снегу на обочине под высокими пихтами стояли фургон и два мотоцикла. Она опустила стекло, и на сиденье посыпались снежные хлопья.

— Мадемуазель, ваши документы, пожалуйста.

Она наклонилась, чтобы вытащить документы из бардачка, и сквозь мерный стук дворников и сердитое ворчание выхлопной трубы различила обрывки каких-то хриплых фраз в нагрудных рациях постовых. Лицо Дианы покрыла холодная сырость.

— Вы журналистка?

— Психолог. Я еду в Институт Варнье.

Наклонившись к открытому окну, полицейский, здоровенный белобрысый парень ростом под метр девяносто, принялся ее внимательно разглядывать. Сквозь шум радиосигналов Диана различила грохот горной речки в лесу.

— Что вас занесло в это захолустье? Швейцария — вроде бы не задворки.

— Институт — это психиатрическая клиника, а я психолог. Показать вам свидетельство?

— Нет, все в порядке. — Он отдал документы. — Проезжайте.

Интересно, французские полицейские всех автомобилистов так допрашивают на постах? Или здесь что-то случилось? Дорога несколько раз вильнула между деревьями, повторяя изгиб речки, названной в путеводителе горным потоком. Потом лес кончился и открылась долина километров в пять шириной. По ней шла длинная прямая трасса, по сторонам которой теснились опустевшие кемпинги с печально хлопающими на ветру флагами, станции обслуживания и красивые домики в стиле альпийских хижин. Целые ряды рекламных щитов расхваливали достоинства окрестных лыжных курортов.

Наконец показался Сен-Мартен-де-Комменж. Если верить путеводителю с яркими картинками, он насчитывает двадцать тысяч восемьсот шестьдесят три жителя. Над городом, закрывая вершины гор, нависли серые тучи. Кое-где в разрывах облаков, словно высвеченные прожектором, проглядывали то остроконечный горный пик, то изгиб ущелья. С первого же круга Диана свернула, согласно указателю, к центру города и поехала по узкой улочке направо, огибая гостиницу с зазывной неоновой вывеской «Спорт и природа». На улицах полно пешеходов, на парковках — автомобилей.