Пятница, тринадцатое - Марина Серова

Я решила не откладывать путешествие и, благо сумка уже была собрана, кинула ее в свой «Фольксваген»-жук и отправилась прочь из города.

Местечко было выбрано на славу — старый дом отдыха недавно перестроили, подогнав внутренность и наружную отделку корпусов к более-менее европейским стандартам. Цены были подняты раз в десять, но отдыхающий народ по-прежнему оказывал внимание санаторию, и помещения не пустовали ни летом, ни зимой.

А сейчас у нас стояли теплые сентябрьские денечки, изнуряющая жара уже спала, но холода еще не наступили — в общем, благодать, да и только.

В первый день моего пребывания в «Отраде» я начала думать, что урвала-таки себе кусочек этой благодати. Удивительно, но я смогла очень быстро переключиться с нервного городского режима на замедленный ритм жизни пансионата и теперь кайфовала, предвкушая еще целых девять дней такого же блаженного ничегонеделания — «дольче фар ниенте», как говорят итальянцы, которые с давних времен — и как никто — понимают толк в отдыхе.

Впрочем, не подумайте, ради бога, будто я только и делала, что дрыхла круглые сутки у себя в номере. Я, разумеется, не оставляла свои гимнастические упражнения, каждый день купалась в озере, несмотря на температуру воды плюс шестнадцать, и совершала ежеутренние двухкилометровые пробежки по сосновому лесу.

Лес был расположен в северной части санатория и тянулся на километр-полтора, заканчиваясь бывшими колхозными владениями — обширными полями, на которых теперь теснились двух— и трехэтажные особняки новых хозяев жизни; колхозные же строения, располагавшиеся неподалеку, превратились в продовольственные и промтоварные магазинчики, обслуживающие жителей этого микрорайона.

А с юга змеилась узкая тропа, которая через двадцать минут неспешной ходьбы приводила к загнутому подковой озеру с пляжем и лодочной станцией. Купаться народ уже не решался, в отличие от меня, и предпочитал сидеть в шезлонгах и смотреть на воду, потягивая из высоких пластмассовых стаканов пивко местного розлива.

Конечно, меня пытались «клеить», а как же без этого? Пару раз на пляже, трижды — на территории пансионата, во время вечерних прогулок.

Но делалось это как-то вяло, без особой инициативы, с ленцой. Когда мужик одновременно пытается хлебать свое пиво и говорить тебе избитые комплименты — это не впечатляет. А если и производит впечатление, то скорее резко отрицательное.

— Вам не холодно? Хотите погреться? Вы, наверное, спортсменка?

Трижды оброненное мною «нет» сбивало весь напор. Пиво для ухажера оказывалось гораздо важнее нового знакомства, по крайней мере, оно не говорило ему «нет»…

Корпус, в котором я поселилась, стоял несколько на отшибе и в советские времена явно считался привилегированным — наверное, сюда селили больших шишек, которым вздумалось отдохнуть на родных просторах.

Мой двухкомнатный люкс располагался на третьем этаже здания. Все оно было практически заселено, и с соседями я по три раза в день встречалась в столовой, находившейся в этом же помещении.

Все прочие отдыхающие пользовались общей столовой, расположенной в самом центре пансионата. В назначенное время к центральному корпусу со стеклянной крышей быстро стекался изголодавшийся народ, и несчастный отдыхающий, опоздавший больше чем на час, получал в лучшем случае нагоняй от поварих и свой остывший обед. В худшем случае оставался голодным.

А мы, жильцы корпуса номер один, могли вкушать пищу в любое удобное для нас время и даже заказывать обеды, завтраки и ужины в номера.

Соседи, как мне показалось сначала, оказались очень милыми и симпатичными людьми. Я, честно говоря, немного побаивалась, что мое окружение окажется, что называется, «типичными отдыхающими», но времена, видимо, изменились, и тот традиционный контингент, что населял пансионаты в советские времена, то ли куда-то переместился, то ли претерпел необратимые внутренние изменения.

Раньше ведь как было? Пьянки да блядки — вот и весь отдых. Ну на лодочке покататься, ну грибочков собрать. Танцплощадка опять же.

А сейчас все чинно. Если кто и пил — то под сосенками не валялся, романы если и завязывались, то не под ближайшим кустом. А что касается танцплощадки, то она была переоборудована в крытое помещение для дискотек с присовокуплением зала игровых автоматов.

Конечно, финансовый фактор сыграл тут не последнюю роль. Цена за две недели отдыха в двадцать раз перекрывала минимальную месячную зарплату и, само собой, была уже не по карману простым смертным.

Впрочем, каков бы ни был статус моих соседей по корпусу, вели они себя достаточно скромно и прилично. Кроме разве что семейной пары, обитавшей на втором этаже. Если вспомнить анекдоты про «новых русских», то начинало казаться, что их герои — рядом со мной.

Чета Волковых представляла собой довольно анекдотический симбиоз. Семен Александрович — стриженный под бобрик толстяк — ходил вразвалку и то и дело «качал права», как будто насмотревшись под завязку телепередачи «Впрок». Казалось, что отдых для него заключается именно в этом постоянном давлении на окружающих.

Его супруга Милена — тридцатилетняя крашеная брюнетка — была тихим и забитым существом. Она не перечила супругу в отстаивании им своих прав отдыхающего, но предпочитала не встревать в разборки, которые он то и дело порывался устраивать.

— Почему мне принесли полуостывшую цветную капусту?! — доносился до моего балкона крик Волкова со второго этажа. — У вас что, печка отказала?

Разносившая пищу работница пыталась оправдываться и что-то такое говорила про загруженность поваров. Но Волков не унимался.

— А при чем тут я?! — резонно задавался он вопросом. — Я приехал сюда отдыхать. А значит, все должно быть тип-топ, разве нет?

Работница не находила возражений. Тогда удовлетворенный Волков требовал:

— Коменданта сюда!

Приходила старушка, которая управляла корпусом, и, выслушав очередную порцию брани, извинялась перед привередливым клиентом.

«Чего он тогда тут торчит, если все так плохо? — удивлялась я. — Ехал бы на Галапагосские острова, там бы его персонал на руках носил».

Но, очевидно, вкусивший прелестей западного сервиса, господин Волков намеревался личным примером воспитать коллектив пансионата и добиться уважительного к себе отношения любой ценой.

Рядом с неугомонными Волковыми на втором этаже обитала еще одна семейная пара. Контраст, что и говорить, был потрясающим.

Двухкомнатную секцию занимала чета Капустиных с ребенком, они въехали в тот же день, что и я, только с утра. Муж и жена были почти «невидимками» и большую часть времени отсутствовали в номере, предаваясь активному отдыху на все сто процентов.

Казалось, Капустины всем довольны и счастливы — их исполненные покоем лица рядом с хмурым Волковым и его затюканной женой были лучшей рекламой душевного здоровья и адекватного отношения к окружающим.

Единственный источник шума, который исходил из их номера, — сын Капустиных Вячик. Этот двенадцатилетний мальчишка не находил себе места в тихом и уютном пансионате и постоянно стремился к новым впечатлениям.