Третья сила - Валентин Холмогоров

Сделав над собой небольшое усилие, старшина вновь расфокусировал взгляд, мир вокруг начал терять очертания, поплыл, сознание скользнуло за привычную каждому человеку границу бытия…

Он успел ощутить некое изумление, когда в ответ на его взгляд на него посмотрела Бездна. Могущественная, ласковая, полная дружелюбных голосов, обещающих покой и защиту, любовь и небывалое чувство единения с кем-то бесконечно заботливым и родным. Он понял, что у стоящего перед ним существа есть не просто семья, но цель, имя которой…

В тот же миг чьи-то мягкие, теплые пальцы коснулись висков Малютина. Пестрый ковер чужих чувств и эмоций схлынул куда-то прочь, разум залила легкая, уютная пелена, тишина и покой придавили сверху мягким пуховым одеялом. Можно было стоять вот так вечно, вслушиваясь в тихое журчание разливающейся по телу неги и блаженства…

Резко встряхнув головой, старшина скинул с себя внезапно накатившее оцепенение и открыл глаза. Люди все так же шли и шли мимо, шаркая ногами по гранитным плитам пола. Только вот проклятый азиат исчез. Как бишь его звали? Ведь только что держал паспорт в руках! Малютин попытался вызвать в памяти образ своего недавнего визави, но безуспешно: картина расплывалась, меняя очертания, он никак не мог сосредоточиться, складывалось неприятное ощущение, будто голову туго набили ватой. «Чертовщина какая-то», – сплюнул себе под ноги старшина и нехотя поплелся в сторону помещения милицейского пикета – там в принесенном из дома двухлитровом термосе его ждал еще теплый, а главное, очень крепкий кофе. Чашечка-другая ему сейчас не повредит, это уж точно.

Постепенно воспоминания о странной встрече тускнели, стирались, исчезали из памяти, и уже через час Малютин и думать забыл о странном незнакомце, с которым его столкнула судьба.

– Константин Валентинович, можно войти? – В дверях кабинета без малейшего стука показалась кудлатая голова Леши Виноградова.

– Можно, если осторожно, – со вздохом ответил сидевший за заваленным бумагами столом широкоплечий, крепко сбитый, начинающий понемногу лысеть мужчина и отложил в сторону какую-то папку, содержимое которой задумчиво изучал. – Ты отчет составил?

– Я его пишу, – потупил взор Виноградов. – Если честно, Константин Валентинович, такая ху… художественная литература получается, хоть вешайся.

– Тебе литература, а мне завтра с отчетом в Москву ехать, – с недовольной миной отозвался хозяин кабинета. – О чем я там докладывать буду? О том, что мы тут баклуши бьем да водку пьем?

Сердиться Константину Валентиновичу, которого близкие друзья и коллеги по старой доброй традиции называли Призраком, было с чего. Они сидели в Петербурге вот уже вторую неделю кряду, но дело, ради которого группа столичных специалистов спешным порядком вылетела в этот затянутый тучами город, так и не сдвинулось ни на йоту. В Питере и вправду творилось что-то непонятное, только ухватить хоть какую-то логику в странной цепочке произошедших за последние дни событий им пока никак не удавалось. Да и ливень, то стихавший, то набирающий силу вновь, изрядно действовал на нервы. Порой Призрак думал, что, если уж судьбою для них уготована участь проторчать в сырой и дождливой Северной Пальмире еще хотя бы пару недель, ему придется как минимум отрастить себе жабры.

– Ладно, рассказывай, – устало махнул он рукой. – Что там у нас стряслось? Опять то же самое?

– Ага, – тряхнул лохматой шевелюрой помощник и без приглашения плюхнулся в кресло. – Значится, выехал я по первому же сигналу…

Неладное Виноградов почувствовал сразу, как только служебная машина остановилась в нескольких шагах от предполагаемого места происшествия. В прохладном и влажном после недавней грозы воздухе разлилось хорошо ощутимое напряжение, наполняющее тело чистой, упругой силой, покалывающее в кончиках пальцев тонкими невидимыми иглами. Так всегда бывает, если где-то поблизости произошел массированный выброс пси-энергии. Пространство загрязняется остатками сырой силы, иной раз приносящей не меньший вред, чем низкоуровневый знак. Которые, между прочим, после использования исчезают полностью и ненужных следов почти не оставляют. Алексей вышел из автомобиля, захлопнул дверцу и внимательно осмотрелся.

Прямой, как стрела, переулок уходил вдаль, вливаясь через три сотни метров в широкий оживленный проспект. Днем здесь бывало не слишком много публики, благодаря чему, возможно, на сей раз и удалось обойтись практически без пострадавших. Интересовавшее Виноградова кафе располагалось в полуподвальном помещении ветхого здания с облупленным грязно-желтым фасадом, прямо на противоположной стороне улицы. Утонувшие в асфальте окна первого этажа, арка с массивными петлями канувших в небытие чугунных ворот, в глубине угадывается дурнопахнущий полумрак двора-колодца – вполне типичный для этих мест пейзаж. Над входом в заведение болталась дешевая пластиковая вывеска, на которой гордо значилось название заведения: «Делириум». «Интересно, – с улыбкой подумал Алексей, – владеют ли хозяева пострадавшей кафешки латынью?»

В пару шагов миновав проезжую часть и ловко перемахнув бордюр, который аборигены почему-то упорно предпочитали именовать поребриком, Виноградов очутился возле гостеприимно распахнутых дверей кафе. Вернее, распахнутыми они казались лишь издалека: одна дверь кое-как болталась на вывернутом из стены косяке, вторая, начисто лишившись стекол, была вдавлена в глубь помещения так, словно в недавнем прошлом она как минимум пережила лобовое столкновение с тепловозом. Заглянув внутрь, Алексей присвистнул: о том, что когда-то здесь стояли столики для посетителей, можно было догадаться лишь по равномерно раскиданным по полу разнокалиберным обломкам; повсюду блестели осколки битого стекла и посуды, барную стойку разнесло вдребезги, подвесной потолок обвалился, частично обнажив некогда поддерживавший его металлический каркас, из-под которого безвольно свисали перепутанные лианы проводов. Откуда-то сверху, журча, капала вода. Виноградов привычно прикрыл глаза, нырнул в ментал – и присвистнул еще раз. В тесном помещении кафе, ритмично вздымаясь и опадая, клубилась густая, смолянистая черно-серая мгла. То, что никто из числа обитателей ментала еще не попытался интереса ради прорваться сквозь очевидную лазейку в реальный мир, иначе как чудом не объяснишь.

Накинув на себя «ледяное зеркало» – несложный знак, тем не менее надежно охранявший своего создателя от внешнего воздействия пси-излучения, – Алексей принялся за работу. Сотворить такое безобразие мог только маг третьего-четвертого уровня, не ниже, следовательно, в ментальном пространстве должны были остаться следы его ауры, уникальные для каждого практикующего псиона, как отпечатки пальцев. После интенсивного энергетического воздействия на физическую реальность оттиски ауры могли держаться в тонком мире до полусуток, однако в большинстве случаев бесследно исчезали спустя всего лишь несколько часов. Виноградов успел, причем успел с неплохим запасом: кафе подверглось нападению чуть больше часа назад, и прибывший по тревоге наряд милиции, убедившись в том, что террористы и взрывчатка тут совершенно ни при чем, незамедлительно вызвали на место экспертов-псионов. Вон у тротуара до сих пор понуро стоят два бело-синих «бобика», а внутри заведения, спотыкаясь о бренные останки столов и стульев и сдавленно матюгаясь, мрачно бродят четверо в милицейской форме.