Дарьина избушка - Анна Лебедева

— Звони скорее матери! — Павел тормошил испуганную жену.

Та ничего не понимала.

— Паша, так ведь ночь…

— Звони, дурра! — орал он.

С родителями все было в порядке. Пока.

А через неделю они погибли в аварии, когда ехали на свою дачу.

На Зарубиных было страшно смотреть. Наталья похудела и посерела на глазах. Она передвигалась по квартире отца и матери, как сомнамбула, машинально что-то перебирая на полках, смахивая пыль со старых книг и альбомов. Женщина поставила табурет, чтобы дотянуться до самого верха большого книжного шкафа.

Павел смотрел на жену и не хотел прерывать ее занятия. Кто знает, может быть, она так успокаивается. Не всей же семье в психушке сидеть. Наталья встала на цыпочки и попыталась дотянуться до паутины под потолком. Не удержалась, погрузневшее с годами семейной жизни тело жены пошатнулось, и она начала падать. Павел мгновенно подскочил к Наталье и буквально поймал ее на лету.

С полок лавиной обрушились книги, альбомы и журналы. Наталья, выпутавшись из крепких рук мужа, села на пол и заплакала. Павлу стало жалко ее, а еще душу грызла странная вина за случившееся. Он обнял Наталью и сам заревел, как школьник. Вместе со слезами из сердца уходила тяжелая щемящая тоска.

Успокоившись, Наталья окинула взглядом кучу из книг на полу. Вдруг ее красивые, дугой, брови приподнялись в удивлении. Откинув тряпку, Наталья вынула из кипы бумаг старинный альбом в кожаном переплете с защелками-замочками.

— Что это? Я никогда такого у нас дома не видела, — сказала она.

Нажала на замочки, и альбом раскрылся, обнажив рассыпанные веером старые фотографии. Чинные пары с очень серьезными лицами, принаряженные дети, барышни в шляпках, солдаты царской армии, старухи в черных пелеринах — все эти персонажи без улыбки смотрели с пожелтевших снимков.

Вдруг Павел, смахнув фотографии с поверхности альбома, напряженно всмотрелся в несколько аккуратно наклеенных на картон снимков.

Знакомые до боли дом и крылечко. Около него стоит улыбающаяся молодая женщина, с чуть раскосыми глазами, одетая в праздничную одежду, с тарелкой ягод в руках.

— Кто это? — Наталья наклонилась над альбомом. — Я ее не знаю.

Зато Павел сразу догадался, что за девушка улыбалась ему с фотографии.

Это была Дарья, как две капли похожая на его жену Наталью.

— Откуда в вашей семье эти снимки? — одними губами, почти шепотом спросил Павел Наталью.

— Я не знаю. Не понимаю. Может быть, из другой жизни?

Павел знал, что родители жены удочерили ее совсем давно, когда девочке было всего два месяца от роду. Так может быть…

— Умерли у нее дети, — вспомнил он слова бабушки Нюры.

Может быть, потому и мучает его бабка Дарья с тех самых пор, как женился он на Наталье. Но зачем? Почему она не снилась жене? Зачем старухе понадобилось столько смертей?

Ночью он увидел, как Дарья, помолодевшая красавица, а может быть, Наталья, стояла рядом со страшной избушкой. Крыша на доме ходила ходуном. Внезапно изба заворочалась, зашевелилась. Стекла в маленьких, похожих на узенькие прорези глаз, полопались со страшным звоном. Дом начал подниматься от земли, словно разбуженный зверь. Сначала показалась одна лапа, он ее вытащил с чавкающим звуком. Потом вылезла и вторая.

Дарья смотрела на Павла, приникшего к стеклу, и улыбалась. Он не выдержал и закричал:

— Чего ты от меня хочешь? Что тебе надо? Оставь нас в покое!

Женщина медленно указала рукой на место, с которого сошла на уродливых костлявых опорках ее жуткая изба.

— Здесь копай! Здесь все! — Павел не слышал голоса Дарьи, но почему-то отлично понимал, что она говорила.

Едва проснувшись, Павел вскочил с постели.

— Надо ехать, Наташа.

— Паша, хватит! Я устала. Найди психолога, экстрасенса или батюшку, сделай что-нибудь! Ты меня сводишь с ума, пугаешь Светланку! Я не хочу больше жить с тобой, Паша, — Наталья не повышала голос, но лучше бы она орала, била посуду и швырялась вещами.

Павел уткнулся лицом в колени жены:

— Наталья, ты уйдешь. Я тебя обязательно отпущу, без слов. Я буду платить алименты, я все для тебя сделаю. Только потерпи совсем немного, Наташа, а?

***

Утром следующего дня Павел сидел в машине и ехал по шоссе. Навигатор был отключен. Павел и без навигатора отлично помнил, где находилась деревня его детства.

— Хорошо, что я уазик купил. И стоит копейки, и по бездорожью задувает только так! Как чувствовал, что тут хрен проедешь без понижайки, — Павел любил разговаривать сам с собой. Его воображаемый собеседник никогда не спорил и все понимал, хороший такой парень. В отличие от Натальи. Выдумала тоже: «Уйду от тебя». Ну, это еще бабушка надвое сказала… Черт бы ее побрал, старушку.

Машина преодолевала грязевую кашу — лесовозы разбили последние остатки дороги. Противный ноябрьский дождь хлестал, как из пожарного брандспойта. Голые деревья нависали над уазиком, норовя порвать тент. Часы показывали одиннадцать утра, но мрачное небо и темный лес, плотно жавшийся к дороге, создавали ощущение вечерних сумерек.

Павел знал: от указателя, стоявшего на перекрестке шоссейной и грунтовой дорог, до деревни было всего семь километров. Минут десять ехать. Но путь казался долгим, бесконечным.

Наконец вдали на пригорке показался первый дом. Он много лет служил ориентиром для путников. Увидят люди домишко, крашеный в веселый бирюзовый цвет, и сразу сил у них прибавляется — пришли, наконец. Павел в детстве не раз стоял на этом холме, выглядывая родителей, топающих пешком семь километров от самого перекрестка, где, не сворачивая с маршрута, делал остановку рейсовый автобус.

Дом стоял пустой и серый от времени — веселенькая краска давно слезла. Павел проехал мимо, не оглядываясь — зачем душу бередить лишний раз. Ему и так тошно было от всего: мертвая, нежилая деревня, каких тысячи на матушке-Руси. Гниют, как язвы, потихоньку затягиваясь, зарастая густым осинником и кипреем.

Уазик тихо крался по проселку до самой окраины, упиравшейся в стену леса. Вот и оно, место детства и былой радости. На месте бабушкиного дома — молодой березняк. А напротив — пустошь, заросшая сорной травой — здесь стояла избушка бабки Дарьи.

Павел вылез из машины, стараясь не хлопать громко дверцей, будто на погосте, где шуметь и громко разговаривать не принято. Он достал из фургона лопату и прикинул, где копать. Среди пожухших репейников и крапивы выглядывали полусгнившие бревна — фасад избы. Бабка Дарья указала на место под окнами — Павел это ясно помнил — значит, искать надо здесь. Остро наточенная лопата легко вонзилась в пахнувший прелью грунт. Павел обливался