Маска Димитриоса - Эрик Эмблер

— Monsieur le Colonel parle bien anglais,[1] — объяснила мадам Шавез.

— Quelques mots,[2] — сказал полковник Хаки.

Латимер дружелюбно заглянул в светло-серые глаза:

— Как поживаете?

— Просто отлично. Лучше не бывает, — ответил полковник с серьезной учтивостью и пошел дальше целовать ручки.

До конца вечера Латимеру представился еще один шанс пообщаться с полковником. Офицер вдохнул в прием неистовую энергию, отпуская остроты, смеясь во весь голос, шутливо делая наглые предложения замужним дамам и тайные — незамужним. Время от времени он выхватывал глазами Латимера и виновато улыбался. «Вот какого дурака приходится изображать. Людям это нужно, — говорила эта ухмылка. — Хотя на самом деле я не таков».

После ужина, когда гости стали проявлять меньше интереса к танцам и больше — к покеру на раздевание, полковник взял его под руку и вывел на веранду.

— Извините, мистер Латимер, — сказал он по-французски, — я бы очень хотел с вами поговорить. А эти женщины…

Он сунул портсигар Латимеру под нос.

— Сигарету?

— Спасибо.

Полковник Хаки бросил взгляд через плечо.

— С той стороны меньше людей, — сказал он, а потом добавил: — Знаете, я сегодня специально приехал, чтобы с вами увидеться. Мадам сообщила, что вы здесь, и я не смог побороть искушение поговорить с писателем, чьими работами я так восторгаюсь.

Латимер что-то уклончиво пробормотал в ответ на комплимент. Он попал в затруднительное положение, так как понятия не имел, что именно явилось объектом восхищения: политическая экономия или детективы. Однажды он сильно удивил и возмутил одного престарелого преподавателя. Тот проявил интерес к «последней книге», а Латимер спросил у старика, что ему больше по вкусу: когда стреляют или забивают дубинками. Но на этот раз вопрос «Какие книги вы имеете в виду?» прозвучал бы странно.

Однако у полковника Хаки это выяснять не пришлось.

— Мне из Парижа присылают все новые romans policiers,[3] — продолжал он. — Я больше ничего и не читаю, только romans policiers. И хотел бы, чтобы вы взглянули на мою коллекцию. Особенно мне нравятся английские и американские авторы. Все лучшие из них переведены на французский. А вот к французским я не очень благоволю. Ну не может французская культура создать первоклассный roman policier. Я только что добавил в свою библиотеку ваш роман «Умой кровавые руки». Formidable![4] Но смысл названия от меня ускользает.

Какое-то время Латимер пытался по-французски объяснить выражение «умывать руки» и перевести игру слов, которая уже в самом названии давала (читателям, обладающим пытливым умом) необходимый ключ к разгадке личности убийцы.

Хаки внимательно слушал, кивал головой и затем произнес: «Да, теперь мне все ясно» — еще до того, как Латимер дошел до сути объяснения.

— Месье, — сказал полковник, когда Латимер в отчаянии опустил руки, — не откажетесь со мной пообедать на этой неделе? Думаю, — таинственно добавил он, — я смогу вам помочь.

Латимер не понимал, в чем ему сможет помочь полковник Хаки, однако ответил, что будет рад. Они договорились встретиться через три дня в отеле «Пера-палас».

О предстоящем обеде Латимер серьезно задумался только за день до встречи. Он сидел в холле гостиницы с управляющим стамбульского отделения своего банка.

Латимер считал Колинсона приятным парнем, но в его компании всегда скучал. Тот по большей части сплетничал об английских и американских семьях в Стамбуле.

— А вы знаете Фитсвильямсов? Нет? Какая жалость, они бы вам понравились. Вот послушайте, однажды…

Но как источник информации об экономических реформах Кемаля Ататюрка он никуда не годился.

— Кстати, — вмешался Латимер, выслушав отчет о повадках жены-турчанки одного американского продавца машин, — вы знаете полковника Хаки?

— Хаки? А почему вы им заинтересовались?

— Я с ним завтра обедаю.

Брови Колинсона поползли вверх.

— Правда? Ничего себе!.. Ну, кое-что я о нем, конечно, слышал. — Он колебался. — О Хаки здесь говорят предостаточно, хотя никогда не знаешь точно, правду или нет. Он из тех, кто стоит за всем… Понимаете? У него в Анкаре влияния больше, чем у многих других лиц во власти. В 1919 году в Анатолии он был одним из людей Гази, заместителем во Временном правительстве. Тогда о нем много слухов ходило. Кровожадный черт, по всеобщему мнению. Поговаривали о пытках заключенных. Потом обе стороны стали это практиковать, хотя, осмелюсь сказать, начали именно солдаты султана. А еще рассказывают, что он может выпить пару бутылок виски за один присест и остаться трезвым как стеклышко. Мне, честно говоря, не верится… Как вы с ним познакомились?

Латимер объяснил.

— А чем он зарабатывает? Ничего не понимаю в этой форме.

Колинсон пожал плечами:

— Ну, по слухам из достоверных источников, он глава тайной полиции. Впрочем, это уже другая история — худшее из того, что здесь творится. Лично я не доверяю ни единому слову, что говорят в «Клубе». Разве что на днях…

На следующий день Латимер с большим энтузиазмом отправился на встречу. Он уже решил, что полковник Хаки — что-то вроде бандита, и Колинсон со своей расплывчатой информацией только подтвердил эту точку зрения.

Полковник прибыл с двадцатиминутным опозданием, рассыпался в извинениях и потащил гостя прямо в ресторан.

— Нужно выпить виски с содовой. И немедленно, — сказал он и громко попросил бутылку «Джонни».

Почти весь обед он говорил о детективах, которые прочитал, о своих впечатлениях, видении персонажей и о том, что предпочитает убийц, которые стреляют в своих жертв.

Наконец, когда бутылка виски рядом с его локтем почти опустела, а перед ним появился сорбет, полковник наклонился через стол.

— Думаю, мистер Латимер, — снова начал он, — что могу вам помочь.

В этот момент Латимер с ужасом решил, что его собираются вербовать в тайную полицию Турции.

— Очень мило с вашей стороны…

— Я лелеял мечту, — продолжал полковник Хаки, — написать roman policier. И у меня вышло бы, если бы было время. В этом-то и проблема — время. Тем не менее… — Он глубокомысленно замолчал.

Латимер ждал. Ему постоянно попадались люди, которые считали, что в состоянии писать детективы при наличии свободного времени.