Апокриф - Владимир Гончаров

Репт впоследствии выдвинул версию (которая ныне играет роль истины), что именно Острихс в строго конфиденциальной обстановке предложил ему подобный образ действий в случае ареста и привлечения к суду. При этом Репт излагал довольно логичную историю: дескать, Острихс, неоднократно предупреждаемый с разных сторон о явно назревающих репрессивных акциях со стороны властей, был озабочен тем, как быть в случае его изоляции от общества или даже убийства. Нужно было каким-нибудь образом вывести из-под удара верного соратника, чтобы тот мог продолжить начатое, оставаясь на воле. Вот, вроде бы, и был предложен Репту такой жертвенный путь — рискуя собственной честью и добрым именем во имя общего дела, отречься от Острихса и от всех нас.

Но это, так сказать, на вынос.

Уж мы-то в нашем узком кругу точно знали, что никакого «начатого» и требовавшего продолжения «дела» за Острихсом не числилось. Он был созерцателем, а никак не деятелем. После его смерти всю так называемую «программу Острихса» за него выдумал и ему же приписал Виста Намфель в тесном сотрудничестве в Рептом и при нашем (в том числе моем) многозначительном молчании. А сейчас все уже привыкли, и кажется, что так и было на самом деле. И вряд ли кому-нибудь нужно, чтобы было по-другому. Уж если миф укоренился настолько, что вошел в сознание целого народа, ломать его не стоит. Просто опасно.

На чистой правде трудно построить общее благополучие, так как она почему-то оказывается у всех разной, слишком редко бывает красивой и никак не соотносится с вожделенным идеалом. Когда ею начинают назойливо колоть друг-другу глаза, дело быстро доходит до драки. Она выставляет напоказ грязное исподнее всех без исключения событий, развенчивает любого героя, свергает с пьедесталов самые непререкаемые авторитеты. Сам Бог немедленно грохнется с небес, если о нем рассказать все, как есть…

Конечно, трудно удержаться от высказываний, когда точно знаешь, как оно было на самом деле! Но чтобы начать резать правду матку перед широкой публикой, нужно основательно озлобиться на весь мир и очень не любить себя, особенно, если ты сам часть красивого мифа, да еще получаешь с этого проценты…

А вот о Тиоракисе, точнее, о том человеке, которого принято называть Тиоракисом, правды, похоже, не знает никто. В том числе и я ничего не знаю, кроме того имени, которым он назывался сам, — Воста Кирик.

Тогда, сорок лет назад, Чрезвычайная Следственная Комиссия так и не смогла сколь-либо достоверно связать эти два имени. В своих предварительных выводах она основывалась только на каком-то анонимном письме, в котором утверждалось, что под маской журналиста-любителя Восты Кирика скрывался кадровый сотрудник ФБГБ Тиоракис. Однако большая часть кадровой документации этого ведомства погибла во время страшного пожара, случившегося при штурме здания секретной службы революционерами. В общем-то, по разным прямым и косвенным данным было установлено, что в ФБГБ работало с полутора десятком Тиоракисов (фамилия эта весьма распространена), в том числе один из них, вроде бы служил именно в Пятом департаменте, занимавшемся политическим сыском, но… Но для того чтобы точно назвать какого-то из этих Тиоракисов главным виновником гибели Острихса, следовало раздобыть что-то такое, что подтверждало бы получение таким-то Тиоракисом такого-то задания. Например, найти письменный приказ. Или получить свидетельство от его руководителя об отдании такого приказа. Или разыскать письменный отчет агента. Или, наконец, установить его идентичность с Востой Кириком, предъявив наличного Тиоракиса для опознания, ну хотя бы даже мне… или Репту… или Альгеме….

Ничего из этого сделать не удалось. Письменных приказов такого рода в том учреждении не отдавалось. Секретное оперативное дело по «разработке» Острихса, в котором могли быть какие-то отчеты агентов, тоже, по-видимому, сгорело в пожаре, а может быть, было кем-то предусмотрительно изъято и уничтожено. Во всяком случае, оно до сих пор нигде не всплыло. Директор Пятого департамента ФБГБ флаг-коммодор Ксант Авади исчез совершенно бесследно во время Весенней Революции. Погиб ли он в ту ужасную ночь или преспокойно живет где-то по подходящей легенде, неизвестно. Никто из реально установленных Тиоракисов, имевших отношение к ФБГБ, не был опознан как Воста Кирик, и никто из живущих в стране тысяч прочих Тиоракисов до настоящего времени не пожелал признаться в том, что именно он и есть легендарный злодей…

Никто не знает, когда и где родился тот самый Тиоракис, кто были его родители и какой путь он прошел, прежде чем стал Востой Кириком, да и существовал ли, вообще, такой человек, тоже никто не знает. Возможно, он всего лишь удобный в пользовании миф в море других таких же мифов, составляющих живописную картину нашего существования…

Тиоракис, сколько себя помнил, — всегда был искренним и весьма наивным патриотом.

Первые детские впечатления, которые сладко ласкали зарождающееся в нем патриотическое чувство, произошли от трансляций по телевидению военных парадов в день первейшего государственного праздника Народно-Демократической Федерации — Дня Объединения.

* * *

В детской комнате полусумрак осеннего утра. Старшая сестра еще спит, а он уже открыл глаза и, лежа на спине, слушает звуки, доносящиеся из кухни, которая одновременно служила семье и гостиной. Мать почти наверняка готовит свое фирменное блюдо — самодельную куриную лапшу, которую маленький Тиоракис очень любил, а отец возится со своей «коронкой» — рыбой под маринадом, которую любили все, кроме Тиоракиса.

Но праздничная еда — ерунда по сравнению с тем, что сегодня — парад!

Из телевизионного приемника, который также находится на кухне, уже доносится великолепная прелюдия — гулкие звуки военных команд, отдающиеся и дробящиеся в стенах зданий, окружающих огромную Ратушную площадь, величественно плывущие в холодном влажном воздухе над столицей. И четкий размеренный шаг разводимых по местам вспомогательных воинских подразделений, которые своими цепями должны задать коридоры для торжественного прохождения основной массы войск.

Вставать, однако, еще рано. До того, как начнется самое интересное, предстоит самое скучное — десятиминутное выступление Президента. Это пока еще недоступно пониманию Тиоракиса. Просто какой-то дядя очень долго, как представляется ребенку, читает что-то такое в букет закрепленных на краю трибуны микрофонов. Воспринимаются только отдельные слова, которые запомнились еще с прошлого и позапрошлого года: «Родина» (это уже понятно), «агрессор» (надо спросить у папы, что это такое), «сокрушить» (неожиданно ассоциируется с «грушей»)…

Наконец, аплодисменты гостевых трибун извещают, что выступление Президента завершено. Теперь самое время быстро одеться и появиться на кухне, чтобы на сорок минут прирасти к экрану.

Комментатор правительственного канала динамично и умело, с профессиональным подъемом, неминуемо заражающим вполне искренним восторгом телевизионную аудиторию, рассказывает о происходящем на площади: произносит названия воинских частей, делает краткие экскурсы в их историю, упоминает отдельных героев. А через поле экрана, под поющую и гремящую духовую музыку, вздрагивая в железном ритме, проплывают нечеловечески ровные прямоугольники, состоящие из одетых в парадную военную одежду людских тел. Красота, величие, мощь.