НЕЙРОС. Часть третья. Черные слезы - Павел Иевлев

— Ты что, трахнуть меня хочешь, мелкий прем? — заржала Костлявая.

— Кто знает. Вдруг меня потянет на старушек?

— Вот ты язва! Ладно, но учти — когда я выиграю, то ты узнаешь, какая я злопамятная!

— Итак, — подытожил я, — скоро я спрошу тебя: «Костлявая, ну что, всё вернётся как было?» А ты ответишь: «Нет, Док, всё пошло к чертям, и как раньше уже никогда не будет». Тогда с тебя одно желание.

— Не в ущерб клану!

— Замётано. Я условий ставить не стану.

— Так уверен, что победишь?

— Абсолютно, Костлявая. Абсолютно.

* * *

Уезжаем плохо. Клановые собрались вокруг, и к двум машинам нас ведут буквально под охраной. Ближние Костлявой с лицами мрачными и недовольными отделяют нас от остальных клановых, которые не плюются в спину только потому, что ветер встречный.

— Проваливайте, уроды городские!

— Чтоб вы там сдохли!

— Ничего, мы ещё до вас доберёмся!

— Эй, Костлявая, отдай нам своих дружков!

— Что, твари, нашпионили и бежать?

— Эй, водилы, надеюсь, вы их не довезёте? Я бы не довёз!

— Намотайте их на колёса!

И только дети стоят отдельно и молча смотрят своими безмятежными, синими, как толчёный кобальт, глазами.

— Почему они на нас так злятся? — спросила в машине Нагма. — Мы же им ничего не сделали!

— Им сказали, что мы плохие.

— Но они же видели, что мы хорошие!

— Не важно быть правым. Важно быть как все.

— Я сначала подумала, что ты преувеличиваешь, а потом вспомнила кыштак и передумала. Там хотели убить маму, которая лечила их женщин, а здесь хотят убить тебя, который лечил их детей. Ты прав, братец, люди злые.

— Они не злые, колбаса. Они просто не любят думать.

— Плевать на них слюнями, — сказал сидящий рядом Дмитрий. — Выманю проводника и свалим отсюда. Здешний вайб становится крайне токсичным.

Он обнимает Алиану, она прижимается к нему, и я снова думаю, что они красивая пара. Мой внук будет очень симпатичным пацаном. Сложно будет объяснить ему такого молодого деда, да что-нибудь придумаем. Пусть это будет самой большой его проблемой.

Клановые водители остановились на Окраине и велели выметаться. Сказали, что дальше нас не повезут, и вообще это не их проблемы. Это — город, мы — городские, а значит, как-нибудь доберёмся. И вообще, если бы не строгий приказ Костлявой, они бы нас закопали в пустошах.

— Сколько отсюда до твоей новой хаты? — спросил я Дмитрия.

— Изрядно, — расстроенно сказал он, сверившись с коммуникатором. — С учётом того, что по прямой не пройти, выходит больше полсотни километров.

— Подкиньте хоть сколько-то ещё! — просит Шоня. — Вам что, жалко?

— Я бы тебя поподкидывал, рыжая! — смеётся водитель. — Но премша, дура, запретила. Ничего, может, ещё встретимся!

— Вот же мудак озабоченный! — расстроилась девушка.

Лирания решительно сделала шаг вперёд и молча ткнула его шокером. Клановый ударился спиной о машину и сполз на землю, смотря в никуда расширенными от боли зрачками. Мерзкая штука эти шокеры, уж я-то знаю.

— Ты чего, Лирка? — поразилась Шоня.

Но я уже взял на прицел схватившегося за дробовик второго.

— Нет. Медленно положи на капот и отойди.

— Да ты охренел, пацан! — возмутился он, но проверять, выстрелю я или нет, не стал. Может быть, вспомнил Хваталу. Репутация — великая вещь.

Дмитрий быстро освободил от оружия бьющегося в судорогах на земле водителя, а Тоха подхватила с капота дробовик второго. Теперь на него смотрят три ствола, причём Тохия держит свой довольно уверенно.

— Так и знал, что все городские — подлые ублюдки! — бросил он, сплюнув в пыль.

— Довезли бы нас до места — разошлись бы краями, — пожимаю плечами я. — Сами устроили себе приключение.

— За меня отомстят! Кланы такого не прощают!

— Если бы я собирался тебя пристрелить, ты бы уже лежал с дыркой в башке. Было бы справедливо заставить тебя прогуляться, как ты хотел сделать с нами, но мы влезем и в одну машину. Так что забирай своего приятеля и проваливай. Костлявой передай, что машину мы вернём. Оставим где-нибудь и координаты скинем. А что вы тупые мудаки, я ей и сам напишу.

— Так, значит, правду говорят, что она от города подставная… — покачал головой водитель. — Нельзя бабу премом ставить, она мандой думает. Ничего, скинем её, всё вам припомним!

— Я же говорю, тупой, — вздохнул я. — Вали, не моё дело тебя уму-разуму учить. У тебя своя премша есть.

Водитель, зло зыркая на нас сквозь противопылевые очки, подхватил под мышки своего коллегу, заволок его на пассажирское сиденье, кое-как усадил, влез за руль, газанул, взвизгнув покрышками, и рванул с места так, что след задымился.

— Мда, Костлявая не обрадуется, — покачал головой я. — Лирка, я что тебе говорил про контроль агрессии и действиях без приказа?

— Знаешь, прем, — начала она, нахмурившись и наклонив голову знакомым упрямым жестом, как будто боднуть хочет. — Я думаю…

Но мы не узнали, что она думает, потому что водитель вернулся.

— Забыл что-то? — успела удивиться Шоня, но я уже всё понял по скорости, на которой несётся развернувшаяся в конце улицы машина.

— Бегом! За угол! — заорал я, уже понимая, что среагировать успеют не все, и поднимая на уровень глаз пистолет.

Дмитрий, надо отдать ему должное, ухватил не только Алиану, но и Нагму. Метнулся в ближний подъезд, таща их за собой так, что чуть руки не выдернул. Подъезд закрыт, он на секунду растерялся, но потом сунул девочек в нишу двери, загородив собой. Как будто это чем-то поможет, если в них прилетит две тонны железа.

Удивительно, как много можно успеть заметить, если сам превратился в сплошной прицел. Стреляю двойками, в лобовик, пытаясь попасть в водителя.

Бац, бац! — пистолет.

Лирания прижала к себе Оньку так, что та тоненько вспискнула и метнулась за стоящую машину. Плохое решение, сметёт вместе с ней.

Бац, бац! — стекло бликует, я не вижу водителя, но лобовик расцветает белыми цветами пулевых пробоин.

Колбочка приседает, зажимая уши. Плохое решение, вид ступора, который до добра не доводит. Зоник, зачем-то пригнувшись, как будто мы под обстрелом, дёргает её за плечо, приговаривая: «Бежим, да бежим же!». И голос его полон той особенной безнадёжности, когда ты понимаешь — бесполезно.

Хренась! Хренась! — Тоха стоит, широко расставив ноги, и, закусив губу, шмаляет по приближающейся машине из дробана. Стреляет решительно, от груди, не целясь. Плохое решение — стволы короткие, разлёт большой, слишком далеко. А на расстоянии уверенного поражения уже будет всё равно, попала она или нет.