Спасибо тебе, сынок! - Ольга Брюс

в какую. Здесь их с отцом родина, поэтому она не собиралась оставлять дом, в котором жили её родители, и не хотела начинать новую жизнь. А теперь мама плачет и ругает себя, мол, надо было согласиться, тогда и Петя бы остался жив.

— Ваня, сегодня за хлебом твоя очередь сбегать, — Митя поднял ведро с сорняками и понёс его курам.

— А чего я? — возмутился Иван, пытаясь вытащить из земли червяка.

— Алёшку отправим? — ухмыльнулся Митя, высыпав траву и возвращаясь назад. — А что, пусть привыкает. Положим на дорогу и пускай катится.

Мальчишки, представив, как Алёша перекатывается через себя, рассмеялись в один голос.

— Сядешь на ве́лик, не пешком же идти, — подмигнув брату, Митя сел на карточки перед молодой морковкой.

Весь день ребятня трудилась: готовили обед, пололи грядки, развлекали Алёшку, который не мог лежать на кровати в одиночестве, встречали Бурёнку, Митя её доил, кормил, а после обеда вновь проводил в поле. Ближе к вечеру ребята собрались поливать огород.

— Опять? — Ваня не скрывал, что лень родилась впереди него. Ему до смерти хотелось сбежать к друзьям на речку, но Митя не пустил.

— Надо каждый день поливать. Жара какая стоит. Не будем носить воду — всё погорит.

— Как папка? — спросил наивный Макар, вытаращив на старшего брата карие глазёнки.

— Так, — Митя не стал развивать грустную тему и погнал детей на колонку.

Каждый нёс своё ведро. Митя — двенадцатилитровое, Ваня — восьми, Макар — пяти, а Николашка — то, что в песочнице куличи лепят.

Набрав воды, ребятишки понесли тяжёлые вёдра обратно. Митя шёл молча, стиснув зубы, Ваня громко кряхтел и кривлялся, будто его лицо перекосило от неподъёмной тяжести, Макар изогнулся, как камыш на ветру и что-то бормотал себе под нос, а Николаша никогда не доносил воду до грядки. Он поливал подорожник, аккуратно распределяя воду под каждый кустик.

Вдруг, ни с того ни с сего, на голубом небе сгустились тучи. Сверкнула молния и на мальчишек опустился густой сумрак. Макар и Николаша жутко боялись грозы. Сообразив, что сейчас загремит, они побросали вёдра и бросились бежать.

— Трусишки! — крикнул им Митя, собирая опустошённые вёдра с земли.

Ваня боязливо поглядывал на старшего брата и придерживался его правой руки. Он никогда никому не говорил, что до жути страшится грома и молнии. Прогремел раскатистый гром, первые дождевые капли посыпались на ребят, и Митя дал указ бежать. От воды мальчишки не избавились. Они с серьёзным видом волокли вёдра, чтобы поставить их в сарае. Зачем выливать, если вечером можно напоить корову и кур? Пока дети копошились у сарая, с неба посыпался крупный град, и Митя испугался.

— Огурцы! — закричал он, бросившись к грядкам.

Холодные градины больно били по голым рукам и плечам, но Митька продолжал натягивать на проволоку плёнку, чтобы спасти овощи. Насмотревшись на смелого брата, Ваня решил присоединиться. Ребятишки прыгали вокруг грядок, растягивая плёнку и прижимая её края камнями. Порывистый ветер не давал двум маленьким мальчикам закончить работу, вырывая из рук укрытие и оттаскивая его подальше от огурцов. Минут пятнадцать дети боролись с градом и ветром, наконец, им удалось плотно прикрыть грядки и спрятаться в доме. Плечи и руки жгло и щипало из-за холодного града, который чуть позже сменил мощный ливень. Отдышавшись, Митя проверил Алёшку, потом сел за стол и попросил Ваню поставить чайник. Митька ощущал першение в горле и дрожь во всём теле.

Этой ночью он практически не спал из-за приступа кашля и высокой температуры. Всю ночь за ним ухаживал Ваня, поднося мокрое полотенце и тёплую воду.

Утром, когда первые солнечные лучи пробились сквозь тонкую занавеску и ударили в лицо Мити, он проснулся и открыл глаза. Мокрый насквозь, он попробовал позвать брата, но голос пропал бесследно, будто его кто-то отключил. Потрогав шею, чем-то туго перевязанную, Митя понял, это тёплый шарф. Так мама всегда делала, когда братья болели — наматывала шарф на шею и отпаивала горячим чаем с мёдом. Приподнявшись на локтях, мальчик сощурился. Голову тянуло к подушке, перед глазами всё плыло и было больно глотать.

— Ва-ань, — выдохнул Митя, ощущая жажду. Но Ваня его не слышал.

Митя сел на кровати взялся за голову. Её так кружило, что мальчика затошнило, но обезвоживание заставляло встать и пойти в кухню за водой. Держась за кровать, Митя поднялся, сделал два несмелых шага и вдруг… он услышал знакомый голос. На мгновение мальчик подумал, что ему привиделось, ведь он заболел, попав под дождь. Но звуки повторились. Тоненько так, с душой. Открыв дверь Митя переступил порог и заглянул во вторую комнату. Там, на кровати, сидела мама и качала Алёшку, напевая колыбельную. Глаза Митьки заслезились. Мама сидела к нему спиной и плавно покачивалась то влево, то вправо. Медленно переставляя ноги Митя приблизился и осторожно тронул её за плечо. Она обернулась. Её глаза сияли так, как будто никогда не плакали. Волосы убраны в аккуратный пучок. Мама улыбалась. Показав глазами на кровать, она молча попросила сына присесть. Митя сел и взглянул на мирно спящего Алёшку. Мама прислонила голову к груди старшего сына и продолжила петь колыбельную. На душе Мити стало светло и тихо. Он будто провалился в прошлое, когда мама вот также сидела с сыновьями и пела песенки на ночь. Он не знал, что она слышала его разговор с Ваней. Женщина, пребывая в глубоком горе, и подумать не могла, что её сынок окажется таким заботливым для всех и не осудит мать. Она продолжала покачиваться даже тогда, когда допела песенку. Потом громко вздохнула, поцеловала в лоб Алёшку и подняла голову. Митя увидел маленькие искорки в её глазах, наполненные любовью. Прижав к себе мальчика, женщина ещё раз вздохнула и произнесла ласковым голосом самые важные слова:

— Спасибо тебе, сынок.