Шестьдесят рассказов - Дональд Бартельми

— Эдвард, я же сказал тебе, что невиновен в похищении этих полутора долларов, — Карл зябко потоптался на месте. — Что-то холодно здесь, на этой Четырнадцатой стрит.

— Это всё твои фантазии, — сказал Эдвард. — Здесь не холоднее, чем на Пятой или на Лексингтон-авеню. Призрачное ощущение, что здесь холоднее, вызвано, по всей видимости, твоим низким, маргинальным статусом в нашем обществе.

— По всей видимости, — согласился Карл. На его лице появилось ожесточенное выражение, — А ты знаешь, что я пошел к федеральным чиновникам и попросил их дать мне работу в оркестре морской пехоты и что они мне сказали?

— Ты что, классно дудишь? Где же тогда твой сакс?

— Они так и не дали мне эту сраную работу, — сказал Карл. — Ну, что ты об этом думаешь?

— Эсхатологическая любовь, — сказал Эдвард, — Это какая же такая?

— Это завтрашняя любовь, — объяснил Карл, — во всяком случае, я так ее называю. Это любовь на том берегу Иордана. Данный термин означает совокупность условий, которые… одним словом, это одна из сказочек, которые мы, чернокожие люди, рассказываем себе для поднятия духа.

— Ох, Господи, — вздохнул Эдвард. — Темнота и невежество.

— Эдвард, — сказал Карл, — ты меня не любишь.

— Но отчасти и люблю, — сказал Эдвард. — Где ты воруешь все эти книги, по большей части?

— По большей части в аптеках, — сказал Карл, — Самое удобное место, они же узкие и длинные, продавцы обычно толкутся в глубине, рядом с аптечными стойками, а книги разложены у входа, на таких маленьких вращающихся стеллажах. Так что там очень просто втихаря опустить одну-другую в карман пальто, если, конечно, ты в пальто.

— Но…

— Да, — кивнул Карл, — я знаю, о чем ты думаешь. Если я ворую книги, то ворую и все остальное. Однако похищение книг метафизически отлично от похищения, скажем, денег. Если я не ошибаюсь, Вийон прекрасно высказался по этому вопросу.

— Это где, в «Если бы я был королем»?

— И к тому же, — добавил Карл, — неужели ты сам ни разу ничего не украл? Никогда в жизни?

— Моя жизнь, — вздохнул Эдвард. — Ну зачем ты мне о ней напоминаешь?

— Эдвард, — поразился Карл, — так ты не удовлетворен своей жизнью! А я-то считал жизнь белых приятной. Я люблю это слово, «приятно». Оно меня радует.

— Послушай, Карл, — сказал Эдвард, — почему бы тебе не сосредоточить все свои силы на улучшении почерка?

— Ты хотел сказать «характера».

— Нет, — тряхнул головой Эдвард, — выкинь из головы улучшение характера. Улучшай свой почерк, вот и вся недолга. Делай большие буквы побольше. Делай петли у «g» и «у» поменьше. Следи за промежутками между словами, чтобы не проявлять свою дезориентацию. Следи за шириной полей.

— Ясненько. Только не слишком ли это поверхностный подход к проблеме?

— Разделяй строки промежутками, — продолжал Эдвард, — Налезающие друг на друга строки свидетельствуют о сумбуре в мыслях — и наоборот. Уделяй серьезнейшее внимание заключительным росчеркам. Существуют двадцать две разновидности заключительных росчерков, и каждый из них весьма существенен для определения характера личности. Я дам тебе книгу, там все написано. Хороший почерк это ключ к преуспеванию — ну, если не главный, то, во всяком случае, один из ключей. Ты можешь стать первым представителем своей расы, ставшим вице-президентом.

— Да, ради такого можно и попотеть.

— Хочешь, я схожу принесу эту книгу?

— Пожалуй, нет, — сказал Карл, — спасибо. И не то чтобы я совсем не верил в твою методику. А вот чего я действительно хотел бы, так это отлить. Ты не откажешься постоять минутку с моими щитами?

— Ради Бога, — сказал Эдвард и тут же возложил Карловы щиты на свои хилые плечи, — Мамочки, да какие же они тяжеленные!

— Да еще и режут, — нехорошо усмехнулся Карл, — Я сейчас, сбегаю в этот магазин и назад.

Когда Карл вернулся к Эдварду, каждый из них резко ударил другого по лицу тыльной стороной ладони — той восхитительной частью кисти, откуда растут костяшки.

Нуждаясь в деньгах, Питерсон откликнулся на объявление, гласившее: «Мы заплатим за ваше участие в телевизионной программе, если ваши убеждения достаточно тверды, а в вашем жизненном опыте есть привкус необычного». Он позвонил по приведенному в объявлении номеру, получил приглашение и явился на Лексингтон - авеню, в помещение 1551 Грейбар-билдинга. Потратив двадцать минут на беседу с мисс Арбор, начавшуюся с вопроса, был ли он когда-либо у психоаналитика, Питерсон был утвержден для участия в программе «Кто я такой?». «О чем вы имеете твердые убеждения?» — спросила мисс Арбор. «Об искусстве, — сказал Питерсон. — О жизни, о деньгах», — «Ну, и к примеру?» — «Я убежден, — сказал Питерсон, — что, регулируя концентрацию серотонина в головном мозге мышей, можно увеличивать или уменьшать их способность к обучению. Я убежден, что шизофреники зачастую имеют необычные отпечатки пакьцев, в том числе — содержащие почти замкнутые окружности. Я убежден, что в момент сновидения спящий человек двигает глазами». — «Это очень, очень интересно!» — воскликнула мисс Арбор. «Все это напечатано в «Мировом альманахе», — сказал Питерсон.

«Я вижу, вы скульптор, — сказала мисс Арбор. — Это чудесно», — «А что у вас за программа? — поинтересовался Петерсон. — Я никогда ее не видел», — «Позвольте мне ответить на вопрос вопросом, — сказала мисс Арбор, — Мистер Питерсон, вы абсурдны?» На ее огромных губах сверкала ослепительно белая помада. «Извините?» — «Иными словами, — пылко продолжила мисс Арбор, — не кажется ли вам ваше собственное существование чем-то случайным, беспричинным? Вы ощущаете себя de trap? У вас бывает тошнота?» — «У меня увеличена печень, — осторожно признался Питерсон. «Но это же великолепно! — воскликнула мисс Арбор, — Это очень хорошее начало. Программа "Кто я такой?" пытается узнать, кто такие люди на самом деле. Мы ощущаем, что люди нашего времени спрятаны внутри самих себя, что они разобщены, живут в муках, в отчаянии, в безысходности и безверии. Почему нас бросили сюда и покинули? Вот вопрос, на который мы пытаемся ответить, мистер Питерсон. Человек стоит один посреди унылой безликости, в страхе и дрожи, смертельно больной. Бог умер. Повсюду пустое небытие. Ужас. Отчуждение. Конечность. "Кто я такой?" подходит к этим проблемам радикальным, коренным образом». — «По телевизору?» — «Нас интересуют первоосновы, мистер Питерсон. Мы не играем в игры», — «Понятно», — кивнул Питерсон, размышляя о размере будущего гонорара. «Так вот, мистер Питерсон, я хотела бы узнать следующее: вы интересуетесь абсурдностью?» — «Мисс Арбор, — вздохнул Питерсон, — правду говоря, я не знаю. Я не уверен, верю я в нее или нет», — «О, мистер Питерсон, — потрясенно вскинулась мисс Арбор. — И не говорите такого! Вы будете…» — «Наказан?» — подсказал Питерсон. «И даже если вы не интересуетесь абсурдностью, — твердо сказала мисс Арбор, — все равно абсурдность интересуется вами», — «У меня много проблем, — сказал Питерсон, — может, хоть это зачтется в мою пользу?» — «Существование для вас проблематично, — облегченно улыбнулась мисс Арбор, — Гонорар двести долларов».