В плену пертурбаций - Алан Дин Фостер

Думай, думай, это крайне важно. Итак, трансформироваться. То бишь измениться. Преобразиться. Превратиться. В голове у Джон-Тома что-то щелкнуло. Юноше вдруг почудилось, что его глаза – всего-навсего линзы камеры, принадлежащей кому-то постороннему, и этот посторонний внезапно взял и нажал на кнопку затвора.

Джон-Том снова оглядел себя, окинул внимательным взглядом сверху донизу. Он задрожал, затрясся всем телом, несмотря на то, что опирался на целых шесть ног. Дрожь била его как снаружи, так и изнутри. Неужели начинает тошнить? Кстати говоря, Клотагорб, когда заявился в пещеру, спрашивал насчет тошноты. Что ж, сейчас он, того и гляди, получит ответ на свой вопрос. Желая в глубине души ослепнуть и оглохнуть, Джон-Том ошарашенно озирался по сторонам. Изменился не только Сорбл.

Во-первых, волшебник Клотагорб никогда не жил в насквозь сырой пещере, что выходила к океану. Он с давних пор обосновался в громадном раскидистом дубе, расширив своими чарами дупло в стволе дерева до весьма впечатляющих размеров. Дуб рос посреди Колоколесья, а вовсе не на берегу неведомого моря, вода в коем вдобавок отливала не синим или зеленым, а красным. Во-вторых, старое доброе солнце ни с того ни с сего исчезло без следа, а вместо него возникли два малопривлекательных на вид светила – багровое и бледно-зеленое. В-третьих, Клотагорб был черепахой если не преклонного, то достаточно почтенного возраста, а не каким-то там членистоногим. Помимо всего прочего, сам Джон-Том, в прошлом – Джонатан Томас Меривезер, был молодым человеком шести футов двух дюймов роста, склонным к худобе, с русыми, до плеч, волосами и задумчивым выражением лица. Юноша оглядел себя в третий раз и с горечью отметил, что осознание случившегося не привело ни к каким положительным переменам. Он все еще оставался огромным голубым крабом.

– Мой мальчик, ты можешь сказать, что должен был сообразить раньше, – заявил Клотагорб снисходительным тоном, который порой доводил юношу до белого каления, – но позволь сообщить тебе, что привыкание к столь внезапному изменению занимает обычно много времени, тем более – сразу после пробуждения.

– Привыкание? – В голосе Джон-Тома послышались панические нотки. – Черт побери, что происходит? Что стряслось с вами и с Сорблом? Что…

– Он взмахнул было клешней, но, увидев ее перед собой, торопливо опустил, как будто это могло что-то исправить. – Что случилось?

– Да будет тебе известно, мой мальчик, – Клотагорб провел клешней вдоль глазного усика с таким видом, словно занимался этим каждое утро с самого рождения, – мы очутились в весьма затруднительном положении.

– Опять? – простонал Джон-Том. Вернее, ему показалось, что он простонал; на деле же у него вырвался не стон, а жалобное шипение. – Ну почему мы вечно оказываемся в затруднительном положении? Почему не в приятном? Не в терпимом, на худой конец? Почему нам постоянно приходится принимать судьбоносные решения?

– Мой мальчик, ты впадаешь в истерику.

– Никуда я не впадаю, – отрезал Джон-Том. – Я злюсь, и мне не по себе, но никакой истерики не предвидится.

В этот миг исполинский голубой краб, терпеливо выслушивавший его причитания, словно растворился в воздухе – заодно с пещерой, водорослями, ревом океана и пряным запахом соленой воды.

Багрово-зеленый свет сменился неярким теплым свечением. Футах в шести от юноши возник стул, на котором восседал Клотагорб, волшебник Клотагорб в своем истинном облике. Он пристально глядел на Джон-Тома.

За спиной чародея виднелась стена из светло-коричневого дуба.

Помещение приобрело привычные очертания: кровать, стол со стулом, в углу – рукомойник и раковина. Джон-Том поднялся, пересек на негнущихся ногах комнату, подошел к рукомойнику и плеснул холодной водой в лицо и на руки; затем взял полотенце и принялся вытираться, радуясь гладкости собственной кожи. Хитиновый панцирь сгинул, будто его и не было. Юноша прикоснулся к недавно вымытым волосам, ощупал голову. «Я стал самим собой!» – воскликнул он мысленно, испуская облегченный вздох. Выходит, мир вернулся в нормальное состояние? Вернулся ли? Что разумел волшебник под затруднительным положением? Джон-Том знал, что Клотагорб не из тех, кто бросается словами; к тому же все эти фокусы с переменой наружности – прекрасная иллюстрация серьезности происходящего.

Ну и ладно. Справимся, и не с таким справлялись. Клотагорб наверняка придумает, как быть и что предпринять. Разумеется, поначалу он будет ворчать, кряхтеть и жаловаться на судьбу, но сделает все, что нужно, а Джон-Том, как обычно, наберется по ходу дела опыта. Поистине смешно даже предполагать, что чародей, среди заслуг которого – план сражения у Врат Джо-Трума, решающей схватки с Броненосным народом, а также изобретение способа подавать внутрь Древа горячую и холодную воду, – не сумеет совладать с тем, кто (или что) вынудил его проснуться поутру в обличье голубого краба. Да, но что, если это повторится? Джон-Том лишь теперь заметил, что у него дрожат руки.

– Эй, – проговорил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно, – смотрите-ка. Может, я и впрямь впадаю в истерику?

– Запоздалая реакция, – отозвался Клотагорб, неодобрительно прищелкнув языком; впрочем, взгляд волшебника выражал искреннее сочувствие. Маг сунул лапу в один из ящичков на своем животе, порылся в нем и извлек крохотный пакетик. Он раскрыл его, вытряхнул содержимое в воздух и произнес заклинание, которого Джон-Том еще не слышал:

Да прекратится дрожание рук,

Да воцарится покой.

Мысли, назад! Ваш нарушился круг,

Глади подобный морской.

Таллиум, кондралиум,

Вступай-ка в дело, валлиум!

В следующий миг по телу Джон-Тома разлилось спокойствие. Облегчение было столь полным и неожиданным, что юноша не устоял на ногах. Если бы не Сорбл, который успел подхватить его и довел до кровати, он бы повалился на пол.

– Пожалуй, я слегка перестарался, – буркнул Клотагорб.

– Нет-нет, ни в коем случае, – возразил Джон-Том. – Большое спасибо… спасибо.

– Да, перестарался. – Волшебник кивнул головой в такт собственным мыслям. – Тебе слишком хорошо.

Не обращая внимания на слабые протесты юноши, он сделал замысловатый жест. В голове у Джон-Тома мгновенно прояснилось. Юноша притворился, что весьма благодарен, однако в действительности испытал сильное разочарование.

– Уф! Что это было, сэр?

– Сейчас не время заниматься фармакологическими экспериментами, – ответил чародей, погрозив молодому человеку пальцем. – Сказать по правде, мой мальчик, ты еще не готов к тому, чтобы обучаться им. С тебя вполне достаточно, что ты, благодаря мне, в состоянии соображать.

Разве ты забыл, о чем мы говорили?

– Забудешь, как же. – Джон-Том уселся на кровати и Положил руки на колени; лицо его поскучнело. – Очередное затруднительное положение.

– Похоже, я переоценил твои возможности, – фыркнул Клотагорб. – Ну, ничего, побочные эффекты скоро прекратятся.