Руины - Саманта Тоул

— Мы прошлись по правилам в раздевалках. Я хочу, чтобы вы помнили о них на протяжении всего боя. Защищайтесь все время. Вы должны повиноваться всему, что я говорю. Удачи вам двоим. Прикоснитесь перчатками. Возвращайтесь в свои углы.

Мы ударяемся перчатками. Разворачиваюсь и иду в свой угол.

Майк у меня на ухе с последними инструкциями.

— Не входи быстро. Заставь его прийти к тебе. Отступай, когда он раскачивается. Сделай его попытки тщетными. Это его Ахиллесова пята. Скотту не хватает терпения.

Звонит колокол, и вхожу, кулаки вверх.

Мы боремся. Дольше, чем я ожидал. Крепкий сукин сын.

Девять раундов позади. Я почти уверен, что мой нос сломан, и Скотт не сдается.

Я уже дважды его вырубал, но упрямый ублюдок каждый раз встает.

Не беспокоюсь. Просто готовлюсь к тому, чтобы сейчас все закончить.

Раунд десятый.

Прижимаю Скотта к канатам. Удар за ударом. И снова удар. Рефери разводит нас. Колокол. Сукин сын в своем углу заглатывает воду. Это признак того, что он устал. Его глаз заливает кровью.

Раунд одиннадцать.

Я получил его. Теперь он мой. Пылающий, иду туда. Вазелин, покрывающий рассечение ублюдка, не останавливает кровь. Это прямо там, в его глазах. Вижу, как он теряет фокус, и тогда я наношу удар. Апперкот. Скотт падает. И я знаю, что это конец.

Рефери здесь, склоняется над ним. Он пытается встать. Не может.

Судья машет рукой, останавливая бой.

И я победил.

Моя команда заполняет ринг. Майк обнимает меня. Затем Арес, Ло и Мисси оказываются тут, сжимают в объятиях и говорят, как они гордятся мной.

Но одного голоса не хватает.

Всегда не хватает одного голоса.

Ее голоса.

Мои глаза делают то, что они всегда проделывают после каждого боя. Они ищут ее. Словно какая-то часть моего мозга даже сейчас думает, будто она окажется здесь.

Зачем ей быть тут? Ты бросил ее. Ее нет здесь из-за тебя.

Затем камеры передо мной. Интервью после боя. И естественно, Марсель уже рядом для этого. Он всегда тут из-за камер.

Я благодарю свою семью. Благодарю Скотта за бой. Марсель берет заботу на себя, рассказывая о собственной персоне — его любимая тема.

Беспорядок, происходящий позади, привлекает мое внимание. Я смотрю через плечо. Вижу людей, столпившихся вокруг Скотта. Он все еще на полу.

Что происходит?

Я отхожу. Направляюсь к Скотту.

Марсель останавливает меня.

— Куда, по-твоему, ты идешь? — выпаливает он сквозь сжатые зубы.

— Скотт все еще в отключке, — мотаю головой в направлении места, где он все еще лежит.

— И что? — отвечает Марсель.

Я слышу, что позвали врача. Снова начинаю двигаться.

Менеджер тащит меня обратно к камерам.

— Он в порядке. Оставь его.

Я получаю вопросы от интервьюера. Отвечаю, наполовину отвлеченный. Марсель начинает рассказывать о бое. Я оборачиваюсь посмотреть на Скотта. Врач здесь, склонился над ним, светит фонариком в его глаза.

— Зевс, — Марсель рявкает на меня.

На этот раз я его игнорирую. Отстраняюсь, снова быстро пробираюсь к Скотту, поскольку знаю, что это неправильно. Он не должен был так долго находиться внизу. Что-то сильно скручивает мои внутренности.

Я проталкиваюсь мимо людей, толпящихся вокруг Скотта. Почти достигаю его, когда слышу слова, которые станут преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

— Он перестал дышать. Нам нужна скорая. Быстро.

Это чувство… когда музыка качает, басы стучат по полу под ногами, вибрацией поднимаются по телу… ничто не сравнится с этим.

Во всяком случае, для меня.

Танцы всегда были моей страстью. Я люблю это. И чертовски хороша в этом.

Я обучалась балету и уличным танцам. Но бросила уличные, будучи еще подростком, потому что балет всегда оставался моей мечтой. Он был всем для меня.

Я училась в Джулиярде на полной стипендии, стремилась попасть в Нью-Йорк Сити балет. Все изменилось на втором году обучения.

Точнее, две розовые линии на тесте поменяли все. И мое будущее изменило свое направление к чему-то другому.

И даже сейчас, здесь, на этом подиуме, на котором трясу своей задницей каждый вечер пятницы и субботы, знаю, что приняла верное решение. И нет, прежде чем вы спросите, я не стриптизерша. Танцовщица go-go в данном высококлассном клубе на Манхэттене.

Конечно, это не та сцена, на какой мечтала оказаться, когда росла. Но жизнь подкидывает тебе крученые мячи, и приходится справляться с ними.

И мой маленький крученый мяч зовут Джиджи. Я люблю ее больше, чем когда-нибудь могла себе представить. Она лучшее решение из когда-либо принятых мною.

Ладно, на самом деле она незапланированная.

Я принимала таблетки, но встречалась с ее отцом в течение четырех лет.

Он был моим возлюбленным с детства. Абсолютная любовь всей моей жизни. Я думала, что мы состаримся вместе.

Очевидно, из этого ничего не вышло.

Бросил меня. По телефону.

Да, на то время он был в Англии, а я здесь, в Нью-Йорке. Но слышать по телефону, что любовь всей твоей жизни изменила тебе, — не самый лучший период, через какой мне пришлось пройти. А потом через несколько месяцев выяснить, что оказалась беременна его ребенком. И услышать, как он говорит, будто не хочет иметь ничего общего ни с одним из нас. Хотя на самом деле даже не сказал мне лично. Поручил своему менеджеру, самому огромному мудиле, Марселю Дюрану, передать это и предложить отступные деньги, от которых я отказалась, конечно же. Так что да, можно сказать, тот поступок заставил меня немного разочароваться в нем.

Но я должна быть благодарна за одну вещь — за его донорство спермы, потому что это подарило мне Джиджи. И она — лучшее, что когда-либо случалось со мной.

Текущая песня «Stay» Зедда и Алессии Кара подходит к концу, и затем из динамиков вырывается «Dirrty» Кристины Агилеры. Толпа сходит с ума. И это отбрасывает меня на пятнадцать лет назад к девятилетней девочке, стоящей перед телевизором, смотрящей клип по MTV, которая пытается выучить танцевальные движения под песню. И рядом, присоединившись ко мне, стоит моя тетя Элли.

У тети Элли совершенно отсутствует чувство ритма. Отличный коп. Ужасная танцовщица.

Воспоминания вызывают у меня улыбку, пока я покачиваюсь в такт, изо всех сил стараясь выполнить танец, который помнит мое тело. Даже сейчас, после стольких лет.