Переосмысление - Магомед Абдулкаримович

— Как вы можете говорить, что аспирин это не жизненно важное лекарство. Вы хотите, чтобы мой муж умер?! — наступала женщина.

— Мэм, я этого не говорил. Простите, пожалуйста, что заставляем вас ждать, буквально через пять минут мой помощник принесет со склада то, что вы просите.

— Пять минут?! У моего мужа температура тридцать семь градусов, в вашем захолустье это смертельно опасно. Тут, наверное, и докторов-то приличных нет, не то что аспирина.

— Простите, мэм, — вынужден был опять извиняться фармацевт, — ради Бога, простите, видите ли, основные покупатели у нас — это туристы, многие непривычны к нашему климату, аспирин раскупают мгновенно. Это наша вина, мы не уследили, что он закончился, но на складе его достаточно. Подождите минутку.

— Я не должна ждать! — взвизгнула женщина, — мужу уже совсем плохо; когда я уходила из номера, он горел как раскаленная печь. Я подам на вас в суд!

Лицо женщины вспыхнуло от негодования, и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы в отдел не влетел помощник с коробкой, аккуратно уставленной пластиковыми бутылочками с таблетками аспирина.

— Пожалуйста, мэм, возьмите, всего три минуты мы заставили ждать, приносим вам глубочайшие извинения.

— Извиняться будете в суде! — не останавливалась та, и вызывающе добавила — мой муж известный адвокат! — презрительно взглянув на окружающих. — Мы больше никогда не приедем в эту дыру.

Алекс услышал лишь часть этой перепалки. Открыв бумажник, он стал разглядывать вложенное в него старое фото, на котором он был изображен с друзьями по колледжу в туристическом походе — все молодые, здоровые и веселые. Когда он поднял голову — перед ним уже никого не было. Он купил гель от ушибов и отправился к себе в номер.

Друзья приехали в отель рано утром следующего дня. После двух часов, потраченных на выплеск эмоций от долгожданной встречи и короткий завтрак в кафетерии на третьем этаже, они спустились вниз, решив оставить часть дорожной клади в камере хранения. На выполнение этой миссии отправились Кевин и Дэн, но практически сразу возвратились обратно с багажом.

— Представьте себе, — сказал Дэн, — в камере хранения сломался кардридер, так что нам нужны наличные. Кто богат наличкой?

Пошарив по карманам, на всех набрали шесть долларов с мелочью.

— Так дело не пойдет. Этого мало, за две сумки нужно двенадцать баксов.

— Мальчики, ну а банкомат для чего? Мы хоть и далеко от Вашингтона, но вроде как в Америке, — улыбнулась Джессика.

— Точно! — воскликнул Кевин и повернулся к тому месту, где утром заметил стоящий в дальнем углу банкомат. Но в том месте, где должен был находиться аппарат, клубилась толпа подростков. По отдельным фразам, выпадающим из общего гвалта, можно было понять, что это школьники, приехавшие на экскурсию в национальный парк Катмай. Девчонки и мальчишки по очереди долго стояли у банкомата. Кто-то снимал деньги, чтобы купить сувениры у местных индейцев, которые кроме бумажных дензнаков ничего не признавали, кто-то пополнял счет сотового телефона.

Друзья переглянулись и засмеялись.

— Что ж, подождем, — сказала Джессика, — и плюхнулась на сумку, — давно ли сами такими были, — и начала рассказывать, как ей недавно предложили выставить свои картины в не самой дурной, по ее словам, галерее Нью-Йорка.

Алекса отвлек от рассказа маленький щуплый человечек, который бегал вокруг детей и требовал немедленно пропустить его к аппарату. Стоявший в сторонке сопровождающий группу учитель сказал ему, что дети тоже люди, и ему стоит дождаться очереди, на что человечек начал кричать:

— Что вы несете! Я имею право, как инвалид. Чему вы учите детей, у них нет никакого уважения к старшим, а, между прочим, ко мне должно быть особенное отношение, я инвалид!

Приглядевшись, Алекс заметил, что у человечка на левой руке, которой он прижимал к груди пакет с гамбургерами, отсутствует фаланга на мизинце. Он отвернулся.

Спустя несколько дней Алекс сидел возле альпинистского лагеря на склоне горы Мак-Кинли, разбитого на расстоянии одного перехода до ее вершины — самой высокой точки Северной Америки. Внизу — всюду, куда хватало взгляда, простиралась белоснежная пелена. Сквозь редкие прогалины меж облаков просматривались ровные участки долины, покрытой серо-зеленой травой. Он держал в руках чашечку прекрасного вкусного кофе, отпивая понемногу и наслаждаясь каждым глотком. Горячий кофе, много сливок, много сахара — как всегда делала ему жена. Здесь, в этом красивом месте, где морозный ветер обдавал его кожу свежестью, а кофе словно наполнял его жилы энергией, глядя на всю эту невероятную красоту, он вспоминал ее, ту, которой уже не было в живых, но которая никогда не умрет в его сердце. Они прожили прекрасную совместную жизнь, у него нет причин роптать на судьбу. Находясь в этом чудесном месте, он не испытывал ничего, кроме огромной благодарности Господу за каждое мгновение его жизни. Неожиданно для себя Алекс вдруг вспомнил все события, которые предшествовали этому моменту, людей с бесконечно мизерными и ничтожными, недостойными человека проявлениями эгоизма, тщеславия, глупости и лицемерия, и расхохотался. Все, с чем каждые день по многу раз мы сталкиваемся в жизни и принимаем как должное, здесь, наверху, Алексу показалось безумно смешным, он хохотал и не мог остановиться.

Сзади подошел Кёртис и легонько толкнул его в спину.

— Парень, у нас проблемы? Мозгу не хватает кислорода? — спросил он, улыбнувшись.

У Алекса от смеха слезы текли по щекам:

— Все в порядке, — он понемногу успокаивался, — все в порядке, просто вспомнил кое-что.

— Ну ладно, Алекс, мы все собрали и уложили. Дружище, ты готов к покорению вершины?

— Готов, — коротко ответил Алекс.

Дэниел и Кёртис с двух сторон приподняли его и усадили на стоявшее рядом инвалидное кресло, у которого вместо колес были прикреплены лыжи. Алексу было 70 лет, у него не было ног, он потерял их во время войны, но сегодня он поднимется на самую высокую точку Северной Америки.

— Вперед, друзья, — Алекс развернулся на месте в своем кресле, оттолкнувшись специально сделанными для него палками, и поднял лицо к двуглавой вершине, — вперед!

Сегодня она приходила ко мне во сне. Она стояла близко за моей спиной, и я почувствовал, как прядь ее волос коснулась моей щеки. Непроизвольно вздрогнув, я открыл глаза. На мгновение почудился аромат ее присутствия, тут же растворившийся в темной скорлупе комнаты. Приподняв голову с жесткой спинки дивана, я сел в напряженной позе и увидел, как на экране телевизора бесшумно корчили рожи герои известного мультфильма. Мерцающие ядовитой зеленью цифры будильника показывали пять минут первого ночи. Шея затекла и болела, как от удара бейсбольной битой, несмотря на то, что дремал я всего минут двадцать.

Господи, как же я хочу с ней познакомиться. Если бы только я мог взять и пересилить свою трусость. Меня угнетал страх того, что она меня отвергнет. А если она не примет меня такого, какой я есть? Мне не хотелось быть для нее одним из многих, которых она встречает на своем пути. Этого я не желал ни в коем случае. Из-за страха того, что она не ответит мне взаимностью, я сам себе безумно надоел.