Выбор - Игорь Ревва

Захлопнув форточку, я подошел к камину. Рука озябла, кожа сделалась влажной и даже как будто липкой от этого жуткого тумана. Но едва только я протянул замерзшую ладонь к огню, как тут-то меня и долбануло по затылку.

Та штуковина, что приложилась к моей голове, теперь валялась на ковре, поблескивая своими хромированными металлическими частями. Я потер затылок, длинно и смачно выругался и подобрал ее. С виду так сразу и не поймешь, что это за лабудень. Больше всего она была похожа на уменьшенную копию какого-то старинного ткацкого станка. Она свободно умещалась на моей ладони и состояла из очень многих мелких деталей. Некоторые из них действительно были металлическими, но я заметил и темнеющие крепления то ли из эбонита, то ли из дерева. А кое-где, меж причудливо изогнутых полосок и стерженьков, поблескивали крошечные осколки стекла, аккуратно прикрепленные к остальным частям механизма. Короче говоря, все это выглядело как бред сумасшедшего часовщика, решившего с досады запульнуть свою фигню ко мне в окошко. Хотя нет… Окошко-то к тому моменту я уже успел закрыть… А может быть, она свалилась с камина?

Я посмотрел на мраморную доску над камином. Доска была расположена под значительным углом и стоять там что-либо не могло вообще.

Часы прозвенели, сообщая, что уже без четверти пять. Я договорился с Синтией на шесть, но намеревался немного пройтись по городу. Так что если я действительно хочу это сделать, мне самое время покинуть номер. Я осторожно положил это «ударное устройство» на стол и вышел в коридор.

В вестибюле гостиницы в глаза мне бросился плакат, которого еще вчера здесь не было. Большой и красочный, отпечатанный на дорогой мелованной бумаге плакат «Двести лет Великому Договору!!!». С датами «1801–2001» и портретами обоих императоров, подписавших Договор, — Павла I и Наполеона I. Снисходительную улыбку вызвало у меня то, что надписи были сделаны не только на французском и русском языках, но и на английском, на котором нигде в Империях и не разговаривают. Ну, может быть, иногда в английских департаментах. Хотя хозяин гостиницы, наверное, был ярым патриотом своего департамента. Такое иногда случается — меня самого друзья порой называют патриотом. Только произносят они это со снисходительным сожалением, не забывая добавлять еще слово «хренов».

У меня мелькнула сумасшедшая мысль, что хозяин гостиницы собрался отправить часть этих плакатов в Америку или в Австралию, где английский язык является государственным. И я едва удержался от улыбки, представив себе, какими словами его подарочек могли бы там встретить.

Я посмотрел на изящную подпись под портретами «Императоры Наполеон и Павел» и подумал о том, что вообще-то Наполеон был тогда не императором, а Первым Консулом. Императором он стал именоваться несколько позже, в 1804 году. Я так думаю, что этот титул он присвоил себе из зависти к нашему Павлу Петровичу. Ну и из благозвучия, что ли. Одно дело сказать: «императоры подписали договор о мире и сотрудничестве», и совсем другое: «император Павел Петрович Романов и Первый Консул Наполеон Бонапарт заключили договор…» Чувствуете? Не звучит как-то! А ведь я видел подобный документ — с месяц тому назад одна ядовитая оппозиционная газетка, выходящая в каком-то итальянском департаменте Западной Империи, опубликовала фотографию из старого французского издания тех времен. И автор сопроводительной статьи выражал сомнение в том, что титул императора был присвоен Наполеону по закону. Не знаю, чего он добивался этой своей писаниной (Ха!!! Может быть, пересмотра Великого Договора?!), но статья была резкой, можно сказать, ругательной, хотя и очень интересно написанной. При самом Наполеоне I редактора газеты наверняка расстреляли бы за такую статью. Или что там было двести лет назад? Гильотина, что ли? Этому редактору повезло, что нынешние правительства — что у нас, в Восточной, что здесь, в Западной Империи — гораздо либеральнее и терпимее к подобным высказываниям, чем тогда, в девятнадцатом веке. А то не сносить бы газетчикам головы. Но я все же думаю, что Наполеон I своим императорством просто пытался дотянуться до династии Романовых. К тому же император — это вам не какой-нибудь Консул, пусть даже и Первый. Что такое Первый Консул и с чем его едят, в то время (да и сейчас тоже) мало кто понимал. А вот император — другое дело!

Я подошел к стойке портье, чтобы отдать ключ от номера. Старый портье куда-то ушел и на его месте сейчас маячил молоденький паренек, расплывшийся при виде меня широкой улыбкой.

— Как мсье понравился номер? — поинтересовался он.

Говорил он по-французски и явно не признал во мне иностранца. Видимо, его ввело в заблуждение мое имя.

— Я не мсье, — улыбнулся я.

Мне не очень-то хотелось объяснять ему, как мне понравился номер, — затылок все еще побаливал. Хотя меня так и подмывало спросить, каждому ли постояльцу этой гостиницы дают по голове непонятными приспособлениями или я явился редким исключением?

— О! Простите, господин… — паренек, мгновенно перешедший на русский, сверился с записью в книге, — господин Климов! Надеюсь, вас все устроило?

— Да, — отвечаю. Кроме подзатыльника, подумал я.

— Вам что-нибудь угодно? — услужливо интересуется паренек, и я вдруг соображаю, что портье-то уже сменился! И если старик не ответил мне должным образом, то, может быть, именно этот парень?..

— Есть у вас программа кинотеатров? — интересуюсь я.

— Разумеется! — Широкая улыбка, радостный взгляд, готовность пожертвовать всем ради меня. — Программка на всю неделю. С рецензиями, в красочном оформлении…

— Сколько она стоит? — Я лезу в карман.

— Пять копеек, — улыбается паренек.

— Газеты в пять раз дешевле, — пространно замечаю я, в упор глядя на него.

— О! Разумеется, господин Климов! — с готовностью соглашается паренек. — Но ни в одной газете вы не найдете столь подробного описания, столь точной и полной информации!..

Он нес еще что-то, но я уже понял, что либо наш человек здесь больше не работает, либо он просто не хочет выходить на связь. Интересно, почему? Но сейчас я не был готов размышлять на эту тему — голова не очень хорошо работала после недавней затрещины. И только этим можно было объяснить то, что я полез в карман за деньгами. А когда опомнился и подумал, что программка кинотеатров у меня вообще-то уже есть, то мне просто стало неудобно отказываться.

Ладно уж, думаю я. Хотя и говорят, что копейка франк бережет, но сегодня, видимо, копейка бережет не мой франк…

Покопавшись в кармане, я отыскал пятикопеечную монетку и положил ее на стойку. Паренек еще раз вежливо улыбнулся и протянул мне тоненькую книжечку в цветастой обложке. Я выбрал кресло в самом дальнем углу вестибюля, уселся в него и принялся рассматривать свое приобретение. Программку, купленную мной у портье утром, я легкомысленно зашвырнул под кровать в своем номере, а сейчас мне вдруг стало интересно, за что это тут дерут целый пятак? Кроме того, я вдруг подумал, что таскаться с девушкой по туманным улицам — не самое лучшее занятие. А поскольку я уже покинул номер… Э-э-э! Да что там говорить! Просто голова все еще слегка гудела и мне хотелось спокойно посидеть!..