Новогодняя коллекция детектива - Татьяна Устинова

Он тоже улыбнулся. Улыбка у него оказалась приятной.

– Я, наверное, за всю жизнь столько не знакомился, сколько за сегодняшний вечер, – сказал он Александре по-русски. – И никого не запомнил.

Очень удивленная, Александра замерла с бутербродом в руках – со всегдашней своей неловкостью, за которую ее так ругал Андрей, она даже не догадалась пристроить его на тарелку. Знакомясь, французик пробормотал что-то вроде «Нотр-Дам, норсульфазол…», то есть изъяснялся явно по-своему, по-иностранному, это она точно запомнила. А теперь вдруг – на великом и могучем…

– Вы говорите по-русски? – с изрядным опозданием удивилась она.

– Говорю, – подтвердил он. – Как у каждого или почти каждого порядочного француза, у меня имеется русская бабушка вполне княжеского рода. Учить русский язык в семье считалось хорошим тоном.

– Надо же! – искренне восхитилась Александра – чуть ли не впервые в ее журналистской практике ей попался иностранец, говорящий по-русски.

Он учтиво стоял рядом, и было непонятно, что ей теперь делать – протиснуться мимо него вместе со своим бутербродом к окну или завязать с ним легкую и приятную беседу. Места между столом и французом было мало, поэтому Александра выбрала беседу, проклиная на чем свет стоит Вику, флиртующую с Димкой. Пусть бы сама развлекала своего француза – она, Александра, светскими талантами никогда не блистала.

– Вы впервые в Москве? – поинтересовалась она со всей непринужденностью, на которую только была способна. Должно быть, со стороны они выглядели забавно – изящный француз и она, зажавшая бутерброд в горсти, как последнюю гранату.

– Родители привозили лет тридцать назад. Я помню все очень смутно, – ответил он и опять улыбнулся смущавшей ее улыбкой. – Сейчас многое в Москве изменилось, верно?

Пожалуй, акцент в его речи все-таки был. Вернее, даже не акцент, а легкий намек на него, некая приятная неправильность интонации, которую трудно сразу уловить. Да, а как же его зовут? Она не собиралась с ним разговаривать и была уверена, что его имя ей не понадобится, поэтому плохо слушала Вику, когда та представляла их друг другу. И что теперь делать? Спросить? Или обойтись предложениями без обращения?

– Прошу прощения, – сказала Александра несколько смущенно, – но я не запомнила вашего имени. Меня зовут Александра Потапова. Я журналистка. Работаю корреспондентом в «Новостях» на Первом телевизионном канале. – До сих пор, представляясь, она испытывала прилив жгучей гордости. – А вы?

– Меня зовут Филипп Бовэ, – ответил француз, ничуть не смущенный нарушением этикета: наверное, он сам разбирался в нем не слишком хорошо. – Я приехал в Россию писать книгу. Пробуду здесь, возможно, около года.

– Вы журналист? – спросила Александра. В то, что он знаменитый писатель, она как-то не очень поверила.

– Не совсем журналист, – ответил он, подумав. – Когда-то хотел быть журналистом. Но так им и не стал. Появились… другие дела.

Понимающе кивая, Александра думала о том, как бы повежливее отойти от него. Конечно, она уже не школьница-переросток, а вполне зрелая женщина с надежно упрятанными комплексами, но все-таки возвышаться над ним – маленькое удовольствие. Хотя он был не намного ниже, сантиметра на три, пожалуй… Но и три сантиметра ее нервировали.

– Кажется, я не даю вам есть, – догадался француз.

– Я сегодня очень устала, – доверительно сообщила ему Александра, с сожалением рассматривая рыбу на прозрачном ломтике свежего хлеба: откусить при нем она не решалась. – Пятница – самый трудный день. Обязательно произойдет что-нибудь непредвиденное. Перед выходными все стараются как следует накачать народ, чтоб никто, не дай бог, не забыл, в какое ужасное время мы живем…

– Накачать? – переспросил он недоуменно.

Александра засмеялась.

– Ну, вывалить очередную кучу чернухи, – пояснила она весело.

– Ага. Чернухи, – сказал француз и тоже засмеялся. – К сожалению, я знаю только классический русский язык, и мне иногда трудно с пониманием.

– Ничего. Если вы собираетесь писать о нас книгу и будете собирать материал, от вашего классического русского не останется и следа, – пообещала ему Александра. – Будете говорить, как все сейчас говорят.

– Вы меня утешаете, – пробормотал Филипп.

Девушка ему нравилась, и говорить с ней было приятно. По крайней мере, она не смотрела ему в лицо завораживающим взором и не старалась поразить его воображение неземной красотой или потрясающим интеллектом.

Чуть ли не весь вечер он старательно придуривался, что ни слова не понимает по-русски, и вот – на тебе! – разговорился с какой-то случайной девицей, неизвестно как попавшей на эту вечеринку восходящих звезд и почти знаменитостей.

Она была высокой – вровень с ним или даже чуть выше – и крупной. Аристократической худосочности в ней не было и в помине. Длинные ноги, сильная шея, нежная кожа, очень короткие волосы. Филиппу этот короткий блестящий «ежик» просто не давал покоя – так хотелось его потрогать. С чего бы?

– Пойдемте на балкон, а? – не выдержала Александра. – Там никого нет и можно покурить. Вы курите?

– Курю, конечно, – сказал Филипп и как привязанный пошел за ней, разглядывая ее шею с оставленным завитком темных волос.

– Я только возьму еще бутерброд, – извиняющимся тоном сказала она. – А вы не хотите?

Филипп с удовольствием выпил бы кофе, да и не мешало бы также сделать пару звонков, однако придется выждать еще с полчаса – уехать сейчас просто неприлично.

Оказавшись на балконе, Александра заметно расслабилась. Здесь было темно и прохладно – из приоткрытой рамы тянуло осенней сыростью, пахло дождем и автомобильными выхлопами. Шум вечеринки заметно стих, но дверь, в которую должен был войти Андрей, просматривалась отсюда очень хорошо, так что она его не пропустит.

– Принести вам кофе? – спросил француз, про которого Александра совсем забыла.

– Да, если можно, – благодарно сказала она – кофе ей очень хотелось.

Глядя, как француз пробирается между гостями к столу с напитками, Александра внезапно его пожалела. Бедняга, все его бросили. Даже Вика. Он же не виноват, что не похож на Алена Делона и вообще сильно отличается от стандартного французского очаровашки, созданного русским женским воображением. Ни шарма, ни обаяния, ни пресловутой элегантности. Зачем он понадобился Вике?

Конечно, не всем удается заполучить на вечеринку настоящего француза, а Вике удалось. Может, в этом все дело? Теперь все увидели, что француз действительно был, и больше он ей не нужен. А может, он чей-то приятель? Или друг?

– Молока не было, – сообщил француз, возникая на пороге. – Сахар я захватил.

– Спасибо, – прочувствованно сказала Александра. – Где-то здесь была пепельница.

Они закурили, глубокомысленно глядя за окно, в черную осеннюю московскую ночь.