Жанна Д'Арк. Святая или грешница? - Вадим Эрлихман

Противоречий действительно немало, и о них еще будет сказано в этой книге. Но оговоримся: найти новые факты, говорящие в пользу любой из версий, сегодня вряд ли возможно. Остается анализировать те свидетельства, что нам доступны, благо их немало: о Жанне написано больше, чем о ком-либо из людей той эпохи, за исключением немногих выдающихся монархов и римских паи. Сохранились подробные протоколы двух процессов: обвинительного 1431 года и оправдательного 1456-го, в которых приводятся слова не только многих людей, хорошо знавших Деву, но и ее самой. Помимо этого о ней говорится в десятках французских, английских, немецких хроник, в письмах, дневниках, дипломатических документах. А уж счет посвященных ей научных трудов давно идет на тысячи.

Многие из пишущих о Жанне исследуют второстепенные загадки ее биографии, забыв про главную. Как в средневековой Европе, которую принято считать сугубо «мужским» обществом, женщина (притом совсем юная) сумела занять важное, фактически главное место в государстве? К тому же в военной, полководческой сфере, где присутствие женщин выглядело не только абсурдным, но и греховным, граничившим с ересью — что в итоге роковым образом отразилось на судьбе Орлеанской Девы. Кого она брала за образец, создавая стихийно или сознательно свой вошедший в историю образ? Как ей удалось совместить две несовместимые, казалось бы, модели поведения — грозную воительницу и смиренную «Христову невесту»?

Отвечая на первый вопрос, следует вспомнить, что и западное, и восточное Средневековье знает многих женщин у власти, но большинство их правили временно, до совершеннолетия детей, или вынужденно — из-за отсутствия других наследников. При этом о тех из них, что добивались успеха, говорили, что они «преодолели свою женскую природу». Подчеркивая это, они нередко надевали мужской костюм или военную форму, как византийская императрица Ирина. Елизавета I Английская и гораздо позже — русская царица Екатерина II. Женщинам, не преуспевшим в сложном искусстве управления страной, ставили в вину именно их женскую сущность, приписывая ей слабость, сластолюбие, коварство и прочие пороки. Противопоставление «хорошей» и «плохой» женщины было заключено в «предсказании Мерлина», которое во многом помогло успеху Жанны д'Арк. Это пророчество, появившееся на пике поражений Столетней войны, гласило, что Францию погубит распутная женщина, а спасет чистая девушка. Первой все считали королеву Изабеллу Баварскую, чья неразборчивость в связях едва не отдала страну под власть англичан. Оставалось найти вторую — и ее явление не заставило себя ждать.

Поскольку ключ к спасению страны лежал в области военных побед, девушка должна была проявить себя именно там. История услужливо предоставила примеры: например, библейская пророчица Дебора, которая, по легенде, вела войско евреев в сражение. Или «дева-воин» Камилла из поэмы Вергилия. Или богатырши старинного эпоса, вроде Брунгильды из «Песни о Нибелунгах». Но самым, пожалуй, ярким примером были амазонки античных мифов — таинственные женщины-воительницы, жившие где-то у края мира. Им приписывали стойкость в битве, ненависть к мужчинам и презрение к привычным женским занятиям, а заодно и к красоте — вспомним хотя бы их обычай выжигать себе правую грудь, чтобы она не мешала стрелять из лука («амазонки» по-гречески и значит «безгрудые»)[1]. Утвердившийся в европейской культуре архетип «амазонки» требовал от женщины, приверженной мужским занятиям, подчеркнутой асексуальности или даже мужеподобия, а также отказа от секса и рождения детей. Именно этот архетип восприняли многие образованные женщины Нового времени — так называемые «синие чулки», — а потом и феминистки, боровшиеся за равноправие.

Можно ли причислить Жанну д’Арк к типу «амазонки», который средневековые книжники называли virago (дева-воин)? С одной стороны, да — об этом говорят ее равнодушие к сексу, к женским нарядам и украшениям, а также явная склонность к мужской одежде и занятиям. Тем же отличалась, среди прочих, шведская королева Кристина (1626–1689), страдавшая, по мнению ученых, «синдромом Морриса» избытком мужских гормонов, который в крайней форме ведет к гермафродитизму. Некоторые считают Жанну именно гермафродитом на основании того, что ей были свойственны такие «мужские» качества, как смелость, решительность и незаурядный ум. Но эти качества присуши многим женщинам, которых при этом никто не подозревает в измене своей природе. Что касается мужеподобия или некрасивости Жанны, то об этом писали только враждебные ей (в первую очередь английские) авторы, в то время как другие не раз сообщали и о ее миловидной внешности, и о сугубо женских (как тогда считалось) свойствах ее натуры — милосердии, жалости, смирении.

Однако эти свойства были присущи не только женщинам, но и монахам, в первую очередь монахиням. Именно монашеский идеал вдохновлял Жанну и сдерживал в пылу боя ту ярость, которая тоже была ей свойственна. Можно сказать, что амазонка и святая боролись в ней всю жизнь, примирившись только в конце, когда ее доблесть могла выразиться только в терпеливом переживании физических и моральных мучений. Но святую с амазонкой сближало и другое: неприятие плотской любви и супружества, отождествляемых первой с грехом, а второй — с позорным подчинением мужчине. Некоторые романисты (и особенно романистки) вкладывают в уста Жанны мечты о том, что после свершения исторической миссии она вернется домой и мирно заживет там с каким-нибудь пастухом. Это невозможно по определению: спасительнице Франции, которая командовала целыми армиями мужчин, не подходили ни один жених, ни одно обыденное занятие. Она не нашла бы покоя ни в монастыре, ни в королевском дворце с царящими там интригами и пустыми забавами. Как это ни печально, героическая смерть была единственно возможным завершением ее карьеры.

Те, кто считает Жанну свирепой мужеподобной воительницей, забывают, что в сражениях она почти не брала в руки меч, так как держала дарованное ей королем знамя — как она объясняла, чтобы никого не убить. Известны ее жесткие слова и меры (а как без них поддерживать дисциплину в армии наемников и прочего сброда?), но нет ни одного жестокого поступка — иначе на суде в Руане непременно вспомнили бы об этом. Зато мы знаем, что она постоянно молилась и каждое свое действие соотносила с христианскими заповедями. Правда, религиозность ее не вполне правоверна (что с радостью отметили руанские судьи), но это понятно — откуда девушке, тем более неграмотной крестьянке, знать богословские тонкости? Она верила так, как верили ее родители и соседи, жители захолустного франко-германского пограничья. В связи с этим часто вспоминают о Дереве фей, у которого Жанна в детстве водила с подругами хороводы. На этом основании любители «таинственного» считают ее поклонницей древних языческих обрядов, которые будто бы сохранялись в Европе еще много веков после прихода христианства. Тем самым сторонники этой версии вольно или невольно подтверждают лживые обвинения тех, кто отправил Орлеанскую Деву на костер вслед за многими тысячами мнимых «ведьм».