Золушка из подземелья - Лидия Миленина

Буря, конечно, грянула.

Утром третьего дня ко мне в комнату ворвались оба — и Мендер, и Алисия. В ее лице — и без того недобром — стоял гнев. Я привычно поднялась, поприветствовала ее книксеном, как она требовала. А она встала напротив меня, недоброжелательно разглядывая.

— Думаешь, она? — взглянула на Мендера, который, не в силах сдержать эмоции, шагал по комнате.

— А что? — ответил он. — Другого выхода нет… Нам нужна эта сделка!

— Хорошо, — бросила она и добавила. — Тогда подготовь… Анну, — остро посмотрела на меня. — Ослушаешься — и мой сын напомнит тебе, кто ты такая.

— Да, мадам, — сказала я.

А сердце ушло вниз… Что ж, выходит, красивый мужчина из черного автомобиля оказался одним из «моих клиентов». Из тех, кому не нужны обычные постельные утехи, кто хочет чего-то особенного, часто связанного с болью. С болью для меня.

Алисия мотнула головой и стремительно вышла. А Мендер гневно прошелся по комнате. Потом остановился рядом со мной.

— Послушай меня, Анна, — зло сказал он. — Этот… человек — псих! Ему не понравилась ни одна из них! Ни одна, ты понимаешь! А ведь он даже не взял ни одну из них! Только пообедал с каждой! И если мы не предложим ему тебя, он уедет ни с чем…

— Не знаю, чего уж он хочет, — продолжил Мендер мягче. — Но сегодня ты пойдешь на обед с ним. Мы сказали, что есть еще одна девушка… И постарайся ему понравиться! Если он купит тебя, — Мендер усмехнулся. — Поедешь с ним. На десять лет… Но если ты, девочка, — он сжал мое горло своим любимым удушающим жестом, — как-то покажешь ему, что ты здесь… не совсем добровольно… Сейчас или потом — неважно… Тебе уже ничто не поможет. Умирать будешь медленно… Я заберу все, что еще осталось в твоей крови.

Я закивала, пытаясь глотнуть воздуха.

Когда Мендер в таком состоянии, лучше просто соглашаться. Даже не говорить никаких слов, просто кивать и ждать, когда буря пройдет.

Мендер удовлетворенно улыбнулся и отпустил мое горло. А я судорожно вдохнула воздух. За все годы так и не привыкла… Чувство паники и удушье не оставляли еще долго, после того как он отпускал.

А вдруг этот человек действительно купит меня, подумалось, когда Мендер вышел. Что тогда…? Зачем ему одна из нас?

Мендер и его мать — зло знакомое, предсказуемое. С ним даже можно жить, если хорошо приспособиться. А вот незнакомый мужчина может оказаться злом новым и непредсказуемым.

* * *

До обеда я не знала, куда себя деть от волнения. Что же получается, моя судьба может измениться? Мендор готов и хочет меня продать? Именно так — продать, ведь вся сумма за «найм» девушки, если ею окажусь я, пойдет ему и «Дому отдыха». Он сумеет скрыть это от покупателя, наврет, что я получу впоследствии часть денег… Но я-то смогу отсюда уехать!

И от этого в душе рождалась радость, давно забытая, неожиданная… Как в детстве. «Постарайся ему понравиться!» — всплывало в голове. Понравлюсь — и моя жизнь изменится. Будет что-то другое, не этот ад?

Но я тут же себя одергивала, и в сердце просыпался новый страх. Честный человек не приедет к нам покупать себе проститутку. А что ему нужно — непонятно. Может, ищет себе пленницу? Ту, что готова исполнять любые зверские прихоти за сумму денег, которую получит когда-нибудь? По сути, рабыню.

Впрочем, к зверствам я привыкла. Лишь бы это не было что-то непредсказуемое, что я не смогу терпеть.

Незадолго до обеда пришла Алисия. Она всегда старалась выглядеть элегантно, как подобает даме из высшего общества. Она и была его частью, а незаконные дела, что творились в «Доме отдыха» оставались тайной для немногих посвященных. Те, с кем она общалась на светских раутах и балах, не догадывались, что Алисия — маленькая, сухонькая и приятная в общении пожилая женщина — «мадам» для проституток и пособница странных экспериментов, что ставит ее сын в попытке… Хотя чего именно хотел Мендер, проводя в лаборатории свои опыты, я так и не поняла.

Она велела мне раздеться, чтобы проверить, нет ли на теле рубцов и шрамов, покачала головой, мол, все хорошо. Шрамов у меня не оставалось — Мендер убирал их магией сразу, если очередной «клиент» был особенно жесток, и было что убирать. Даже если бы сюда приехали гвардейцы короля, я не смогла бы доказать, что меня четыре года удерживали насильно.

Потом она открыла шкаф, где висели «мои» платья. Большинство из них были с большим декольте или с вырезом на спине, чтобы будить в мужчинах желание. Отрицательно покачала головой, глядя на них, и извлекла единственное белое. Открытые плечи — оно держалось на двух бретельках, прямой крой. Платье для ангела, а не для проститутки.

— Наденешь это, — сказала она. — Ему, видимо, нравится невинность. Попробуем… Волосы уложишь наверх, чтобы открыть шею — она у тебя ничего так. Хоть… костлявая, как и все… И старайся быть такой невинной бабочкой, поняла? А то профессионалки ему, видите ли, не подходят…

И ушла.

Я выполнила все, что она велела. Трясущимися руками убрала наверх волосы — у меня не было камеристки, поэтому умела все делать сама. Подвела глаза. Коснулась губ розовой помадой — красная сегодня не подойдет, образ должен быть чистым и нежным, Алисия хочет этого.

Волнение не оставляло. Я постоянно подбегала к окну, не увижу ли того, с кем мне предстоит обедать. И пару раз даже увидела. Стройная, но сильная фигура, темные волосы… Он разговаривал с мужчинами возле большой черной машины. Я попыталась разглядеть его лицо, понять, что за человек, какие у него могут быть пристрастия. За эти четыре года я хорошо научилась распознавать извращенцев. Они были разными по чертам лица и фигуре, но у всех на лице был своеобразный отпечаток. Отпечаток чего-то гнилого. И жестокости.

Но сверху было не видно, мне оставалось лишь терзаться в догадках.

Алисия зашла еще раз, посмотрела на меня, кивнула, а потом Мендер повел меня на террасу, где ждал гость.

Ноги подгибались, а руки дрожали, когда Мендер привел меня к веранде. Постоял, задумчиво глядя на меня, потом сказал:

— Заходи. Он хочет разговаривать наедине. Ты помнишь, что будет, если ты как-то покажешь…?

— Я помню, Мендер.

— Молодец, — усмехнулся он, открыл дверь и кивнул мне.

И я вошла.

На веранде стоял наш гость. Задумался, сложив руки на груди, но развернулся, когда появилась я.

Лет тридцати с небольшим. Действительно, очень высокий. Стройный, но в фигуре ощущается недюжинная сила, словно замаскированная — без круглых бугрящихся мышц. Темно-бордовая рубашка облегала фигуру, подчеркивая эту силу.

Темные волосы до плеч, черты лица красивые, хоть и немного хищные. Эта хищность читалась в резком изломе чуть нависающих у переносицы бровей, в прямом носе, как будто устремленном стрелой, в высоких скулах и твердом, хоть и аккуратном подбородке. Глаза под строгими бровями были голубые. Пронзительно-голубые и чистые.