Без лица - Хари Кунзру

Глухой удар. Остановились. Голоса снаружи. Амрита радуется. Ей девятнадцать лет, это ее последнее путешествие, и любая отсрочка — повод для праздника. Она глотает еще одну пилюлю опиума, чувствуя на языке горечь смолы.

Как это бывает каждый год, ветер долго дует с юго-запада, перекатывая груз густого воздуха по равнине, чтобы затем крепко ударить им по горам. Теперь висячие гроздья облаков созрели настолько, что не выдерживают собственной тяжести и падают.

Итак, дождь.

С невообразимым напором он обрушивается на горы. Застигнутые на открытом месте пастухи и дровосеки, накинув платки на голову, бегут в укрытие. Затем дождь обрушивается на подножия гор, заливая костры, сминая крыши, вызывая улыбки у тех, кто выбежал из дома — поприветствовать воду, которую ждали так долго.

Наконец дождь приходит в пустыню. Форрестер слышит собственные слова: «Да, самое время, чтобы разбить лагерь». Возможно, Моти Лал оскорблен его бесцеремонностью, но Форрестеру не до него. Его глаза прикованы к паланкину. У вышитой занавески суетится служанка. Обитательница паланкина не осмелилась даже выглянуть наружу. Форрестер гадает, больна ли она или просто очень стара.

Вскоре дождь становится размеренным. Набухшие капли шлепаются в пыль, как маленькие бомбы. Стреноженные верблюды нервничают и ворчат. Слуги бегают взад-вперед, распаковывая поклажу. Пока Форрестер спешивается и расседлывает лошадь, Моти Лал непрерывно болтает. Моти Лал здесь не начальник, о нет, всего лишь доверенное лицо семьи. Ему выпало сопровождать молодую госпожу к дяде в Агру. Крайне необычно, да, но на то есть причины.

На что этот чертов идиот намекает? Форрестер спрашивает, откуда они пришли. Мужчина называет маленький городок, по меньшей мере, в двухстах милях к западу от их стоянки.

— И вы прошли весь этот путь пешком?

— Да, сэр. Молодая госпожа сказала: только пешком.

— Но почему вы не поехали на поезде? Агра отсюда в сотнях миль.

— Таковы особые обстоятельства. Понимаете?

Форрестер не понимает. В этот момент он гораздо больше озабочен тем, чтобы успеть поставить палатку, — похоже, ливень усиливается с каждой секундой. Моти Лал поднимает зонт и держит его над англичанином, пока тот вбивает колышки. Стоит, не обеспечивая при этом никакого укрытия. Форрестер ругается вполголоса, но все это время в его голове крутится единственная мысль: так, значит, она молода.

Дождь сочится сквозь крышу и капает ей на колени. Амрита запрокидывает голову и высовывает язык. Снаружи темно, и ей становится холодно. Чтобы избавиться от этого ощущения, она вспоминает, как в самую жару ходила по крыше отцовского хавели[6]. Она явственно чувствует прикосновение обжигающего воздуха к рукам и лицу. Она слышит глухие удары, с которыми выбивают ковры, и свист метелок — это служанки выметают песок с пола. Но жара ведет к мыслям об отце, о том, как она шла вокруг погребального костра, а жрец бросал в него гхи[7], чтобы пламя горело ярче. И она возвращается в темноту и холод. Капли воды падают ей на лоб, на скулы, на язык. Теперь уже дождь льет сплошным потоком. Промокшие занавески неуклюже шлепают. За ней никто не приходит. Никто даже не объяснил ей, что случилось. Без матери и отца она теперь — госпожа. Только бы ей хватило сил отстоять свои права.

Амрита отпирает свою коробочку, заслоняя ее от воды. Ее доставят к дяде, и это будет конец. Дядя пишет, что уже нашел ей мужа. Старуха-служанка говорит: по меньшей мере, ты приедешь с хорошим приданым. Ты намного богаче других девушек. Ты должна благодарить Бога.

За полчаса пыль превращается в грязь. Несмотря на палатку, Форрестер вымок насквозь. Он взбирается на вершину холма и озирает пустыню, покрытую путаным узором долин и кряжей. Укрыться негде. Когда ветер ударяет его по шлему, он вдруг понимает, что, пожалуй, сглупил. Красно-коричневый мир стал серым, вода плотной завесой затемнила горизонт. Он стоит в самом эпицентре, и ни одного деревца в поле зрения. Он — самое высокое, что есть в этом пейзаже. Оглядываясь на палатку, поставленную на дне глубокого оврага, он задается вопросом: сколько продлится буря? Индусы, пытаясь соорудить себе убежище, все еще возятся с веревками и колышками. Удивительно, но паланкин стоит там, где его оставили.

Вскоре мутный ручей пробегает по оврагу, разделяя армейскую палатку Форрестера и укрепления индийцев, сделанные из брезента и бамбука. Носильщики, похожие на стаю унылых птиц, жмутся друг к другу, съежившись на корточках, и курят биди[8]. Моти Лал поднимается на холм, чтобы вовлечь Форрестера в новую беседу, затем следует за ним по пятам вниз по склону и приседает у входа в палатку. В конце концов Форрестер вынужден сдаться и заговорить:

— Так кто именно ваша госпожа?

Лицо Моти Лала мрачнеет.

Она всегда была неуправляемой, еще до того, как умерла ее мать. Но, как бы она себя ни вела, отец не обращал на нее внимания — ростовщик, он был слишком занят, чтобы волноваться о том, что происходит за пределами гроссбухов в матерчатых переплетах. Когда слуги сообщали ему о том, что девочка запустила чашкой в носильщика, что она отказалась от еды, что ее видели у Ворот кремации, где она говорила с женщиной из племени биканери, он пожимал плечами. По утрам служанка вычесывала из ее волос столько песка, будто она провела ночь в пустыне.

Девочка навлекала позор на семью. А поскольку господин предпочитал этого не знать, ее воспитание целиком ложилось на плечи старшего клерка. Сначала Моти Лал прибегал к словам. Затем, найдя лепешку липкой черной смолы в ее шкатулке, он вытащил девчонку во внутренний двор и побил резной палкой, которой обычно отпугивали обезьян. Три дня Амрита просидела взаперти в своей комнате. Оторвавшись от обдумывания земельной сделки, господин рассеянно поинтересовался, кто это плачет в его доме. Узнав, что плачет его дочь, он удивился. Она что, хочет чего-нибудь? — спросил он.

Как только засов отодвинули, Амрита исчезла; вернувшись, путано рассказывала о деревьях и стремительно несущейся воде. Моти Лал так и не смог выяснить, кто приносил ей наркотики. Постепенно она потеряла интерес ко всему остальному. Просто легла в постель и перестала разговаривать. Как будто удалилась в другой мир. Ему пришлось трясти ее за плечи и бить по щекам, прежде чем до нее дошла весть об отце…

Его убийца использовал кусок проволоки, аккуратно обмотанный вокруг шеи. Тело нашли на куче мусора за пределами городских стен, подошвы ступней были обращены к небу, как две бледные рыбы. Никто не выразил удивления. Ростовщики не пользуются популярностью в обществе. «Ты понимаешь или нет, — кричал на нее Моти Лал, — теперь ты совершенно одна!»