Черный меч царя Кощея - Андрей Белянин

Я занимаю свободную комнату на втором этаже, Митяй ночует в сенях. А теперь ещё ко мне переехала бывшая бесовка Олёна, моя законная жена, а к моему напарнику завалилась в гости Маняша, дочь кузнеца, с коровой.

Нет, не дочь кузнеца с коровой, в их деревне о таких греческих штучках и слыхом не слыхивали. Просто с коровой. Дрессированная она у неё, в большом городе не была ни разу, Маняша её теперь по столице на познавательные экскурсии водит, достопримечательности показывает.

Вот сегодня упросила мою Олёну отвести их царский терем посмотреть. К чему я всё это? А к тому, что меня никто не понимает...

— Никита Иванович, там дьяк у ворот, — подошёл ко мне Еремеев. — Нам выгнать или ты своей ногой начальственной ему пинка дашь?

— Не искушай, — простонал я. За последний год идея пнуть возмутителя спокойствия в рясе и скуфейке была у меня почти навязчивой, превращаясь в болезненную потребность...

— Отца Кондрата требует, а тот в порубе сидит.

— Ну и суньте дьяка туда же, будем считать это посещением заключённого.

Сотник с пониманием отвалил, а я уныло поплёлся в терем. Уныло, потому что ничего хорошего меня там не ждёт. Метнувшись из горницы в сени, толстый кот Васька едва не сбил моё благородие с ног и, на секунду обернувшись, послал мне пылающий взгляд и выразительно провёл когтем по шее. Типа это я так довёл его хозяйку, и месть не заставит себя долго ждать.

Баба-яга сидела в светлице одна, за пустым столом, прихлёбывая настойку «от нервов» прямо из полулитровой бутылки. И это второй день...

— Русский метод лечения психики включает в себя не только алкоголь, но ещё и разговор по душам. То есть некий вариант исповеди на пьяную голову. Поговорим?

— Чего с тобой говорить-то? Изменщик ты и есть, — прокурорским тоном тихо пробормотала Яга.

— Да вы же сами хотели, чтоб я женился!

— Ну и брось меня, старую, одну-одинёшеньку. Собирай вон вещички да вали отсель с молодой женой в новый терем! Я-то вам на кой шиш сдалась?

Если женская логика просто ставила меня в тупик, то старушечья подразумевала ещё и кучу столь же безысходных ответвлений. В круглых глазах вернувшегося Васьки плескалась такая обида за любимую хозяйку, что было ясно — обгаженными тапками я не отделаюсь, он мне когти в нос запустит, как только усну. Коты... они на всё способны...

Из-под печки, там, где у нас живёт азербайджанский домовой Назим, вообще доносился ритмичный скрежет кавказского кинжала о точильный брусок. Зарежет, сегодня же зарежет и с чувством исполненного долга скроется где-нибудь в горах под Карабахом. Хренушки его потом с этой спорной территории Интерполом выкуришь...

— Бабуль, — я осторожно обошёл печку, вновь пытаясь приобнять за плечи надутую старушку, — да что вы такое себе навыдумывали? Отделение никуда не переезжает, я по-преж­нему здесь целый день, а к Олёне только ночевать возвращаться буду.

— Врёшь, поди...

— Век воли не видать! — не хуже заправского уголовника поклялся я, цыкнув зубом и проведя ладонью по шее.

— Охти ж мне, доверчивой, — ворчливо сдалась бабка и по одному мановению её мизинца на столе мгновенно появились пироги, ватрушки, варенье трёх видов, забухтел самовар и даже открылась берестяная коробочка с подаренным немцами кофе.

— Сначала работа, — сглотнув слюну, решил я.

— Жену свою будешь учить, чё сперва, а чё потом, — пристукнула костяной ногой Баба-яга. — А в моём доме меня слушай! Покуда не поешь, никаких тебе дел служебных вершить не позволю. Глянь-кось, за три дня-то исхудал как, соколик...

Я махнул рукой, мою домохозяйку не переспоришь, но бабка пошла дальше:

— Ладно, участковый, я ить тоже совесть имею и не без сочувствия. Ты вона ешь давай, радуй старую женщину, а я те за то все заявления вслух почитаю.

— Компромисс, — согласился я, хватая ближайший пирожок с визигою.

Вкуснота нереальная! Если бы американцы Макдональдсы были знакомы с русской кухней, они бы навек прокляли свои гамбургеры, за которые горят в аду, и сделали ставку на бабулины пироги.

— «Челом бью, сыскной воевода, а тока нет у меня управы на соседку мою Ксению Собакину, что бельё моё с верёвки тырит бесстыже, а сама глазки мужику моему строит, хучь внешне — кобыла кобылой! — с выражением читала Яга, сдвинув очки на кончик кривого носа. — А вам скажу, что муж мой Макар как напьётся в хлам, так песни под балалайку орёт и самого царя хулит за внешнюю политику! Народ ему про те дела два раза морду бил, ужо и голосок-то стал гнусавый, дак не будет ли ему за то от того же царя какой ни есть компенсации? А то у нас денюжки кончились...»

Я перешел на расстегаи с осетриной и на зачитываемые куски реагировал разве что поднятием брови или невнятным хмыканьем. Подобных заявлений от «законопослушных граждан» мы получаем до полусотни в день. Реального вмешательства милиции, как правило, они и не требуют, людям просто как-то надо высказаться.

— «Ты уж прости, сыскной воевода, а тока ежели война будет, так та Немецкая слобода за нас пойдёт али за берлинцев? Мы тут, стало быть, их поим-кормим, а они нам, может, нож в спину? Дык я к чему веду-то, пострелять бы их от греха подальше, а уж на той землице я бы ещё пять лавок открыл. Надо ж своих купцов поддерживать, верно? А ежели что, дык мы с холопами и сами управимся, ты тока с милицией своей не лезь, куды не просят...»

— А вот это заявление отложите, — прокашлявшись, попросил я. — Пусть к этому умнику Еремеев с ребятами заглянет, проведёт разъяснительную беседу.

— С рукоприкладством али как? — уточнила Баба-яга.

— По ситуации.

— Стало быть, с рукоприкладством, — пометила бабка. — Оно и правильно, Никитушка, профилактика преступлений наше наипервейшее дело. Ох! Ты глянь в окошко, никак гонцы царские пожаловали?

Ага, действительно. Митя как раз пропускал их в ворота, и если вы помните, как у нас всё начиналось, то сейчас ситуация была прямо противоположная.

— Здрав буди, младший сотрудник милиции Лобов Дмитрий Васильевич, — в пояс поклонились двое молодых бояр нашему бугаю с метлой наперевес. — А не угодно ли будет тебе сыскного воеводу побеспокоить, ибо дело у нас важное, царское? Но ежели настроения нет, так мы не в претензиях, перетопчется государь, не впервой...

— Заявлений много, работы выше головы, штат маленький, зарплаты кот наплакал, — в тон отвечал Митяй, но, разумеется, не перегибая палку. — Ждите здесь, тунеядцы, лихоимцы, кровопийцы народные! Небось упрошу Никиту Ивановича принять вас, сирых, без очереди.

— На том и в ножки поклонимся, храни господь нашу милицию! — радостно перекрестились гонцы.

Вообще-то со старыми, упертыми думцами такие финты не прокатывали, но молодёжь Митя выдрессировал. У парня оказались неплохие педагогические задатки, был бы украинцем, я б его в прапорщики произвёл! Умеет найти общий язык с гражданским населением.