Je t'aime - Диана Килина

— Мам, я так соскучилась, — прошептала я ей в волосы, вдыхая родной аромат духов The One.

Она повернулась ко мне лицом и погладила мою щёку. Потом поцеловала в лоб и широко улыбнулась.

— Да, действительно стоило отпустить тебя сюда, чтобы услышать такие слова.

Я фыркнула и опустила руки.

— Не издевайся, мне правда тебя не хватает, — проворчала я.

— Я знаю, родная, — вздохнула мама, и вернулась к кофемашине, которая начала громко жужжать, чем вызвала интерес Тео.

Он прибежал из своей комнаты, держа в руках планшет с играющим мультиком Тини Лав.

Помните, я говорила, что ненавижу этот мультик? Так вот, тогда я его не ненавидела, а так, недолюбливала. Потому что полтора года назад я не была готова разбить любую технику, издающие первые аккорды песенки: «Привет, привет». Если бы знала, что мой сын подсядет на этих овцу, собаку и корову, я бы никогда в жизни его не включила. Клянусь.

Тео бросил планшет на пол, и я поморщилась. Хорошо, что он в чехле, иначе уже был бы убит окончательно и бесповоротно.

— Бабуска, сто ты делаес? — спросил он, теребя маму за юбку.

— Кофе для нас с Алисой, — она улыбнулась ему и погладила по голове, — Ты так хорошо научился говорить.

Тео нахмурился, а потом сказал:

— В садике говолят, сто я сыпилявлу.

— Ну и что. Всё равно хорошо, — парировала моя мать, и я гордо на неё посмотрела.

У Тео были проблемы с финским языком. Он рано начал говорить, повторяя отдельные слова и звуки. Из-за того, что он много озвучивал на слух, у него появились проблемы с произношением. Если на русском он изъяснялся более-менее понятно, то на финском — просто ужасно. Мне говорили об этом воспитатели, но что я могу сделать? Не поведу же я двухлетку на языковые курсы.

Машина прекратила шуметь, и мама протянула мне чашку дымящегося латте с обильной пеной. Ещё один подарок от мужа — он знал мою страсть к этому напитку и притащил домой профессиональный агрегат, чтобы я могла наслаждаться. Не спрашивайте, есть ли недостатки у Никиты. Их нет, это правда.

Мы прошли в гостиную и уселись на чёрном диване. Мама начала рассказывать последние новости из Таллинна, а я просто кивала головой, делая вид, что слушаю. С определённого времени этот город, мой родной город, стал для меня запретной темой.

В жизни всё так странно бывает,

Кого любишь, те исчезают.

Куда-то бегут, всё не понимая куда.

Но они теперь всё потеряли,

И они уже всё потеряли,

Плачь, плачь, ей конец.

— Алиса, вы с Никитой не планируете детей? — выдернула меня из раздумий мама.

От неожиданности я чуть не подпрыгнула.

— Пока нет, — сухо отозвалась я, — У Никиты сборы, соревнования. Да и я ещё не устроилась здесь… К чему такой вопрос?

Мама пожала плечами, делая глоток кофе, и продолжила:

— Просто вы вместе год, и женаты уже пять месяцев…

— И? — спросила я, пытаясь уловить её мысль.

— Ну, я подумала, что пора, — она закусила губу и испытующе на меня посмотрела.

Я заморгала от удивления, а потом громко вздохнула.

— Я не хочу детей, — сказала я, и тут же добавила, — Пока.

— Понятно. А Никита как к этому относится?

— Нормально, — быстро ответила я.

Никита просто не знает, что я пью противозачаточные таблетки. Он мне уже всю плешь проел. Но как я могу объяснить ему, что не хочу заводить детей в ближайшие… Лет десять? Я вообще не уверена, что хочу ещё детей.

От трудного разговора меня спас мобильник. Я посмотрела на экран и увидела совместную фотографию, сделанную на Гоа, в день нашей свадьбы. На ней мы стоим в обнимку, и широко улыбаемся. Кудрявые волосы Никиты растрёпаны, впрочем, как обычно, а у меня в волосах, тогда ещё длинных, красуется белая лилия. На этой фотографии мы выглядим счастливыми.

— Алло? — отвечаю я на звонок, слушая спокойные удары своего сердца.

— Малышка, привет! — радостно заверещал мой муж, — Во сколько ты вылетаешь завтра?

— В четыре часа дня. В Женеве буду в шесть с хвостиком.

— Хорошо. Тебе три часа лететь.

— Почему три, по моим подсчётам два, — напряжённо буркнула я.

— Разница во времени в час, дурында, — рассмеялся он, — Я постараюсь приехать в аэропорт, но не могу обещать. У нас тренировка заканчивается в это время, — вздохнул Никита.

— Ничего страшного. Ты только скинь эсэмэской мне адрес, куда добираться. На всякий случай.

— Обязательно. Алиса?

— Что? — спрашиваю я с улыбкой.

Я люблю, как он произносит моё имя. Али-ссс-а. Растягивая букву «С».

— Я соскучился.

— Я тоже, — моя улыбка растянулась до невозможности.

— Люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, — ответила я, продолжая улыбаться.

Но интонации выдали меня с потрохами. Моё «люблю» всегда звучит обыденно. Так, как звучало бы «Налей мне кофе». Или «Принеси туалетную бумагу». Мама обеспокоенно посмотрела на меня, потом забрала мою кружку и ушла на кухню. Я положила трубку и бросила мобильник на диван, вытянув ноги и положив голову на подголовник.

Ну да, я не люблю его. Но это не значит, что я не уважаю и не ценю его. К тому же, для счастливого брака, не обязательно безумно и очертя голову любить друг друга. Семья держится на других вещах. Я пыталась убедить себя в этом весь этот год, но маму не обманешь. Она всё поняла, хотя и промолчала.

— Мам, — крикнула я, — Я пойду, прилягу.

— Хорошо, — спокойно ответила она, появляясь в кухонной арке.

Я встала с дивана, вздохнула, и пошла в спальню. На кровати лежал мой ноутбук с открытой страничкой ВКонтакте, на которой я обычно слушала музыку. Забравшись на семейное ложе, я поставила лэптоп на колени, и набрала в строке статуса: «Женева, жди! Скоро буду». Зайдя в свои видеозаписи, я надела большие голубые стереонаушники Beats на голову и включила ролик, который пересматривала снова и снова последние пять месяцев:

Ночь. Шёпот. Сонный город.

Окна настежь. Лунный обломок.

Дым. Кофе. Горечь в горле.

Любовь. Тоска. Сердце с кровью.

Звонки. Слёзы. Шипы. Розы.

Песок. Часы. Мечты. Звёзды.

Земля. Воздух. Люди. Вечность.

Я. Ты. И знак бесконечность…

Никита стоит на сцене в рубашке и светло-синих брюках, читая текст песни Ивана Дорна. Мы услышали её на концерте, и с тех пор она стала нашей личной, персональной, интимной. Я выхожу к нему, держа в руках микрофон, в белоснежном платье в греческом стиле, которое шуршит по полу. Никита продолжает петь, смотря в мои глаза: