Пылающий мост - Виктория Угрюмова

Зу-Л-Карнайн был слишком далеко. И хоть он не приветствовал рабства, никому из подданных старого мага и в голову не могло прийти пожаловаться на своего хозяина. Они прекрасно знали, какое наказание ждет ослушника и предателя. Но и душа больше не могла выносить зрелища мук и страданий, на которые Змей Могашшин обрекал детей-рабов.

Каждый день он отводил в подземную пещеру новую партию ребятишек. Чтобы они не сопротивлялись, старый маг приводил их в состояние транса, одним легким движением превращая человеческое существо в покорную и глупую скотинку, лишенную даже инстинкта самосохранения.

Однажды капитан Лондэк не выдержал. Случилось это как бы само собой, когда он проверял посты по всему замку и уже обошел верхние этажи. Затем немного задержался на кухне, приняв две добрых кружки домашнего вина из того винограда, что выращивали у подножия Змеиной горы. Вино было отменное и немного подняло ему настроение. А капитан в этом отчаянно нуждался – сейчас ему следовало спуститься в подземелье, что в последнее время оборачивалось для него чем-то вроде моральной пытки, хоть он и не знал таких умных слов. Единственное, что его заставляло исполнять свой долг, – это сознание того, что стражникам приходится еще хуже.

Сзади раздались негромкие шаги. Лондэк, не оборачиваясь, определил, что это идет Змей Могашшин. Острый слух капитана без труда различал походки нескольких сотен человек, населяющих замок. А когда согнутая фигура поравнялась с ним, обнаружилась правота воина – старый чародей, кутаясь в алую мантию, прошел мимо него в подземелье за очередной группой мальчиков, отобранных им накануне. Кивнул головой:

– Сопроводи меня, Лондэк. Возьми факел.

Зачем Змею Могашшину был нужен факел, когда он видел в темноте лучше любой кошки, и зачем ему было сопровождение, если он с любым монстром, не то что с человеком, мог справиться шутя, осталось Лондэку непонятным.

Он повиновался. Но когда Змей Могашшин, оставив его возле стражников, двинулся дальше, к клеткам, в которых томились маленькие узники, он не выдержал. Что-то отчаянно заболело у него внутри, там, где положено быть сердцу. Лондэк сунул свою секиру стоящему у стены стражнику и прошептал:

– Прослежу-ка я, что он с ними делает. Мочи нет больше терпеть.

– Давай, капитан, – откликнулся усатый весельчак Итангар. – Сделай доброе дело.

Лондэк участвовал во многих войнах, а выжил, потому что повезло. Но среди солдат Сарагана ходила такая пословица: на войне везет умелому и достойному.

Легкой тенью проскользнув в темноте, он догнал своего господина, идущего во главе колонны из двенадцати ребятишек, и пристроился в самом ее хвосте. Он не беспокоился, что дети выдадут его своим поведением – отрешенные, отупевшие, безразличные ко всему, они и самих себя уже не замечали и не чувствовали. А Змей Могашшин, к счастью Лондэка, был увлечен своими мыслями и не оглядывался. Да он и помыслить не мог, что кто-то из подданных вздумает его ослушаться...

Шли они довольно долго. Темное сырое подземелье таило какую-то угрозу, и она приближалась с каждым шагом. Опытный воин нутром чувствовал, что в этой тьме таится нечто смертельно опасное, ужасное и могущественное. Временами он начинал сожалеть о содеянном, но природное упорство не позволяло ему повернуть назад. А может, он боялся заблудиться в этих бесконечных коридорах и ответвлениях. Так далеко в подземный тоннель не забирался ни один из слуг или воинов чародея.

И когда Лондэк увидел то, зачем пробирался сюда, рискуя не только карьерой, но и жизнью, он испытал такой ужас, что даже не почувствовал его. Лишь единственная мысль металась в его мозгу: «Как жаль, что я сюда пришел. Ибо есть зрелища, вынести которые человек просто не в силах».

В огромной пещере, освещенной красноватым колдовским светом, раздавались звуки, напоминающие ворчание проснувшегося вулкана. Змей Могашшин легким, совершенно нестариковским шагом преодолел пространство в несколько десятков метров, волоча за собой цепочку покорных детишек.

Там, впереди, глыбастой грязно-серой громадой возвышалось невозможное существо. Туловище льва завершалось скорпионьим толстым хвостом с ядовитым шипом на конце. Когти на лапах были острые и походили на кривые сараганские сабли, непропорционально короткой выглядела при этом шея – голова буквально утопала в плечах.

Самым отвратительным, что когда-либо видел капитан в своей жизни, и была эта самая голова. Ибо чудовище, находившееся в пещере, являлось, вне всяких сомнений, исполинской мантикорой. И человеческое лицо в обрамлении львиной гривы было отвратительным и противоестественным...

Лондэк так никогда и не смог понять, что же его устрашило больше: жуткая маска ярости, искажавшая морщинистое женское лицо, или невероятные размеры мифического чудища.

О мантикорах Лондэку рассказывала его бабушка в том далеком детстве, которое здесь, в пещере, в недрах Змеиной горы, представлялось уже невероятным, случившимся с кем-то другим.

Старушка утверждала, что некогда мантикоры бродили по Арнемвенду, оспаривая у драконов право считаться владыками всех живых существ. Люди не знали, кто же сильнее: драконы или мантикоры, но было доподлинно известно, что эти кошмарные твари – одни из немногих, кто смел открыто бросать вызов детям Ажи-Дахака. Сараганские легенды гласили, что великая прамантикора, носившая имя Алмаках, кормилась исключительно мясом детей либо невинных девушек и по этой причине выросла до огромных размеров. Лондэк даже помнил несколько куплетов из песни, в которой говорилось о битве между мантикорами и драконами за власть над миром. Она обрывалась на полуслове.

Наверное, победили все же драконы, ибо об их противниках не было слышно ни слова с тех пор. Только бабки изредка пугали непослушных внучат, стращали жутким призраком твари, кормящейся детьми.

Нужно ли говорить, что взрослые в эти сказки давно не верили?

Не верили, но вот поди ж ты...

Капитан замковой стражи никогда в жизни не видел иных драконов, кроме тех, что украшали крышу дворца сараганского наместника. Однако он представлял себе, что крылатый ящер должен быть большим и мощным. Теперь, глядя на оскаленную пасть, в которой торчали белоснежные клыки хищника, он, содрогаясь, подумал, что, возможно, драконов истребили еще в те, легендарные времена. Потому что невозможно уйти живым от такого врага.

Мантикора возвышалась над подошедшим к ней магом так, что казалось, он собирается пройти под какой-то странной на вид лохматой аркой, образованной передними лапами и мощной грудью твари. Мантикора в сладострастном нетерпении вбирала и выпускала когти, предвкушая ужин. Змей Могашшин не дошел до нее нескольких шагов и отступил в сторону, пропуская вперед детей, которые автоматически продолжали двигаться с застывшими, остекленевшими глазами.

Лондэку показалось, что мантикора благосклонно кивнула старому магу, прежде чем принялась за трапезу...

* * *

Сидя у себя в каморке, где стояли у стен алебарды и копья, где висели смазанные жиром кольчуги и доспехи, где тяжелый прямой меч, добытый в бою с гемертами, ждал, пока его заточат и отполируют, Лондэк пытался молиться. Он никогда не молился прежде, даже перед сражениями, ибо всегда считал, что богам и без того все ясно. Он доверял им столь же безоговорочно, сколь до сего дня доверял своему хозяину. Но сейчас все было иначе. Лондэк сплетал и расплетал в волнении грубые, мозолистые пальцы, кашлял до слез в глазах, сбивался и повторял все заново.