Вандал. Книга 3. Черные плащи - Андрей Посняков

— Закусочки! — Федорыч протянул соленый огурчик.

Александр покачал головой — отказался, не брала его пока водка. Может, рано было еще, а может, душа больно уж сильно тлела.

— Ну ее, эту рыбалку. — Помолчав, молодой человек потянулся к веслам. — Поплыли-ка, Коля, на остров — костерок разведем, палатку поставим…

— На остров — это хорошо, — обрадованно протянул Вальдшнеп. — Я там одно местечко знаю, как раз над обрывом. Уж там-то точно на ушицу наловим!

— Вот и славненько! — Саша улыбнулся, налег на весла, и ярко-синяя, в цвет южного неба, лодка, вырвавшись из-под ив, развела носом утренние серые волны.

— А погодка ничего вроде, налаживается. — Весников поднял голову, посмотрел сквозь быстро рассеивающийся туман на яркую просинь.

— Так еще бы! — Кивнув на ящик с водкой, Александр неожиданно расхохотался. — Мы-то с тобой зря, что ли, с утра погодку налаживаем?

— Это точно! Слышь, Саня, давно спросить хочу… Чего у тебя на лодках-то вместо номеров или там названий — как в детском саду: зайчики какие-то, утки, дельфины…

Молодой человек хмыкнул:

— «Не стреляйте в белых лебедей», Федорыч!

— В кого не стрелять?

— Фильм такой был. И книга. Катерине нравилась… вот и предложила.

Саша снова замолк, нахмурился, и Федорыч тут же наплескал еще водки, протянул стакан…

Александр выпил, закашлялся и, снова отказавшись от закуси, занюхал рукавом. Зайчики, уточки, дельфины… На той, на пропавшей лодке, желтой, как солнышко, на корме и бортах был нарисован ярко-голубой дельфин — такой же, как татуировка на пояснице супруги, сделанная когда-то в далеком Тунисе.

Когда-то? А ведь всего-то чуть больше четырех лет прошло!

Когда добрались до острова, туман уже рассеялся. Не то чтобы окончательно, дрожал еще по бережкам, над омутами, но основная поверхность озера — узкого, но длинного, километров на двенадцать, — уже расчистилась и сияла радостной бирюзою. Ветра не было, и в спокойном зеркале вод золотым сверкающим шаром плавилось солнце.

— Подмогни-ка!

Выпрыгнув на песчаный берег, Весников ухватил лодку за нос, потянул.

— От так… теперь никуда не денется. Сейчас вот привяжем.

Прямо тут же, чуть выше на бережку, под соснами, разбили палатку, натянули меж ветками тент на случай дождя, затем, повалив подходящую сушину, напилили-накололи дровишек, а уж после всего этого, выпив на удачу, зашагали с удочками на обрыв.

— Эх! — Усевшись, Александр снял сапог, чтобы вытряхнуть попавший камешек. — Ну до чего ж красотища!

— Да уж. — Николай ухмыльнулся. — Места у нас знатные. Да и осень нынче, тьфу-тьфу-тьфу, ничего себе выдалась — тихая, сухая.

Молодой человек молча кивнул, соглашаясь со всеми словами напарника. И даже забыл про удочку, про плескавшую внизу в омуте рыбу — все смотрел, прикрыв ладонью глаза от яркого солнца. На озеро, на сосны, на кленовую рощицу на том бережку. Ах и славно же было кругом! Спокойные, мерцающие бирюзой воды, глубокое голубое небо с белыми нарядными облаками, зеленовато-бурые камыши, травы в пояс, уже начинающие желтеть деревья, клин журавлей, серебристые, гонимые легким, теплым еще совсем по-летнему ветерком паутинки.

Экая пастораль! Уютно, благостно, тихо… Только слышно, как, прощаясь, кричат журавли.

И еще слышно…

— Хо?! — первым встрепенулся Вальдшнеп. — Что это? Катер, что ли? Точно — катер!

Саша прислушался, повернул голову — и в самом деле, из-за дальнего мыса на середину озера вырвался белый приземистый катер, дорогущий, крикливо-сверкающий, голосящий из всех динамиков примитивным шансоном из тех, что почему-то называют шоферским…

— Ишь, явились не запылились, змеи новорусские, Сталина на них нету! — Весников со злостью сплюнул. — Сосед, поди, твой, Саня! Или эти… с Гагарьего. Там ведь тоже охотничью базу для богатеев выкупили, скоро и на охоту, и за грибами в лес не пойдешь, все скупят, суки!

— Не, это не с Гагарьего. — Александр не отрывал взгляда от катера, казалось на полном ходу летящего прямо на мель.

— А ведь разобьются сейчас! — Вальдшнеп заинтересованно привстал. — Гадом буду — разобьются. Перепились — точно!

Саша скосил глаза и сразу же отвернулся — настолько неприятный был сейчас у напарника вид. Как будто Весников радовался, ждал — ну, вот-вот катер на полной скорости врезается в мель, переворачивается, падают в воду, кричат, гибнут люди… Да Николай «этих» за людей не считал — так, ворюги. «Наворовали у себя в городах, загадили все — теперь к нам, суки, явились!» Злобные мысли наполняли бывшего совхозника, да и не его одного, а пожалуй, большую часть России, с недавних пор падения цен на нефть упорно сотрясаемой классовыми битвами. Когда взрывались скоростные поезда, деревенские — не Вальдшнеп! — еще поначалу жалели погибших — до тех пор, пока кто-то не сказал им цену билета. Вот тогда жалеть перестали: «Так им и надо, ворюгам!» А как все радовались, когда из ядерного гранатомета обстреляли Рублевку! Как потом, по инерции, стало доставаться всяким элитным домам и поселкам, дорогущим ночным клубам! А что вы хотели, господа хорошие? Жить королями в стремительно нищающей стране? Не выйдет, слишком уж народец озлобился, а вы еще провоцируйте, провоцируйте, катайтесь тут на катерках… себе на скорую гибель!

— Черт! Отвернул, гад! Наворовали… всю Россию продали. Эх, был бы Сталин…

Федорыч сплюнул еще злее и, вытащив беломорину, закурил, разочарованно выпуская дым.

Александр уважительно качнул головой: лихо, лихо отвернул-то в последний момент. Выпендрился!

— Сосед. — Молодой человек прищурил глаза. — Точно, сосед, Паша… ни дна ему ни покрышки!

— Да уж, ясен пень, гад этот Паша, каких мало! — Глядя вслед быстро удаляющемуся катеру, Николай охотно поддержал разговор. — Что с берегом-то делать будем? Эта рожа ведь не по закону его огородила.

— Не по закону. — Заражаясь от собеседника злостью, Саша сжал губы. — Только вот закона для таких, как он, нет. Стало быть, и мы можем не по закону действовать.

— Вот то-то и оно! — Федорыч обрадовался еще больше, аж подпрыгнул, уронив недокуренную папиросу в воду. — Только это… как бы самим не угодить, будто кур во щи! У них ведь вся милиция куплена.

Александр рассмеялся:

— Так ведь мы ж не попадемся, Коля! Придумаем что-нибудь — нечего общественный пляж загораживать, ишь, выдумал, черт гундосый.

— Вот и я говорю — выдумал! Эх, не спились бы наши-то, деревенские… Митька Большак, Иванов Леонтий, Силяй, Валька Лошадь. Митька долго бы не думал — взял бы оглоблю… Эх! И были ж времена, когда такой гнуси не водилось!

— А вот тут ты, Николай, не прав, — с усмешкой возразил Саша. — Всякой гнуси на Руси испокон веков хватало. Как и в других странах. Только в других с ней справиться сумели, загнали хоть в какие-то рамки, а у нас… До ядерных гранатометов уж дело дошло! А я когда еще говорил: как только что-либо подобное изобретут — все! Хана и Рублевке, и всем прочим «элитным» зонам. Ишь, устроили апартеид… теперь по счетам платите. Хотя… — Молодой человек махнул рукой. — Недолго уж нам всем осталось. Планета одна… и вселенная…