Бумажные призраки - Джулия Хиберлин

Мне потребовалось очень-очень много времени, чтобы найти предполагаемого убийцу сестры. Годы. Десятки бесед. Сотни подозреваемых. Тысячи документов. Я читала, выслеживала, подсматривала, воровала. Это было моим единственным хобби, единственной страстью с двенадцати лет – когда моя старшая сестра пропала средь бела дня, так и не одолев трех миль до соседского дома, где ее просили посидеть с детьми.

Было утро. Ее дожидались два милых маленьких мальчика, Оскар и Тедди Паркер. Трудно поверить: сейчас они уже старшеклассники. Несколько месяцев назад их мама прислала мне эссе, которое Оскар написал для поступления в университет. Она выразила надежду, что ее письмо не причинит мне боли.

Ну, не знаю. Открывать письмо сразу я не стала. Оскар явно упомянул в эссе мою сестру. Я засунула листок под зеркало в ванной. Мне претила мысль о том, что какая-то приемная комиссия будет оценивать и критиковать жизнь Рейчел.

Целый месяц я собиралась с духом. Мир стал другим, писал Оскар. Мне было всего пять лет, но после ее исчезновения мир стал другим. Все изменилось. Браслет, который мы сплели вместе, я носил на руке несколько лет подряд, не снимая, пока он в буквальном смысле не истлел. Все остальные няньки в подметки не годились Рейчел. Да и остальные девушки, если уж быть совсем честным. Никакие слова больше не способны внушить мне чувство безопасности, однако всякий раз, когда надо взять себя в руки и быть смелым, я вспоминаю ее имя. Именно из-за нее я решил изучать уголовное право.

Я часто задумывалась о том, как глубоко смерть сестры повлияла на нашу семью. На меня. Я стала ощущать себя иначе, даже мое тело изменилось, словно бы все клетки организма подверглись химическому переустройству, навеки перейдя в режим повышенной боевой готовности.

Но я ни разу не думала о том, как тяжело пришлось двум маленьким мальчикам, которые часто просили ее почитать «Гарри Поттера», потому что она классно изображала персонажей. Когда в 9.22 мне позвонила миссис Паркер и спросила, где Рейчел, я как раз собралась готовить печенье с шоколадной крошкой и достала из буфета муку.

Мои родители (оба бухгалтеры) уехали на работу пятнадцать минут назад. Мне было почти тринадцать, летом в мои обязанности входило убирать дом и готовить обед. Обычный день в обычной семье.

Она не заболела? – с искренним беспокойством и без намека на досаду спросила миссис Паркер. Температуры нет?

Случилось несчастье, тут же подумала я. Рейчел сбила машина, и теперь она лежит где-то без сознания. Коробка выпала у меня из рук, белая мука просыпалась на черную плитку. Никому не пришло в голову ее вытереть. В хаосе, который воцарился в нашем доме вслед за звонком миссис Паркер, самые разные люди наступали на муку и разносили ее по дому. Даже спустя несколько месяцев я обнаруживала эти мучные следы то тут, то там, как будто Рейчел все еще с нами и белым призраком ходит по дому.

Теперь, когда я наконец нашла Карла и сижу рядом, мне в последний раз приходит мысль пойти на попятную и все отменить. Я никому не рассказывала о своем плане похитить его из реабилитационного центра и любой ценой докопаться до истины.

В принципе для меня это не новость – нарушить данное себе обещание. Девушка с фотографии в его чемодане, девушка с крошечным ключиком неизвестно от чего словно умоляет меня бежать, бежать без оглядки.

Я предпочитаю не задумываться, на что по-прежнему способны руки Карла.

Включают кондиционер. От вентилятора под потолком летит теплый ветерок. Фата колышется, белая паутина ласкает морщинистую шею.

Я опускаюсь на колени, чтобы собрать рассыпанные фигуры, и исчезаю под ломберным столиком.

– Кто ты такая?! – орет Карл и с такой силой обрушивает кулаки на столик, что я ударяюсь затылком о край.

Он нарочно наступает сапогом мне на ладонь. Я сдерживаю крик, прячу руку, открываю кулак – конечно, там пешка.

– Твоя дочь, – вру я.

По-другому мне бы его не отдали.

А вот ты, Карл, кто такой?

Спустя десять посещений я начинаю приводить свой план в исполнение. Карл по-прежнему не верит, что я его дочь, но он по крайней мере запомнил мое имя – липовое, разумеется. Самым что ни на есть беззаботным тоном я предлагаю ему отправиться в совместное путешествие. Всего на пару недель, щебечу я. Проветриться, сменить обстановку. Узнать друг друга поближе. Хорошая возможность отдохнуть от этой жуткой тюрьмы.

– Если я поеду, ты разрешишь мне пользоваться шариковой ручкой? – спрашивает Карл. – Миссис Ти не разрешает. Боится, как бы я не воткнул ее кому-нибудь в горло.

– Не хватало мне еще кровищу отмывать, – ворчит миссис Ти с порога кухни. Ее «желеобразный польский зад», как говорит Карл, всегда подкрадывается тихо, незаметно и в самый ответственный момент. Однако именно миссис Ти тринадцать месяцев назад взяла Карла под свое крыло. Ее центр социальной адаптации бывших заключенных оказался единственным местом, согласившимся принять предполагаемого серийного убийцу с деменцией, после того как один коп из Уэйко случайно нашел его на шоссе.

Знаменитый фотограф-документалист Карл Льюис Фельдман, подозреваемый в похищении и убийстве множества молодых девушек, не мог вспомнить даже собственное имя. Чтобы установить его личность, потребовались отпечатки пальцев и образец ДНК. Местная больница придумала ему диагноз «ранняя деменция» и выпустила обратно в мир.

Потому как, даже если он «новый Тед Банди, ей-богу, только с фотокамерой и за рулем пикапа», как говорил прокурор в техасском суде, государству было просто-напросто плевать.

Карла признали невиновным в том деле о пропавшей женщине – единственном деле, по которому его удалось привлечь к ответственности. Полиция обнаружила на месте преступления следы его ДНК. Три дня на размышления – и присяжные отправили Карла восвояси. Он, конечно, ушел. И несколько лет прятался по темным углам, словно паук-отшельник, пока я нетерпеливо барабанила себя по ноге и ждала, когда он выползет.

А потом судьба привела меня сюда, на тесный диванчик, к убийце моей сестры и женщине, которая вяжет невидимый шарф. Мы сидим почти вплотную, я даже чувствую жар их тел. Старушка сегодня без фаты, но сухие руки ожесточенно и ритмично месят воздух, словно кто-то погоняет ее кнутом.

Остальные подопечные центра прячутся в кухне, спальнях и уборной – подальше от надоевшего телевизионного саундтрека (телик здесь врубают в шесть утра и не выключают до позднего вечера). Неумолчный протяжный вой, исходящий из его черного нутра, стоит у меня в ушах еще несколько часов после ухода.

Карл с трудом отрывается от экрана – там по каналу «Дискавери» показывают тарантула, который способен прожить без пищи два года.

Карл поворачивается ко мне, нарочно упираясь в бедро костлявым коленом. Я представляю, как этим же коленом он прижимал к земле Рейчел. И вдруг радуюсь, что старуха в фате глуха, как тетерев, а острые спицы у нее в руках – воображаемые.