Напряжение сходится - Владимир Ильин

Понадобилось около сотни шагов, чтобы добраться до нужной, второй по счету, широкой двери темного дерева без каких-либо табличек и указателей.

Впрочем, какие еще указатели внутри родовой собственности. Тут чужих не было и быть не может.

Темные очки были сняты и зацеплены за ворот футболки. Крупная рука протянулась к массиву двери и удивительно аккуратно постучалась костяшками пальцев, после чего мягко приотворила створку — ровно настолько, чтобы услышать мнение хозяина комнаты на его визит.

— Проходи-проходи! — Тепло отозвались изнутри, словно желанному гостю.

Рука Питера легонько дрогнула, словно отозвавшись на доброжелательность приглашения. Но вошел он в помещение столь же равнодушным и невозмутимым.

— Доброго дня, — голос мужчины оказался низким, с ощутимым западным акцентом, проваливающимся на гласных.

Крупный кабинет, явно бывший залом для совещаний, утопал в полумраке. Над длинным столом, разрезавшим помещение пополам, не горели плафоны, так что свет шел только от зеленоватой подсветки огромного — во всю левую стену — аквариума с диковинными и яркими крупными рыбинами. Окон, разумеется, не было — первый этаж башни не предполагал их наличия. Слегка бликовал отраженным светом экран проектора на противоположной аквариуму стене, а вот противостоящая гостю грань кабинета и та, что была рядом с ним по правую его руку — были тщательно укрыты плотными черными драпировками. Под ногами скрипнули доски наборного паркета — Питер автоматически сделал шаг вперед, тут же оказавшись на мягком ворсе ковра.

Полумрак в дальнем конце стола шевельнулся и выступил навстречу гостю, материализовавшись в невысокого мужчину пятого десятка лет, одетого в простой, чуть мешковатый и не по фигуре серый костюм.

Ожидавший Питера человек чуть сощурился, поправляя массивные и старомодные роговые очки, и будто только сейчас вгляделся в вошедшего мужчину.

— Похорошел, — выдал хозяин кабинета с довольством, подошел совсем близко и положил кончики пальцев на локти Питера, рассматривая его и вовсе бесцеремонно.

Массивный гость, несмотря на явное превосходство в физической силе, отчего-то отреагировал на прикосновение весьма нервно и скованно, дернувшись и ощутимо напрягшись.

— Ну-ну, — успокаивающе одернул его господин в костюме. — Я же не ругая, честное слово.

Но локти отпустил и отвернулся, неспешно возвращаясь к столу — к ближайшему креслу. Питер же легонько выдохнул.

Хозяин кабинета остановился возле столешницы, тронул спинку вращающегося кресла рядом, заставив то сделать полуоборот, но так же остался стоять на ногах. Не предложил он сесть и своему гостю.

— Я тобой доволен. — Скупо констатировал он.

— Спасибо, — сглотнув, ответил Питер, опустив взгляд вниз и не решаясь его поднять.

Чтобы радость во взгляде осталась только его тайной.

— Возглавишь новое направление перевозок товара. Готовься. Убери, — господин в очках неопределенно повел рукой, — эти телеса. Приводи себя в порядок. Будет новая личность, фотографию и описание тебе дадут на выходе.

— Спасибо.

— Не подведи меня, — было много тихой угрозы в этих словах, но последующее, самое важное слово искупило их сторицей. — Сын.

Питер только согласно тряхнул головой — сильно и выразительно. Потому как все слова будто застряли в горле, сжатым, чтобы не допустить постыдной дрожи подбородка от искреннего восторга и счастья.

— Какой род перевозок? — Уже ступив к выходу, спохватился Питер, которому оставалось жить со старым именем считанные дни.

Потому что радость-радостью, однако к любому новому делу требовалась тщательная подготовка. Возможно, детали его тоже ждали на выходе, но это будет на целую сотню шагов позже.

— Железнодорожные. — Небрежным жестом господин в костюме показал, что аудиенция окончена.

И почти моментально остался в кабинете один.

Князь Черниговский неспешно подошел к аквариуму, и с огоньком иронии во взгляде посмотрел на его обитателей.

«— Наверное, они считают себя счастливыми тут, в идеальных условиях, огражденные от хищников, сытые и здоровые.» — Мужчина постучал пальцем по стеклу, наблюдая, как подплывают к нему охочие до корма рыбы. — «Быть может, полагают себя любимыми и баловнями судьбы, видят прекрасное будущее и строят планы. Хотя вся их судьба — стать, со всем их накопленным жирком, обедом для человека, изредка их подкармливающего. Когда придет время.»

Князь невольно посмотрел на часы — солидные, с круглой рамкой и кожаным ремешком. Точно такие же, как десятки иных, подаренных им анонимно многим и многим людям. Немного странные, к слову, часы которые многие полагали бы испорченными, так как вместо индикатора дня недели они отчего-то показывали цифру, что медленно — раз в год — сменялась на меньшую, отсчитывая непонятный и неведомый срок.

Часы, на которых у одного помешавшего ему юноши осталось всего пару месяцев — в той самой шкале, в которой на его, князя, часах был знак вечности.

Князь Черниговский выбросил мысли о третьестепенном человеке из головы, вся ценность которого была в сети железнодорожных компаний, созданных им и обереженных Черниговскими в ключевые моменты становления. Воистину, не самое лучшее приложение огромного количества денег, выигранных на турнире, рисковое и опасное. Денег, которые Черниговские князья считали своими, когда принимали Зубовых к себе в клан, и отказываться от которых не желали. Оставалось просто дождаться, пока юноша достигнет восемнадцати лет и правоспособности все потерять.

Власть, которую давал князю пост руководителя МВД Империи, не оставлял мальчишке ни единого шанса. Были, разумеется, раздражающие препятствия на этом пути, вроде довольно известной семьи, приемным сыном которым он приходился, покровительства князей Шуйских, возможного родства с влиятельными князьями Юсуповыми и, по оценке аналитиков, участия целого пророка в его жизни, приходящегося юноше родной сестрой.

Но в его аквариуме и не было никогда простых рыб, только такие — яркие, диковинные и очень богатые.

Что до противодействия и мистики, то древний род Черниговских знал, как их обойти. Достаточно, чтобы мальчишка сам захотел все отдать. Никто не станет уничтожать его физически, не станет давить и угнетать — и даже пророк, если слухи о нем правда, не сможет заметить самого главного. Как человек ломается изнутри. Как угасает в нем надежда. Как ему не хочется жить, и любая плата становится приемлемой. Плата, которую он готов платить за то, чтобы жили и не страдали друзья, у которых нет покровительства князей, нет пророков в родичах…

Князь раздраженно встряхнул головой, отметив, что вопреки собственному желанию продолжает думать о том, кого сам же назвал третьестепенным.

Мужчина переместился в самый темный угол комнаты и резким движением шагнул в темноту — чтобы тут же вышагнуть из занавешенной шторками темноты угла личного кабинета на вершине клановой башни. Его мысли вновь устремились к бесконечной шахматной партии, создаваемой собственными руками на просторах самой большой в мире страны. Партии, в которой фигуры не знали, что ими играют, и даже не догадывались о собственном цвете, равно как и о цвете противников. Удивительной игре, в которой по всем канонам пешка могла съесть ферзя. Только в классической партии такое событие создавалось путем сложной комбинации, а вот Черниговские действовали куда проще — ослабляя противостоящую фигуру до той степени, что ее съедал кто попроще и гораздо слабее. Слабости — это именно то, о чем клан, призванный с ними бороться в масштабах всей Империи, знал лучше всех.