Сердце Назиании - Наталия Летувет

– Все кончено. Змеиный трутовик справился, – облегченно вздохнул Копринус.

– Ничего не кончено, не придумывай, – возразил высокий. – Все еще впереди.

В этот момент случайный заблудившийся на вершине холма порыв ветра сдернул с головы высокого капюшон. Но незнакомец не стал от этого менее таинственным. Широкие поля оказавшейся под капюшоном шляпы в косую черно-белую полоску продолжали полностью скрывать его лицо.

В поселке Вдольречного леса, уютно расположившемся возле широкой реки Тиль, наступило утро. Маленькая зеленоволосая эльва Алáя открыла глаза, потянулась и сладко зевнула.

За окном уже вовсю щебетали птицы. Пора вставать. До завтрака хорошо бы прибраться в комнате, не дожидаясь очередной порции дедушкиных ворчаний. Алая огляделась по сторонам. Занавески точно нужно менять. Уже июнь, а они все еще из ландыша. Лютики или маки? А вот и нет, только незабудки. Она ведь давно их хотела. Тут эльва задумалась, вспоминая нужную тогру. В учебник точно не полезу, решила она. Аи… ати… ну да, точно:

– Атрайг-блатх! – Алая почувствовала как сила, которая до этого, скорее всего, праздно носилась где-то в воздухе, собралась вокруг этих произнесенных, а потому разбуженных слов. Сила и стала словами, достаточная хоть и для небольшого, но изменения мира. Чтобы сотни ландышей на занавесках разом, как по команде, свернули свои лепестки, а потом сразу раскрылись вновь, став уже незабудками. Новые занавески были чудесны, словно гладь лесного озера в жаркий полдень.

Всем известно, что магия возникла потому, что когда-то давным-давно эльва научились по-настоящему пользоваться словами, вкладывая в них силу. Эти сильные слова эльва назвали тограми. Тогры оказались такими удобными, что постепенно эльва позабыли, что могли когда-то обходиться без них. А потом эльва решили, что они самые могущественные и им все можно. Эльва стали воевать при помощи особых боевых тогр, которые они назвали бурыми. Но постепенно бурые тогры превратились в страшное оружие чудовищной силы. Мир древних эльва оказался на волосок от гибели. И если бы не Робиния… В общем, эльва, те, что спаслись, стали бережней относиться к словам. А бурые тогры оказались в Назиании под запретом. Остались только зеленые.

Стол и стулья она решила не трогать, а вот кровать… Маленькая эльва критически оглядела свою белую постельку из воздушных одуванчиков. Мягкая-то она мягкая, но вот только эти милые пушистики уже разлетелись по всему дому, проходу от них нет. Чем бы их заменить? Мхом? Хорошо бы, но я же не черная эльва. Клевером? А вдруг пчелы налетят? Дедушка будет недоволен. Лучше будет вот так:

– Атрайг-дил-ог! – и Алая выпустила на волю следующую тогру.

Все одуванчики тотчас же свернулись в большой полупрозрачный шар, который легко поднялся под самый потолок, а потом вылетел в открытое окно и растаял в воздухе. А на опустевшей кровати начали проклевываться молоденькие листочки, голубовато-зеленые, бархатные. Листья быстро заняли всю постель, а в изголовье даже распустились мелкие розовые цветы, собранные в метелки. Комната наполнялась тонким ароматом, несущим свежесть и прохладу. Мята диванная, лучше всего в жару, отметила Алая.

Что тут еще осталось? Шкаф. Ну, его-то точно нельзя трогать. Он старинный, его еще прабабушка вырастила. Алая остановилась перед огромным зеркалом, оплетенным ветвистой дверью. Мама наверняка в него смотрелась. Тут Алае стало не по себе, будто где-то поблизости от сердца ее пронзила ледяная игла. Да, это правда, она тоскует о маме. Хотя совсем ее не помнит. А все потому, что экспедиция, в которой та участвовала вместе с папой, давно потерялась где-то в Морозном море. Хотя с того момента прошло уже несколько лет, Алая продолжала быть уверена, что ее родители живут где-то на северном острове и строят там новый корабль, чтобы вернуться к дочке.

Отгоняя грустные мысли, Алая занялась прической. Обычно она делала себе три косички, две по бокам и одну – сзади, вплетая в светло-зеленые волосы, цвета майской липы, как говорил дедушка, ромашки или колокольчики. Но сегодня она решила обойтись без цветов. Умывшись в зеленой ванной комнате свежей родниковой водой, поднимающейся в комнату по деревянным трубам, Алая достала куртку и бриджи, натянула мягкие плетеные полусапожки и опоясалась толстым ремнем с привешенной к нему сумкой-торбочкой из травокожи. У всех зеленых эльва были такие сумки. Так принято. Дедушка говорил, что этот обычай пришел из тех времен, когда зеленые эльва носили с собой семена всяческих полезных растений, чтобы повсюду их сеять. Алая еще раз критически оглядела себя. Слегка вздернутый нос, темно-зеленые глаза и губы бантиком. И еще ехидная улыбка, непонятно, откуда она берется, по крайней мере, эта улыбка есть всегда, когда Алая встречается со своим отражением.

Когда Алая спустилась в кухню из своей комнаты, расположенной на самой верхушке дома, то обнаружила, что дедушка Ромáший уже стремительно доедает свою кашу.

Дома, в которых живут эльва, обычно напоминают высокий конус. Они состоят из двух или трех этажей, но встречаются и дома-небоскребы. Небоскребы выращивают из секвойи или из сосны многоэтажной. Дома эти живые, поэтому их не ремонтируют, а подравнивают, подвязывают, а иногда пропалывают и стригут. Называются такие дома домодеревьями.

Дедушка завтракал без нее, и это было странно. Такого не случалось с тех самых пор, как он вышел на пенсию.

– С добрым утром, я очень спешу, потому что уже опаздываю, – скороговоркой сообщил он, торопливо прихлебывая свой лесной чай.

В Назиании очень любят лесной чай, это, пожалуй, самый распространенный здесь напиток. У назианского чая множество разных сортов: опушечный с душицей и зверобоем, полянный из васильков и подорожника, боровой с брусникой или, к примеру, «чай-из-рощи» с чабрецом, цветами земляники и листьями березы.

– Куда это ты опаздываешь в такую рань? У тебя уже года три как никаких важных дел не было.

– А теперь появились, – гордо возразил дедушка, направляясь к выходу. – Я им наконец-то снова понадобился! Я им всем еще докажу!

И выскочил из дома, так и не объяснив, кому и что он собирается наконец-то еще доказать.

На кухне сразу стало непривычно тихо. Алая сварила себе желудевый кофе, придвинула миску с ореховыми хлопьями и рассеянно полила их черничным медом. Обижаться на деда было бессмысленно. Дедушка Ромаший не мог жить, не ныряя с головой в какую-нибудь очередную кипучую деятельность. Он чувствовал себя молодым и полным сил и гордился тем, что в его волосах еще не было ни одного золотистого волоса. А ведь у эльва это как седина у людей – признак надвигающейся старости.

Не успела Алая домыть посуду, как в дверь решительно забарабанили, а потом сразу же, не дожидаясь приглашения, в дом ввалились два круглика. Это были Солнечник и Медляга, приятели-неразлучники и к тому же друзья Алаи. У Медляги за спиной болтался огромный, набитый всякой всячиной, в основном сладостями, рюкзак, а на Солнечнике была его неизменная синяя кепка с козырьком. Солнечник, несмотря на свое имя, не слишком любил солнце. Медляга же придерживался мнения, что еды никогда не бывает слишком много.