Ненавидеть нельзя любить - Ольга Петрова

Она расцеловала Кирюшку, пахнущего малиновым соком, и вышла на крыльцо. Дед возился в огороде с розовыми кустами.

– Гриш, я поехала. Будьте умницами, не опаздывайте в понедельник в школу, – пройдя между грядками, она чмокнула его в бородатую щеку.

– Куда же ты, Олюшка? Я думал, вместе чаю с пирогами попьем? Ритуля испекла ягодный к вашему приезду… – расстроился он.

Ольга про себя отметила, что в последнее время Григорий Константинович, муж ее бабушки, сильно сдал и стал похож на интеллигентного старичка-пенсионера. А ведь совсем недавно это был энергичный пожилой мужчина, профессор медицины, доктор Карбовский. Ольга вздохнула и поцеловала деда еще раз:

– Я опаздываю, дед. Не болейте. Пока. – И поспешила к машине.

Прощаться она не любила и не умела. В последнее время вообще не хотела уезжать из дома – тяжело было расставаться с родными. А ведь совсем недавно ей не сиделось на месте, любая поездка была в удовольствие.

– Вы нас извините, если мы побеспокоили вас своим шумом, – вернул ее к действительности голос попутчицы, которая, выбросив пакет с мусором, столкнулась в дверях с четвертым пассажиром. – Просто мы с мужем очень эмоциональные люди.

Мужчина кисло покивал ей в ответ. Муж говорившей добродушно похлопал его по плечу, чем вызвал еще более недовольную мину.

Ольга усмехнулась про себя. Когда-то ей интересно было ездить в поездах, слушать дорожные истории, наблюдать за людьми, сравнивать их, анализировать поступки. Теперь она просто терпела вынужденное соседство, вежливо отклоняя попытки вовлечь ее в общий разговор.

Многое изменилось в ее мировосприятии после того, как пришлось заглянуть в страшные пустые глаза смерти. Именно с тех пор Ольга не хотела покидать свой дом, сына, бабулю и деда. В который раз она пообещала себе, что эта командировка будет последней.

В Рязань поезд прибыл поздно вечером. Выйдя с перрона, Ольга сразу же поймала такси и назвала гостиницу в центре города: номер-люкс был уже забронирован. Заполняя документы, попросила чай в номер и чтобы никто ее не беспокоил до утра. Приняв душ, она натянула махровый халат, подаренный ей бабушкой два года назад, и залезла под одеяло.

Принесли чай. Он был хорошо заварен, не из пакетика, с лимоном и сахаром. Халат, который она всегда брала в командировки, был мягким, уютным и пах домом. Книга оказалась интересной. Ольга позвонила родным, сказала, что доехала нормально, и теперь могла спокойно почитать перед сном, ни на что не отвлекаясь. Однако не получилось.

Она специально не смотрела по сторонам, сидя в такси: не хотелось видеть город, связанный с ее единственной любовью. Даже гостиницу она выбрала специально, подальше от знакомых улиц. Раньше она всегда останавливалась напротив десантного училища, где из окна номера удавалось рассмотреть территорию и плац.

«Ну вот, опять вспоминаю», – со страхом подумала Ольга и рассердилась на себя. С прошлым было покончено десять лет назад. И возвращаться обратно было нельзя. Ни в коем случае.

Она решительно встала, достала из косметички снотворное, налила воды в стакан и выпила лекарство. После этого включила маленький дорожный ночник, потушила верхний свет и, забравшись в постель, попыталась думать о сыне. Но мысли разбегались, перескакивали с одного на другое. Некстати вспомнилось, что она не позвонила Владу, который теперь обязательно обидится, будучи натурой ранимой. Еще было не поздно, любовник жил один и спать ложился далеко за полночь. Ужасно не хотелось оправдываться и слушать его нелепые разговоры о неземной любви. Как сильно она изменилась! Не зря Влад называл ее «циничной стервой». Они абсолютно не подходили друг другу, хотя их связь тянулась уже не первый год. Несколько лет назад, когда она писала статью о питерской богеме, молодой красавец художник с длинной курчавой бородой увлек ее своими рассуждениями о предназначении искусства в современном обществе. Ей было с ним интересно. Но в последнее время рядом с чересчур восторженным любовником она чувствовала раздражение и все чаще пропускала свидания, выдумывая самые нелепые предлоги для оправдания. Похоже, их отношения ее больше не радовали.

Как-то незаметно Ольга заснула, не успев даже дать себе установку на хорошие сны.

…Пахло зверем. Диким, безжалостным, похотливым. Он надвигался на нее, обдавая жутким запахом и скаля гнилые зубы. Она вжималась спиной до боли в позвоночнике в глиняную стену, знакомую ей до малейшей трещинки. Этот сарай Ольга могла обойти с закрытыми глазами, на ощупь, знала все углы – сбежать было невозможно. Ей хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть предстоящего кошмара, но отчего-то не получалось. Сухие горячие руки оторвали ее от пола и стены, встряхнули в воздухе. Она тоже была, как зверь, грязный, загнанный, измученный. И все-таки сопротивляющийся. Она забилась в этих жадных сильных руках, пытаясь оттолкнуть от себя безжалостное животное. Затрещала майка. Жесткие пальцы больно вдавились в исцарапанное тело. Ее ударили по лицу и швырнули на пол. Падение оглушило, в глазах потемнело. И тут же зверь всей тяжестью навалился сверху, сцепив руки на ее горле. Она, задыхаясь, пыталась вытолкнуть последний крик.

Ольга проснулась. Холодный пот стекал по лицу. Подушка была мокрой то ли от слез, то ли от слипшихся волос. Укладываясь в постель, она не сняла халата, потому что после душа не могла согреться.

Сбросив с себя одежду, Ольга пошла в душ. Отмывалась она, как всегда после ночных кошмаров, очень тщательно, пока кожа не начинала гореть. Долго вытиралась полотенцем. Потом почистила зубы. Надела теплые носки, натянула спортивный костюм. Посмотрела на влажную постель, сняла простыню, пододеяльник и наволочку, отнесла и развесила в ванной. Кровать накрыла серым покрывалом с пышной оборкой. Ночную сорочку и халат повесила на кресло. Снова легла и попыталась читать.

Ночные кошмары возвращались с завидной регулярностью. Психоаналитик, сеансы которого она посещала, желая покончить с этим навсегда, настойчиво рекомендовал ей не спать одной. «Рядом с вами в постели должен быть сильный, надежный мужчина, тогда все закончится само собой». Но даже когда она оставалась у Влада, кошмары продолжались. Может быть, поэтому она предпочитала встречаться с ним днем и ненадолго.

За окном была ночь. И темный город Рязань. Город, в который она не хотела возвращаться.

Заснула Ольга под утро, спала очень чутко и глаза открыла, что называется, с первыми лучами солнца. Встала, потянулась, прислушалась к себе – самочувствие, несмотря на плохой сон, было нормальным. Подумав, сделала зарядку. Приняла горячий душ. Пока сушила волосы, просмотрела свои заметки в блокноте. Затем наложила тон на лицо, накрасила губы, присмотрелась к себе повнимательнее – и осталась довольна.

Выглядела Ольга молодо. Тридцать лет – это, конечно, не возраст, но ей и столько не давали. Стройная фигура, отсутствие морщин, мальчишеская стрижка, ясные зеленые глаза – все это делало ее похожей на студентку-первокурсницу. Вот только взгляд был слишком взрослым, серьезным и задумчивым, а порой бесконечно грустным, словно все радости жизни обошли ее стороной. И хотя она сама считала себя человеком счастливым и умела уверить в этом окружающих, глаза говорили об обратном. Поэтому Ольга почти всегда ходила в темных очках. Глаз было не видно, а белозубая улыбка и ямочки на щеках создавали впечатление неунывающего веселого человека. Очков у Ольги было много, на все случаи жизни. Вот и теперь из трех пар она выбрала слегка затемненные, с дымчатыми стеклами, и повесила их на ворот походной рубашки в клетку. Перед выходом из номера осмотрела себя в зеркало. Пацанка. Джинсы, кроссовки, легкая приталенная куртка поверх рубашки. И на шее – изумрудный шелковый платок, маскирующий небольшой шрам у самого горла. В цвет платку Ольга надела и сережки – с небольшими изумрудиками.