Что видела собака. Про первопроходцев, гениев второго плана, поздние таланты, а также другие истории - Малкольм Гладуэлл

Еще один секрет поиска идей кроется в умении различать власть и знания. Мало кто из людей, с которыми вы познакомитесь в этой книге, влиятелен или хотя бы известен. Говоря о своем интересе к гениям второго плана, я именно это и имел в виду. Если вам нужна история, не стоит искать героя на вершине. Спуститесь пониже, ведь все держится на людях из середины. Мой приятель Дэйв, подкинувший идею насчет кетчупа, как раз из таких середняков. Он работает с кетчупом, вот откуда ему все известно. Люди на вершине следят за своими словами (и правильно делают), поскольку обладают возможностью и привилегией утаивать информацию — а утаивание информации есть враг «интересности».

В главе под названием «Суперпродавец» вы познакомитесь с Арнольдом Моррисом из Нью-Джерси, который устроил для меня на своей кухне презентацию ломтерезки Dial-O-Matic. «Подходите, ребята! Я покажу вам такую ломтерезку, какой вы еще не видели, — призывал он. — Только взгляните на это!» При этом он держался так, словно в руках у него была по меньшей мере ваза от Тиффани. Вот так и находятся истории — на чьей-нибудь кухне в Нью-Джерси.

4

В детстве я не мечтал быть писателем. Я хотел стать адвокатом, а на последнем курсе колледжа решил, что буду заниматься рекламой. Я отправил резюме в 18 рекламных агентств Торонто и получил 18 писем с отказом, которые повесил рядком на стене. (Они до сих пор где-то у меня валяются.) Задумался об аспирантуре, однако мои отметки оставляли желать лучшего. Попытался получить грант на годовую поездку в какую-нибудь экзотическую страну, но мне и в этом отказали. Писать я начал как-то незаметно и очень долго не мог осознать, что это вполне может стать моей работой. Работа представлялась чем-то серьезным и пугающим. Писательство было развлечением.

После колледжа я шесть месяцев проработал в Индиане в маленьком журнале под названием American Spectator. Затем перебрался в Вашингтон, несколько лет находился в свободном полете, потом наконец устроился в Washington Post, а оттуда перешел в New Yorker. За все это время писательство не утратило для меня своего очарования, поэтому — надеюсь, вы это заметите — каждая статья дышит весельем и жизнерадостностью.

Ничто не может огорчить меня больше, чем человек, который, прочитав мою или какую-то другую книгу, гневно заявит: «Не верю». Почему он так сердится? Литературное произведение нельзя оценивать по степени его убедительности. Судить о нем можно по тому, смогло ли оно увлечь вас, заставило ли задуматься, дало ли возможность «влезть» в чужие мысли — пусть даже потом вы решите, что это совсем не то место, где вам хотелось бы находиться. Эти статьи я называю приключениями, поскольку именно так они и задумывались. Поэтому просто наслаждайтесь!

«Это было все равно что мчаться по скоростному шоссе, глядя сквозь соломинку»

1

Это было 23 октября 2006 года. Джеффри Скиллинг, в темно-синем костюме и галстуке, сидел за столом в зале окружного суда города Хьюстон, штат Техас. Вокруг него столпились восемь адвокатов. Весь близлежащий квартал был запружен автофургонами телевизионных каналов.

«Мы собрались сегодня, — начал судья Симеон Лейк, — для вынесения приговора по уголовному делу за номером Н-04-25, Соединенные Штаты Америки против Джеффри Скиллинга. Мистер Скиллинг, можете сделать заявление и представить любую информацию для смягчения приговора».

Скиллинг поднялся. Он выглядел старше своих 52 лет. Enron, компания, превращенная им в энергетического гиганта, обанкротилась почти пять лет назад. В мае суд присяжных осудил его за мошенничество. По соглашению об урегулировании претензий почти все его имущество было обращено в фонд выплат компенсаций бывшим акционерам.

Он говорил сбивчиво, спотыкаясь на середине предложений. «Я очень раскаиваюсь, Ваша честь», — заявил он. Сказал, что у него были «друзья, которые умерли, хорошие люди». И закончил тем, что он невиновен — «невиновен по всем пунктам». Он говорил две или три минуты, а потом сел на место.

Судья Лейк вызвал Энн Беливо, которая 18 лет проработала старшим административным помощником в налоговом отделе Enron. Она была одной из девяти человек, попросивших разрешения выступить перед вынесением приговора.

«Как бы вам понравилось жить на 1600 долларов в месяц? А мне именно это и предстоит! — обратилась женщина к Скиллингу. В результате банкротства компании она лишилась пенсионных накоплений. — А все, мистер Скиллинг, из-за жадности, только из-за жадности. Вам должно быть стыдно!»

Второй свидетель заявил, что Скиллинг погубил хорошую компанию; третий — что всему виной неграмотные действия руководства; четвертый набросился непосредственно на бывшего гендиректора. «Мистер Скиллинг зарекомендовал себя как лжец, вор и пьяница, — заявила суду женщина по имени Дон Пауэрс Мартин, проработавшая в Enron 22 года. — Мистер Скиллинг лишил меня и мою дочь надежды на пенсию. Пришла пора лишить его возможности разгуливать на свободе». Она обратилась к подсудимому: «Вы угощались шатобрианами и шампанским, а мы с дочерью собирали продовольственные купоны и питались объедками».

И дальше все в том же духе.

Наконец судья попросил Скиллинга встать.

«Согласно свидетельским показаниям, обвиняемый неоднократно обманывал инвесторов, включая, собственно, сотрудников Enron, относительно различных аспектов финансового состояния компании», — объявил судья. Приговор оказался суров: Скиллинга, человека, возглавлявшего компанию, которая, по версии Fortune, считалась одной из самых успешных в мире, приговорили к 24 годам и 4 месяцам заключения. Из тюрьмы он выйдет — если вообще выйдет — стариком.

«У меня только одна просьба, Ваша честь, — обратился к судье адвокат Скиллинга Дэниел Петрочелли. — Если бы вы сократили моему подзащитному срок на десять месяцев — а это не так уж много — то, согласно правилам управления тюрем, он мог бы отбывать его в тюрьме менее строгого режима. Всего на десять месяцев меньше…»

Это была просьба о снисхождении. Скиллинг не был убийцей или насильником. В Хьюстоне он занимал высокое общественное положение, и благодаря небольшому уменьшению срока ему не пришлось бы проводить остаток жизни среди закоренелых преступников.

«Нет», — ответил судья Лейк.

2

Специалист по национальной безопасности Грегори Тревертон известен тем, что именно он сумел четко разделить понятия «загадка» и «тайна». Местонахождение Усамы бен Ладена — это загадка. Мы не можем отыскать его, поскольку не располагаем нужными сведениями. Разгадать эту загадку нам, возможно, поможет человек из близкого окружения бен Ладена, но пока мы не найдем источник информации, бен Ладен будет находиться на свободе.

Другое дело — вопрос о том, что будет твориться в Ираке после свержения Саддама Хусейна. Он являл собой тайну. На этот вопрос нельзя было дать конкретный ответ. Чтобы раскрыть тайну, нужно анализировать имеющиеся данные, и главная трудность заключается не в недостатке информации, а в ее избытке. Все представляли себе Ирак после вторжения по-своему: и Пентагон, и Министерство иностранных дел, и Колин Пауэлл, и Дик Чейни, и многочисленные политологи, журналисты и ученые. Кстати сказать, свое мнение на этот счет имел и каждый таксист в Багдаде.