От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. - Виктор Гаврилов

В последующие годы на учениях и маневрах отработка разновариантных действий больше не допускалась. Единственным и определяющим стал вариант, по которому Красная армия с первых дней войны наносила поражение противнику, отбрасывала его от границы и вела наступление на вражеской территории. Нарком обороны К. Е. Ворошилов требовал все задачи по отработке начального периода войны строить «на отвлеченной обстановке, не приближенной в политическом отношении к условиям сегодняшнего дня»[1657].

Начало Второй мировой войны показало, что официальные взгляды высшего военно-политического руководства СССР на начальный период войны требуют уточнения. «Германо-польская война началась самим фактом вооруженного вторжения Германии на земле и в воздухе, – отмечал Г. С. Иссерсон. – Она началась сразу, без обычных для практики прошлых войн предварительных этапов»[1658]. С. Н. Красильников подчеркивал, что начальный период войны не является ныне подготовительным этапом войны, так как этим этапом становится предвоенный более или менее длительный период, в ходе которого могут быть проведены полностью или частично все мероприятия, ранее составлявшие содержание начального периода войны. При этом начальный период непосредственно и постепенно перерастает в период главных операций, а грань между этими периодами стирается[1659].

Внезапное нападение Германии на Польшу обсуждалось в декабре 1940 года на совещании высшего командного и начальствующего состава РККА. При этом считалось, что внезапное нападение заранее отмобилизованными силами возможно лишь в войне с небольшим государством. Для нападения же на Советский Союз противнику потребуется определенное время, чтобы отмобилизовать, сосредоточить и развернуть основные силы. Поэтому предполагалось, что обе стороны начнут боевые действия лишь частью сил, а для развертывания главных сил Красной армии, равно как и главных сил вермахта, потребуется около двух недель.

В январе 1941 года Генеральный штаб РККА провел две оперативно-стратегические игры с целью дать возможность высшему командованию попрактиковаться в планировании и организации фронтовой и армейской наступательных операций. Однако на обеих играх из розыгрыша полностью были исключены операции начального периода войны. «Крупным пробелом в советской военной науке было то, что мы не сделали практических выводов из опыта сражений начального периода второй мировой войны на Западе, – вспоминал маршал Советского Союза Г. К. Жуков. – При переработке оперативных планов весной 1941 года практически не были полностью учтены особенности ведения современной войны в ее начальном периоде. Нарком обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На самом деле и силы, и условия были далеко не равными»[1660].

Оценка характера будущей войны как войны длительной, затяжной предопределяла необходимость ее расчленения на периоды, кампании и стратегические операции, определения характера и масштабов тех задач, которые могли быть решены на пути к конечной цели войны. Однако четкие определения понятий «период войны», «этап войны», «кампания», «стратегическая операция» отсутствовали, что приводило к их различному толкованию. Так, А. А. Свечин понимал под кампанией несколько операций, объединенных временем и местом[1661]. В отличие от него М. Н. Тухачевский считал, что кампания – это «ряд операций, объединенных одной общей идеей и построенных на непрерывном действии»[1662]. Операцию Свечин определял как «акт войны, в течение которого усилия войск без всяких перерывов направляются в определенном районе театра военных действий к достижению определенной промежуточной цели»[1663]. В дальнейшем определение операции было уточнено. Она стала рассматриваться как совокупность маневров и боев на данном участке театра военных действий, направленных к достижению общей цели.

Анализируя опыт Первой мировой и Гражданской войн, отечественная военно-теоретическая мысль пришла к выводу, что в большой войне из-за высокой живучести армий для победы над противником недостаточно одного удара, одной наступательной операции, даже если она будет гигантской по своим масштабам. В этой связи А. А. Свечин полагал необходимым провести ряд последовательных наступательных операций, сливающихся в «одну гигантскую операцию». Этой же точки зрения придерживались и авторы труда «Армейская операция»[1664], а также В. К. Триандафиллов, рассматривавший теорию последовательных операций в качестве одного из основных вопросов современной стратегии[1665]. Она предусматривала ведение ряда сложных фронтовых операций. По мнению Н. Н. Мовчина, эта теория составляет только часть оперативного искусства, являясь для него теоретическим фундаментом[1666]. Отмечалась важность и других операций: с ограниченными целями, вспомогательных и т. д.

Одновременно постепенно формировались и уточнялись взгляды на характер и способы ведения стратегических наступательных операций. В трудах А. А. Свечина, М. Н. Тухачевского и В. К. Триандафиллова большое внимание уделялось решению проблемы теоретического расчета глубины стратегического наступления в войне. Учитывая, что в двадцатых – начале тридцатых годов основным средством подвоза средств материального снабжения войск являлись железные дороги и гужевой транспорт, считалось, что фронты в состоянии безостановочно в течение месяца продвинуться на глубину от 350–400 км. Однако на такую глубину не могла наступать одна и та же группировка, так как изменялся фронт наступления, а противник был способен предпринять попытку либо ускользнуть из-под удара, либо подвезти новые силы. Поэтому для его разгрома на том или ином этапе стратегического наступления требовалось создание новой группировки сил и средств. С учетом этого большое внимание уделялось вопросам наращивания усилий войск в ходе стратегического наступления.