Улан: Танец на лезвии клинка. Наследие предков. Венедская держава. Небо славян - Василий Сергеевич Панфилов

войск – ополчение, сложно выбирать иную тактику. Это в засаде, или сидя за укреплениями, те могут соперничать с кадровыми частями. А вот в штыковую… Пусть ополченцы Померании владеют фланкированием лучше прусских солдат, но вот привычки действовать в составе полков или хотя бы батальонов у них просто нет. Так что, если враги прорвутся и закипят индивидуальные схватки, ополченцы будут на высоте, а вот в строю их просто размажут.

– Господи, неужели удалось, – шептал герцог, глядя в подзорную трубу на французское войско. Как и полагается спонсорам мероприятия, в битву они не спешили, отставая на полтора десятка вёрст. И дело тут не в храбрости: просто зачем самим принимать первый удар, если есть пруссаки? И лагерь им строить не придётся – немцы построят.

Кто знает, такие мысли бродили в головах французских офицеров, или у них были другие соображения. Однако факт оставался фактом – франки шли отдельно.

Растянувшись походной колонной… А чего особо бояться-то? Дикие венеды на французов почти не нападали… Боялись спугнуть. Тем более что за спиной громадной прусской армии и в самом деле можно было расслабиться.

– Выкатывайте, – внешне расслабленно скомандовал герцог Померанский, и стоящий рядом Святослав, выполняющий роль его адъютанта, восхищённо посмотрел на отца. Тем временем артиллеристы и помощники споро выкатывали на позиции пушки. Не те грозные орудия с пудовыми ядрами, а маленькие пушчонки, собранные по всей Померании. Главный критерий – возможность переносить их едва ли не на руках! Маленькие… Брали даже исторические реликвии… В конце концов, требовалось от них только одно – сделать несколько залпов прямой наводкой!

То ли солнце отразилось от металла, то ли ещё что, но французская колонна начала останавливаться, зазвучали сигналы тревоги.

– Пали, – всё так же спокойно приказал Грифич.

Ббах! Бах! Бабахх! – зазвучали выстрелы, и дорога меж редких деревьев окрасилась кровью. Пространство тут же заволокло дымом, но артиллеристы продолжали стрелять, а орудийная обслуга и временные помощники всячески помогали – благо, каждое движение было отрепетировано до мелочей.

Венедские пехотинцы начали стрельбу почти одновременно с артиллеристами, и целились они в головы колонн – полковых, батальонных, ротных. То есть туда, где шли офицеры и большая часть сержантского состава. Не в самих офицеров – упаси боже! В восемнадцатом веке специально выцеливать благородных дворян… Не одобрялось. Но егерям было сказано – нужно разделить колонны так, чтобы те чувствовали себя обособленно. А что может лучше обособить, чем умирающие по обеим сторонам твоего подразделения? Невольно французские солдаты сбивались в кучи, становясь замечательными мишенями. Не все, далеко не все… Но в основном. По привычке они ждали приказов командиров, теряя драгоценные секунды. А потом и минуты.

Над полем боя поднялся дикий крик, заглушивший пушечные выстрелы. Из порохового дыма начали выбегать вражеские солдаты с ружьями наперевес, но совершенно деморализованные, практически все поодиночке. Их с лёгкостью отстреливали венедские егеря и специально взятые отборные стрелки из ополченцев-охотников. Для страховки к каждому стрелку был приставлен либо спешенный кавалерист с обнажённой саблей, либо мастер фланкирования, не способный к столь точной стрельбе.

Бешеная стрельба продолжалась более пяти минут, и не меньше десятка старых пушек разорвало, убив и покалечив орудийную прислугу. Наконец, враги увидели возможность бежать – назад, наступая на трупы. И побежали… Кавалерия, правда, сделала несколько попыток прорваться сквозь померанский строй, но не слишком удачных. Они изначально были главными мишенями, так что удальцов осталось немного, да и те в большинстве своём были ранены. Так что и они двинулись назад, под пулями, ядрами и картечью.

Французов осталось немного, чуть меньше десяти тысяч, когда они вырвались из огневого мешка. Немного подождав, Рюген громко сказал:

– Недорубленный лес вырастает. По коням!

Задача предстояла не самая приятная и благородная – догонять и рубить бегущих клинками, пленные ему не нужны. Но именно поэтому требовался личный пример. Поэтому с невозмутимым лицом герцог вскочил на коня и сказал бледному Святославу негромко:

– Тебе-то как раз необязательно.

– Нет, надо…

Дальше была кровавая работа – кавалерия и пехота старательно уничтожала бегущих. Правда, не трогали тех, кто ложился на землю…

Французов уцелело около трёх тысяч, и почти все они были ранены, причём добрая половина – тяжело. Сын спешился и стоял теперь, держась за стремя, его откровенно мутило. Даже для бойца, прошедшего ожесточённейшие схватки на Узедоме, это было слишком…

– Ты как?

– Нормально, отец… – вяло отозвался Святослав, – отойду. Это так…

Подойдя со свитой к немногочисленным пленным офицерам, Грифич внимательно оглядел их – совершенно недружелюбно, хотя воинский этикет восемнадцатого века был достаточно куртуазным.

– Французы лишние на этой войне, – громко и отчётливо сказал он на французском. – Посылку следующего отряда буду воспринимать как объявление войны, и Франция заполыхает.

Может быть, слова сказаны зря, но в Европе привыкли к трескучим фразам и угрозам. Говорят и куда более… Опасается ли он Францию? Да, но не слишком – сейчас она плотно завязла в колониальных войнах и в ближайшие годы просто не сможет выделить серьёзных сил. Пятьдесят-сто тысяч – безусловно, но не более. Переварит.

После – работа по сбору трофеев и похоронам. Возможно, да даже наверняка Фридрих уже знает о нападении на союзников – впереди основного отряда рысил десяток уланов, и они наверняка на подходе к пруссакам. Вот только выдвинется ли Старый Фриц на помощь? Ой, вряд ли… Разделять войско на части Рюген давно его отучил.

Трофеи, увы, не слишком богаты – как выяснилось, немалая часть французского обоза ехала с пруссаками. Ну да ладно – одних только ружей… Похороны самое неприятное, но копать никто не собирается – неподалёку расположен неглубокий, но узкий овраг, в котором протекает ручей. Солдат без лишних церемоний стаскивают туда на телегах. Заартачившимся было некоторым пленным…

– Это неправильно, хороните их как скот!

Кричавший был готов к смерти и вышел вперед. Пожилой офицер, призванный на действительную из резерва, устало объяснил ему:

– Как скот – это оставить их здесь на солнце. Мы не будет копать могилы вашим товарищам на виду у вражеского лагеря. У вас на это не хватит сил – много раненых, а пруссаки если и помогут с похоронами, то сделают точно так же, только через пару дней.

Крикун замолк, и больше французы не возмущались.

И снова – маленькая, подлая военная хитрость, привычная, но не афишируемая в Европе. Овраг с ручьём, в который стаскивали трупы, впадает в речку, из которой и пьют прусские солдаты…