Законы отцов наших - Скотт Туроу

— И естественно, я подумал об этом, — говорит Эдгар. — Я долго размышлял над тем, что сделал Хардкор, и сомневаюсь, что он хотел наказать Нила. Я сомневаюсь, что такая мысль была у него вообще или что он только хотел с наименьшими потерями выйти из очень плохой ситуации. Хардкор хотел рассчитаться со мной. Дать мне понять, что я не единственный игрок на этом поле и что, несмотря на все мои громогласные заявления и плохо продуманные угрозы, я все же не в состоянии защитить Нила.

Эдгар бросает короткий взгляд на Сета, а затем опять смотрит в свою чашку с синей печатью какого-то учреждения.

— В общем, я нажил себе единственного настоящего врага. Вот почему я с самого начала говорил Хоби: «Валите все на меня». Именно так я и сказал ему. И не в качестве акта ложно понимаемой отваги. Знаете, на протяжении десятилетий меня считали монстром. Тогда, в Калифорнии, люди полагали, что я не в себе. Возможно, так оно и было. То есть я не совсем осознавал самого себя. Зато я вижу себя со стороны, хотя бы частично. И вполне серьезен, когда говорю, что вину следует возлагать на меня. Я виноват. В том, что самонадеянно полагал, будто могу контролировать то, что в действительности выходило за рамки моих возможностей. В том, что без нужды выступил против Хардкора. В том, что не принял здравую идею об ограниченности способностей моего ребенка. В том, что переложил на него свои собственные проблемы. Я видел это. Я это предвидел. Есть люди, которые видят такие вещи. Только это не гарантирует от ошибок.

И я совершил эти ошибки и с десяток других. Я был доволен, что судьей назначили Сонни. И вот тогда все и началось. Ладно, это кстати, подумал я. Я сразу же разглядел представившуюся возможность и сказал Таттлу при первой же нашей встрече: «Сонни всегда меня недолюбливала. Вините во всем меня. Придумайте какую-нибудь другую причину, по которой Хардкор мог захотеть расправиться со мной. Она поверит».

Я начал это. Я знаю. А Хоби, конечно же, все исказил. Он воспользовался мной. Он сказал: «Вы будете отвечать положительно на невыгодные для вас вопросы, которые я буду задавать?» Я ответил: «Лгать я не буду. Просто не могу. Я не могу дать клятву Богу и затем нарушить ее. Однако на правильные вопросы, заданные должным образом, я могу ответить утвердительно». Хоби сказал: «Слушайте мои вопросы очень внимательно, потому что я собираюсь кое-что сделать. Вам не придется лгать, просто будьте внимательны».

И я заранее согласился. Я знал, что Хоби воспользуется теми деньгами, десятью тысячами от ПДФ, и представит все дело так, будто именно их Нил и отдал Орделлу. Потому что, в конце концов, так было задумано. И ведь Нил действительно обналичил чек. И никому не было никакого дела, никто не стал бы допытываться, куда же на самом деле делись деньги. И конечно же, конечно, Хардкор лгал. Никто и никогда не давал ему десяти тысяч долларов. Поэтому Хоби против лжи боролся ложью, придуманной не мной. Естественно, я согласился. Он ведь очень хорошо разбирается в людях, ваш друг Таттл, не так ли?

— Да уж. В этом ему не откажешь.

— Вот именно, — мрачно соглашается Эдгар.

Он надел старые, стоптанные шлепанцы, и, когда ходит, по кухне, они стучат по полу. На нем клетчатая шерстяная рубашка, и он иногда крутит головой, пытаясь приспособиться к неудобному жесткому воротнику. Эдгар считал, что поступал благородно не только по отношению к Нилу, но и к людям из ПДФ, Галиакосу и его окружению. Они насели на него с той минуты, как арестовали Нила, и Эдгар обещал им сделать все, что в его власти, пустить в ход все свое влияние, чтобы исключить всякое упоминание о тех десяти тысячах долларов. Их тревога была вполне объяснима. Попробуйте убедить людей делать взносы в фонд партии после того, как на первой странице «Трибюн» они прочитают, что их деньги достаются уличной банде. Вину за все — за деньги, за Нила — Эдгар хотел взять на себя.

— «Валите все на меня», — сказал я. И Хоби выдернул ковер из-под ног и перевернул столы. Он сделал день ночью, а ночь днем. И я — я, тот, кто любил Джун сильнее, чем кто-либо другой на этом свете, — я предстал в роли ее убийцы. И вот тогда появляетесь на сцене вы, Сет. Во всяком случае, я всегда представлял себе, что вы должны появиться именно в такой момент. Потому что смеется хорошо тот, кто… Ну а последними оказались вы. Вы и Хоби. Когда я сидел там, я все понял. Я увидел параллели. Я согласился на участие в обмане ради блага того, кого я любил, так же как согласились вы много лет назад, Сет, а затем оказались обмануты. Око за око. Я понял. Эта странная театрализованная месть. Вы сказали, что считаете меня человеком, которому удалось ускользнуть от правосудия, не понеся наказания за убийство. Так почему бы мне публично не принять на себя вину за то убийство, которого я не совершал? Я был абсолютно уверен, что вы оба считаете такое вполне справедливым.

— Да, с моей точки зрения, это совершенно справедливо, — подтверждает Сет. — Однако Хоби ничего мне не сказал.

— Нет? — Эдгар опять искоса смотрит на Сета. — Ну что ж, ему это доставило немало радости, скажу вам точно. Потому что он поимел меня. Хоби смеялся надо мной, используя для этого тысячу способов, и главным образом потому, что он говорил: «А вот это за твоего ребенка. Хватит? Еще? Ну а как тебе вот это? Ну, будет с тебя, ублюдок, или добавить?» Он наслаждался, как садист.

— Нет, — не соглашается Сет. — Он не садист.

— Однако он здорово смахивал на него.

— Нет, — еще раз говорит Сет.

Он размышляет о том, какой оборот приняли события. Непостижимая загадка души Хоби Т. Таттла, который похож на Будду, возникающего из тумана. Импульсивный, порывистый, да. Сложный. Гениальный. Однако Хоби никогда бы не стал развлекаться таким извращенным способом ради собственного удовольствия. Сама мысль об этом наверняка развеселила бы его. Он бы всю ночь просыпался и хихикал. Была лишь одна причина, по которой он сделал это.

— Он сделал это ради меня, Эдгар, — говорит Сет, — но не со мной. Он сделал это потому, что он мой друг. И он был другом Кливленда. В сокровенной глубине сердца он мстил за нас. И одновременно помогал Нилу. Я уверен, он имел в виду и это тоже.

Эдгар обмозговывает услышанное и затем низко опускает голову. Груз этих слов окончательно раздавил его. Со стороны подъездной дорожки слышится хруст гальки. Кто-то идет к дому. Нил, думает Сет. И Майкл. Это было бы замечательно, просто здорово. Они ввалятся сюда небритые, уставшие с дороги. Но когда Эдгар возвращается из прихожей, Сет видит в его руке большой коричневый конверт с бумагами из Капитолия, присланными для ознакомления.

— Вы говорили с Нилом? — спрашивает Сет.

Эдгар уныло и беспомощно разводит руками.

— У меня нет возможности связаться с ним. Я знаю, что они вместе. Он и Майкл. Как я догадываюсь, вы уже успели это вычислить, — говорит Эдгар и опять бросает взгляд на бумажку, которую прошлой ночью Хоби отдал Сету. — Однажды я получил весточку от Майкла. День-другой спустя после того, как этот процесс закончился так неожиданно. Мне показалось, что он звонил из платного телефона на заправке. У меня буквально камень свалился с души. Я уверен, что Майкл не даст Нилу захандрить и опуститься. Вместе они способны на многое. Они настроены на одну волну и всегда прекрасно понимали друг друга. Они позаботятся о себе. Я не сомневаюсь, что если они попадут в какую-то экстраординарную ситуацию, Майкл свяжется со мной.