Сборник «3 бестселлера о волшебной любви» - Екатерина Боброва

Размышляя о волшебных петухах-великанах и лесных чудищах, я пошла собираться в дорогу. Тварь, затаившаяся в лесу, как объяснил хозяин, в общем-то, не была опасной. Сонник никого не ел и не разбрасывал окровавленные части тел по ветвям, он мог лишь усыпить. «Не опасной», как же… Сон на холоде превращался в вечный.

Утро кусалось морозцем, но день обещал порадовать теплом. Бабья осень, погрозив кулаком зиме, отвоевала пару солнечных дней. По всемирному закону подлости, солнце нам сегодня только мешало, искрящиеся в лучах ледяные свечи слепили глаза даже издалека. Напялив волшебную одёжку, купленную в Лесицах, мы походили на трёх медведей, как в старой сказке, не хватало только невоспитанной наглой девочки. Правда, если Вейр с Ольгой смахивали на двух тощих медведей-шатунов, то я сама себе напоминала перекормленную мышь. Шуба и штаны были велики, моего размера не нашлось во всех Лесицах, а ушивка требовала задержаться не меньше, чем на пять-семь дней, поэтому получилось то, что получилось. Навоевавшись с хитроумными костяными крючками и верёвочками, я взмокла и пришла в бешенство. Лёгкая, невесомая двусторонняя шуба плотно соединялась с меховыми штанами, не оставляя даже крохотной лазейки ветрам и морозу. Я потрогала странную вышивку, украшенную бусинками и клыками животных, прощупывающуюся сквозь мех. Короткий ворс наощупь напоминал мягчайший мох, но выглядел, как побитая молью шкура. Впрочем, мы не к эльфам на бал собрались. Я поправила капюшон и взяла небольшую сумку, набитую травами и зельями. Всё необходимое для похода было в волшебной торбе у Ольги.

Шенв повёл рукой в благословляющем жесте, пропел «пусть вас не оставит Жрица», и ушёл в дом. Лить по нам слезы он явно не собирался. Вороная и Шеда оставались здесь, у хозяев. Если мы за ними в течение года не вернёмся, холмовик отведёт к своему племени, где их будут холить и лелеять. Страсть к лошадям у подземного народца была в крови. Одно утешение, животина у них как сыр в масле кататься будет. Ольга уронила мешочек, звякнувший злотыми, в протянутую ладонь гнома, и пошла к виднеющемуся в проёме ворот чёрному полю. Вздохнув, я кивнула Ногиру и догнала подругу.

Чёрная подмёрзшая земля похрустывала под ногами. Если у дома Шенва ещё встречались сухие стебельки, то чем ближе к лесу, тем более безжизненной казалась земля. Поднявшийся лёгкий ветерок сдувал тонкие белые полосы нетающего снега, застрявшего меж черных трещин земли, холодил лицо. Хрустнула первая тонкая корка льда, осыпались замёрзшие навек иглы травы. Мы опустили на лица вшитую в капюшон прозрачную темно-коричневую ткань, уберегающую глаза ото льда и снега, и шагнули в лес.

Вела Ольга, уверенно держа только ей одной известное направление. Я то и дело озиралась на Севера. Быстро идти мы не могли – волк поскальзывался, шёл медленно, осторожно. К унтам мы прицепили небольшие снегоступы, подбитые странным, похожим на длинноворсовый мех, материалом, но очень жёстким и колючим. Чудо-мех шёл полосами, перемежаемыми толстой кожей неизвестной мне рыбы-великана с крепкой крупной чешуёй. Сбоку снегоступов торчал хитроумный механизм – если щёлкнуть, на подошвах вырастал мех, который не позволял проваливаться в сугробы, если отжать – появлялась чешуя, не дававшая скользить по льду, хотя все равно смотреть под ноги нужно было в оба. Стоило это чудо столько, что можно год безбедно жить целой деревне. Ольга, не моргнув глазом, отвалила мешок злотых оборотню, расхваливавшему товар, и впрямь отличный. У Севера такой палочки-выручалочки не было, но у меня даже в мыслях не возникло оставить друга у Шенва, Вейр с Ольгой тоже не заикнулись ни разу о том, чтобы не брать его в лес. Да и, думаю, чихать Север хотел на наши благие намерения, буде бы мы решились их высказать. А столько мисок с похлёбкой у Шенва не наберётся…

Хрустела под ногами осыпающаяся трава, сверкали полупрозрачные листья боярышника и малины. Я тронула варежкой гроздь смородины, виднеющуюся сквозь корку льда. Послышался тихий шорох, осыпался снег, и ветвь упала наземь, разбившись на мелкие кусочки. К моему удивлению, снега почти не было, словно и не стояли века холодов. Почему так, я не знала, но высота сугробов меня волновала сейчас меньше всего. Противоестественная гнетущая тишина, нарушаемая лишь звуком наших шагов и дыхания, душила, заставляла нервничать. В мёртвом лесу не пахло багульником, грибами и хвоей, не пели птицы и не мелькали беличьи хвосты. Царство покоя, холода и смерти. Нас пока никто не пытался сожрать, растерзать или заморозить, и я постепенно расслабилась. Не разглядев под тонким слоем снега коварный лёд, с воплем съехала по небольшому склону, размахивая руками, прокатилась десяток шагов и остановилась, оглянувшись на друзей.

Север, судя по морде, пребывал в раздумьях, последовать ли моему примеру, или сползти на брюхе. Скользя разъехавшимися во все стороны лапами, он скатился с горки и остановился рядом со мной, еле собрав лапы вместе. Отряхнулся и улыбнулся во всю пасть, вывалив розовый язык. Судя по довольной морде, прогулка ему была только в радость, несмотря на лёд. Вейр с Ольгой спустились изящно, красиво, подняв лёгкую снежную волну, словно всю жизнь учились кататься на снегоступах. Я смотрела и не верила глазам. Медленно, беззвучно дорожки наших следов принимали первозданный вид. Присев, тронула ледяные иглы. Осыпавшись на землю, крохотные сосульки полежали немного и, взмыв в воздух, снова превратились в траву, словно время пошло вспять. Теперь ясно, почему Хладный даже объединённым силам колдунов со жрецами не удавалось стереть с лица земли, и почему здесь всё не занесло сугробами до самого неба. Лес был, есть и будет до скончания веков такой, какой был в тот день. Время остановилось. От мысли, что это та самая трава и те самые деревья, среди которых шёл последний бой Жизни с ледяной смертью, захватило дух.

Прошло пару часов, солнечные лучи, отражаясь ото льда и снега, вовсю жалили глаза, не спасала даже защитная тёмная ткань. У Севера бежали слезы, оставляя замерзающие хрустальные дорожки на серой морде. Мы остановились, чтобы передохнуть и отдышаться посреди небольшой полянки. Я с облегчением закрыла глаза. Полдня в пути, и ни одной живо-неживой души. И чего так все боятся? Страх понемногу отступил, оставив место здоровому или не совсем, смотря на чей взгляд, любопытству. Я открыла глаза и едва сдержала вопль. Первая ласточка, накарканная мной, приближалась.

Медленно, страшно, волшебно и завораживающе красиво на нас летел призрак. Развевались на невидимом ветру длинные смоляные волосы, неземным огнём сверкали глаза на прекрасном лице богини. Дух замер перед нами. Вейр вскинул руку в жесте силы, Ольга вцепилась ему в рукав и прошипела:

– Не смей! Она не опасна!

Дух завис передо мной. Колыхались полы белоснежной мантии, шевелились на ветру пряди цвета воронова крыла. На лице жили одни глаза, взгляд которых, казалось, проникал в самую душу. Мне почудилось, что лёгкая улыбка скользнула по лицу эльфийки. Немного отлегло от сердца, я поняла, что могу дышать, и опустила руку. Варежку я с перепугу снять не догадалась, иначе бы её сожгло огнём боевых колец, которыми меня щедро снабдила запасливая вампирша. Я стащила рукавицы и положила в глубокий карман шубы. Надо смотреть в оба и быть начеку. Пусть мёрзнут пальцы, но лучше быть живой с отмороженными пальцами, чем мёртвой, но в варежках. Впрочем, мороз был вполне терпим, если бы не защита глаз от снега, можно было бы снять капюшон и даже остаться в живых.